Анализ рассказа Даешь сердце Шукшина

«Даешь сердце!» (1967)

Дня за три до Нового года, глухой морозной ночью, в селе Николаевке, качнув стылую тишину, гулко ахнули два выстрела. Раз за разом. Из крупнокалиберного ружья. И кто-то крикнул:

Эхо выстрелов долго гуляло над селом. Залаяли собаки.

Утром выяснилось: стрелял ветфельдшер Александр Иванович Козулин.

Ветфельдшер Козулин жил в этом селе всего полгода. Но даже когда он только появился, он не вызвал у николаевцев никакого к себе интереса. На редкость незаметный человек. Лет пятидесяти, полный, рыхлый. Ходил, однако, скоро. И смотрел вниз. Торопливо здоровался и тотчас опускал глаза. Разговаривал мало, тихо, неразборчиво и все как будто чего-то стыдился. Точно знал про людей какую-то тайну и боялся, что выдаст себя, если будет смотреть им в глаза. Не из страха за себя, а из стыда и деликатности. Он даже бабам не понравился, хоть они уважают мужиков трезвых и тихих. Еще не нравилось, что он — одинок. Почему одинок, никто не знал, но только это нехорошо — в пятьдесят лет ни семьи, никого.

И вот этот-то человек выскочил за полночь из дома и дважды саданул из ружья в небо. И закричал.

В полдень на ветучасток к Козулину прехал грузный, с красным, обветренным лицом участковый милиционер.

— Зравствуй, товарищ Козулин!

Козулин удивленно посмотрел на милиционера.

— Надо будет. это. проехать в сельсовет. Протокол составить.

Козулин поискал что-то глазами на полу.

— Какой протокол? Для чего?

— Протокол-то зачем? Я не понял.

— Стреляли вчера? Вернее, ночью.

— Вот надо протокол составить. Предсельсовета хочет это. побеседовать с вами. Чего стрельбу-то открыли? Испугались, что ль, кого?

— Да нет. Победа большая в науке, я отсалютовал.

Участковый с искренним интересом, весело смотрел на фельдшера.

— Я отсалютовал. А что тут такого? Я — от радости.

— Салют в Москве производят, — назидательно пояснил участковый. — А здесь — это нарушение общественного порядка. Мы боремся с этим.

Козулин снял халат, надел пальто, шапку и видом своим показал, что он готов.

У ворот ветучастка стоял мотоцикл с коляской.

Предсельсовета ждал их.

— Это. оказывается, ночью-то, салют был, — заговорил участковый и опять весело посмотрел на Козулина. — Мне вот товарищ Козюлин объяснил.

— Козулин, — поправил фельдшер.

— А какая раз. А-а! — понял участковый и засмеялся. И тяжело сел в большое кожаное кресло. И вынул из планшета бланк протокола. — Извиняюсь, я без умысла.

Председатель скрипнул хромовыми сапогами, поправил правой рукой ремень гимнастерки (из другого рукава свисала аккуратная лакированная ладонь протеза), пригласил фельдшера:

— Садись, товарищ Козулин.

Козулин тоже сел в глубокое кресло.

— Так что случилось-то? Почему стрельба была?

— Вчера в Кейптауне человеку пересадили сердце, — торжественно произнес Козулин. И замолчал. Председатель и участковый ждали — что дальше? — От мертвого человека — живому.

У участкового вытянулось лицо.

— Живому человеку пересадили сердце мертвого. Трупа.

— Что, взяли выкопали труп и.

— Да зачем же выкапывать, если человек только умер! — раздраженно воскликнул Козулин. — Они оба в больнице были.

— Ну, это бывает, бывает, — снисходительно согласился председатель, — пересаживают отдельные органы. Почки. и другие.

— Другие — да, а сердце впервые. Это же — сердце!

— Я не вижу прямой связи между этим. патологическим случаем и двумя выстрелами в ночное время, — строго заметил председатель.

— Я обрадовался. Я был ошеломлен, когда услышал, мне попалось на глаза ружье, я выбежал во двор и выстрелил.

— А что тут такого?

— Что? Нарушение общественного порядка трудящихся.

— Во сколько это было? — строго спросил участковый.

— Не знаю точно. Часа в три.

— Вы что, до трех часов радио слушаете?

— Не спалось, слушал.

Участковый многозначительно посмотрел на председателя.

— Какая это Москва в три часа говорит?

— «Маяк» всю ночь говорит, — подтвердил председатель, но внимательно смотрел на фельдшера. — Кто вам дал право в три часа ночи булгатить село выстрелами?

— Простите, не подумал в тот момент. Я — шизя.

— Кто? — не понял милиционер.

— Шизя. На меня, знаете, находит. Теряю самоконтроль. — Фельдшер как бы в раздумье потрогал лоб, потом глаза — пальцами. — Ширво коло ширво. Зубной порошок и прочее.

Милиционер и председатель недоуменно переглянулись.

— Простите, — еще раз сказал фельдшер.

— Да мы-то простим, товарищ Козулин, — участливо произнес председатель, — а вот как трудящиеся-то? Им некоторым вставать в пять утра. Вы же человек с образованием, вы же должны понимать такие вещи.

— Кстати, — по-доброму оживился участковый, — а чего вы-то салютовать кинулись? Ведь это не по вашей части победа-то, — вы же ветеринар. Не кобыле же сердце пересадили.

— Не смейте так говорить! — закричал вдруг фельдшер. И покраснел. Помолчал и тихо и горько спросил: — Зачем вы так?

Некоторое время все молчали. Потом заговорил председатель:

— Горячиться не надо. Конечно, это большое достижение ученых. Дело не в том, кому пересадили, все мы, в конце концов, животный мир, важно само достижение. Тем более, что это произошло на человеке. Но, товарищ Козулин, еще раз говорю вам: эта ваша самодеятельность с салютом в ночное время — грубое нарушение покоя. Мало ли еще будет каких достижений! Вы нам всех граждан психопатами сделаете. Раз и навсегда запомните это. Кстати, как у вас с дровами? Фельдшер растерялся от неожиданного вопроса.

— Спасибо, пока есть. У меня пока все есть. Мне здесь хорошо. — Фельдшер мял в руках шапку, хмурился. Ему было стыдно за свой выкрик. Он посмотрел на участкового: — простите меня — но сдержался.

— Ничего. Кто, как говорят, старое помянет, тому глаз вон.

— Но кто забу-удет, — шутливо погрозил участковый, — тому два долой! Протокол составлять не будем, но запомним. Так, товарищ Козулин?

— При чем тут протокол? — сказал председатель. — Интеллигентный товарищ.

— Интеллигентный-то интеллигентный. а дойдет до наших в отделении.

— Мы вас больше не задерживаем, товарищ Козулин, — сказал председатель. — Идите работайте. Заходите, если что понадобится.

— Спасибо. — Фельдшер поднялся, надел шапку, пошел к выходу.

На пороге остановился. Обернулся. И вдруг сморщился, закрыл глаза и неожиданно громко — как перед батальоном — протяжно скомандовал:

Потом потрогал лоб и глаза и сказал тихо;

— Опять нашло. До свиданья. — И вышел.

Милиционер и председатель еще некоторое время сидели, глядя на дверь. Потом участковый тяжело перевалился в кресле к окну, посмотрел, как фельдшер уходит по улице.

— У нас таких звали: контуженный пыльным мешком из-за угла, — сказал он.

Председатель тоже смотрел в окно.

Ветфельдшер Козулин шел, как всегда, скоро. Смотрел вниз.

— Ружье-то надо забрать у него, — сказал председатель. — А то черт его знает.

— Ты что, думаешь, он правда «с приветом»?

— Придуривается! Я по глазам вижу.

— Зачем? — не понял председатель. — Для чего ему? Сейчас-то.

— Ну, как же — никакой ответственности. А вот спроси сейчас справку — нету. Голову даю на отсечение — никакой справки нету. А билет есть. Ты говоришь: ружье. У него наверняка охотничий билет есть. Давай на спор: сейчас поеду, проверю — билет есть. И взносы уплачены. Давай?

— Все же я не пойму: для чего ему надо на себя наговаривать?

— Да просто так — на всякий случай. Мало ли — коснись: что, чего? — я шизя. Знаем мы эти штучки!

Сюжет и герои одного из рассказов В. Шукшина

Скачать сочинение

Человек всегда был и будет самым
любопытнейшим явлением для человека.
В. Белинский

Творчество В. М. Шукшина, прозаика, кинодраматурга, режиссера, актера, развивалось по своим глубоко индивидуальным законам. Шукшин открывал возможности разных жанров и видов искусства, их тяготение к единству, блестяще реализуя этот синтез.
Колыбелью творчества В. Шукшина стала деревня. Память, размышления о жизни вели его в село, здесь он видел острейшие конфликты, которые побуждали к глубоким размышлениям о жизни. Он писал романы, сатирические комедии, сценарии. Но, на мой взгляд, наиболее полно талант В. Шукшина раскрылся в жанре короткого рассказа.
Герои Шукшина — сельские жители. Важнейшей основой обрисовки характеров стал быт, повседневность. Интересна деталь: герои Шукшина почти не показаны в труде. Автор считает, что бытовая сфера жизни способствует более глубокому раскрытию характера человека.
В. Шукшин вывел новый тип героя. Его “чудики” своим существованием, поступками опровергают узость и ограниченность обычных представлений о человеке и жизни. Это фантазеры и мечтатели. Причем мечтают герои Шукшина о вещах недостижимых: об изобретении лекарства от рака (“Митька Ермолаев”), избавлении мира от микробов (“Микроскоп”) и т. д.
Одним из самых любимых мною произведений В. Шукшина является рассказ “Даешь сердце”. Начинается он с описания необычного случая: “Дня за три до Нового года, глухой морозной ночью, в селе Николаевке. гулко ахнули два выстрела. И кто-то крикнул:
— Даешь сердце!”.
Эта почти детективная завязка приводит к неожиданному развитию сюжета. Оказывается, что стрелял ветфельдшер Козулик, самый незаметный человек в Николаевке, появившийся здесь полгода назад. И вот этот неразговорчивый мужик пятидесяти лет, “полный и рыхлый”, выскочил ночью из дома и “дважды саданул из ружья в небо”.
Его поступок озадачил всех, особенно участкового милиционера, который с нескрываемым удивлением узнает, что ночной “салют” произведен в честь небывалой победы в медицине: в далеком Кейптауне была впервые осуществлена пересадка человеческого сердца.
В. Шукшин — блестящий мастер диалога, тонко, через систему фраз, он выстраивает два мира: один, где господствует обюрокраченное мышление; другой — мир чистого сердца и искреннего порыва.
Участковый не понимает, зачем нужно было палить в небо, нарушая “общественный порядок трудящихся”, если этот “патологический случай” произошел не в родной Николаевке и не с ближайшими родственниками Козулина: “Мало ли еще будет каких достижений! Вы нам всех граждан психопатами сделаете”.
Однако кульминация еще впереди. Участковый, не желающий понять Козулина, задает последний и самый главный вопрос: “А чего вы-то салютовать кинулись? Ведь это не по вашей части победа-то — вы же ветеринар. Не кобыле же сердце пересадили”. И вдруг тихий Козулин вспыхнул, весь напрягся и закричал: “Не смейте так говорить!”.
Как много выразил Шукшин в порыве своего героя. Этот пятидесятилетний мужчина, не вызывающий к себе никакого интереса, наверное, в молодости мечтал о чем-то великом, хотел стать знаменитым хирургом, совершать научные открытия, избавлять людей от смерти. Но это не сбылось. Живет герой бобылем, ни с кем дружбы не водит, занимается не тем, о чем мечтал. Однако в этом угрюмом человеке сохранились стремление к высокому и какой-то по-детски чистый восторг перед небывалым, перед тем, о чем и мечтать-то было невозможно. Потому и вскочил ночью, и начал стрелять в небо. Пусть не он, а кто-то другой совершил научный подвиг. Разве в этом дело?
Образом Козулина Шукшин опровергает ограниченность обедненных представлений о человеке и жизни. Его герой, названный участковым “шизей” и “контуженным”, оказывается духовно выше и тоньше тех, кто призван вершить судьбы людей, хоть и в местном масштабе.
Финал рассказа печален: Козулину легче согласиться с тем, что он “шизя”, чем объяснить свой поступок. К сожалению, в нашей жизни нет места высоким порывам.
Однако рассказ, на мой взгляд, все же о том, что в жизни человека всегда есть место для мечты, для высокого вдохновения, для понимания красоты поступков и свершений. Этой верой в человека, в глубину его души пронизано все творчество Василия Макаровича Шукшина. Это доверие к человеку ощущается и в романе “Любавины”, и в горькой истории Егора Прокудина (“Калина красная”), и во многих рассказах писателя, так рано ушедшего от нас.

9223 человека просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.

Напишите сочинение на тему рассказ шукшина даешь сердце

Творчество В. М. Шукшина, прозаика, кинодраматурга, режиссера, актера, развивалось по своим глубоко индивидуальным законам. Шукшин открывал возможности разных жанров и видов искусства, их тяготение к единству, блестяще реализуя этот синтез. Колыбелью творчества В. Шукшина стала деревня.

Память, размышления о жизни вели его в село, здесь он видел острейшие конфликты, которые побуждали к глубоким размышлениям о жизни. Он писал романы, сатирические комедии, сценарии.

Но, на мой взгляд, наиболее полно талант В. Шукшина раскрылся в жанре короткого рассказа. Герои Шукшина — сельские жители. Важнейшей основой обрисовки характеров стал быт, повседневность.

Интересна деталь: герои Шукшина почти не показаны в труде. Автор считает, что бытовая сфера жизни способствует более глубокому раскрытию характера человека. В. Шукшин вывел новый тип героя. Его “чудики” своим существованием, поступками опровергают узость и ограниченность обычных представлений о человеке и жизни. Это фантазеры и мечтатели.

Причем мечтают герои Шукшина о вещах недостижимых: об изобретении лекарства от рака (“Митька Ермолаев”), избавлении мира от микробов (“Микроскоп”) и т. д. Одним из самых любимых мною произведений В. Шукшина является рассказ “Даешь сердце”. Начинается он с описания необычного случая: “Дня за три до Нового года, глухой морозной ночью, в селе Николаевке. гулко ахнули два выстрела. И кто-то крикнул: — Даешь сердце!

”. Эта почти детективная завязка приводит к неожиданному развитию сюжета. Оказывается, что стрелял ветфельдшер Козулик, самый незаметный человек в Николаевке, появившийся здесь полгода назад. И вот этот неразговорчивый мужик пятидесяти лет, “полный и рыхлый”, выскочил ночью из дома и “дважды саданул из ружья в небо”. Его поступок озадачил всех, особенно участкового милиционера, который с нескрываемым удивлением узнает, что ночной “салют” произведен в честь небывалой победы в медицине: в далеком Кейптауне была впервые осуществлена пересадка человеческого сердца. В. Шукшин — блестящий мастер диалога, тонко, через систему фраз, он выстраивает два мира: один, где господствует обюрокраченное мышление; другой — мир чистого сердца и искреннего порыва.

Участковый не понимает, зачем нужно было палить в небо, нарушая “общественный порядок трудящихся”, если этот “патологический случай” произошел не в родной Николаевке и не с ближайшими родственниками Козулина: “Мало ли еще будет каких достижений! Вы нам всех граждан психопатами сделаете”.

Однако кульминация еще впереди. Участковый, не желающий понять Козулина, задает последний и самый главный вопрос: “А чего вы-то салютовать кинулись? Ведь это не по вашей части победа-то — вы же ветеринар. Не кобыле же сердце пересадили”. И вдруг тихий Козулин вспыхнул, весь напрягся и закричал: “Не смейте так говорить!

”. Как много выразил Шукшин в порыве своего героя. Этот пятидесятилетний мужчина, не вызывающий к себе никакого интереса, наверное, в молодости мечтал о чем-то великом, хотел стать знаменитым хирургом, совершать научные открытия, избавлять людей от смерти.

Но это не сбылось. Живет герой бобылем, ни с кем дружбы не водит, занимается не тем, о чем мечтал. Однако в этом угрюмом человеке сохранились стремление к высокому и какой-то по-детски чистый восторг перед небывалым, перед тем, о чем и мечтать-то было невозможно. Потому и вскочил ночью, и начал стрелять в небо. Пусть не он, а кто-то другой совершил научный подвиг.

Разве в этом дело? Образом Козулина Шукшин опровергает ограниченность обедненных представлений о человеке и жизни. Его герой, названный участковым “шизей” и “контуженным”, оказывается духовно выше и тоньше тех, кто призван вершить судьбы людей, хоть и в местном масштабе. Финал рассказа печален: Козулину легче согласиться с тем, что он “шизя”, чем объяснить свой поступок. К сожалению, в нашей жизни нет места высоким порывам.

Однако рассказ, на мой взгляд, все же о том, что в жизни человека всегда есть место для мечты, для высокого вдохновения, для понимания красоты поступков и свершений. Этой верой в человека, в глубину его души пронизано все творчество Василия Макаровича Шукшина.

Это доверие к человеку ощущается и в романе “Любавины”, и в горькой истории Егора Прокудина (“Калина красная”), и во многих рассказах писателя, так рано ушедшего от нас.

Даёшь сердце!

Вспомним: в 60-е годы миновавшего столетия Шукшин ворвался в «плотные слои атмосферы» советского искусства как метеор и своим появлением перевесил ту чашу весов, где собиралось воедино искусство русское. Феномен Василия Шукшина в том и заключался, что его не должно было быть, как, впрочем, не должно было быть всей почвеннической литературы, никто ему, как Ивану-дураку из сказки «До третьих петухов», не давал справки на деятельное существование. Не должно, но явился, обманув сапогами и простецким видом, за которым обнаружился вскоре такой талант, что нельзя его было понимать иначе как не личное приобретение, а дар народный, безошибочный вклад в избранника, способного распорядиться им как надо. Дар этот и дал возможность Шукшину ощутить, как свою собственную, больную душу народа, выпавшую из вековечного гнезда и в страдании ищущую торопливо, как в него, в это гнездо, вернуться.

С сегодняшнего расстояния невольно верится, что те десять – пятнадцать лет, в которые вместилось творчество Василия Макаровича, и были, вероятно, переломными, в них ещё таилось, истаивая, спасение, в них окончательное перерождение только подготовлялось. Можно было, ничего не меняя, обречённо дожидаться, чтобы оно произошло, как это в конце концов и случилось под затверженную аллилуйю, а можно было, спохватившись, взять да и управлять разумно, к пользе гражданина и государства, ходом дальнейших событий. Шукшинский «чудик», этот вышагнувший из общего ряда неспокойный характер, исступлённо добивающийся души и свободы, готов был к тому и другому – и чтобы менялось, и чтобы не менялось. Он жил в раздвоенности. Между государством и человеком к той поре близости, как это было в войну или первые послевоенные годы, уже не существовало; власть говорила окостеневшим языком, мужик слушал вполуха, природным чутьём прекрасно различая, где правда и где ложь, и старался жить сам по себе. На лжи настаивали, но и настаивали как-то без усердия, устало; правда, как неродная, звучала скорбно. Подобная «конфигурация» жизни не могла не калечить людей, «чудачество» героя Шукшина было в этом ряду «травмированных» самым невинным и симпатичным отклонением. Но и оно не могло оставаться долго безобидной «вещью в себе» и постепенно превращалось в надрыв и нелепое, а то и злое противостояние окружающим.

Прихоть Кости Валикова (рассказ «Алёша Бесконвойный») невелика: добился права в выходные не работать и топить по субботам баню. Взял, казалось бы, то, что полагается человеку. Другие не взяли, а он взял. И нашёл в этой победе утешение и радость, стал задумываться о смысле жизни. Моня Квасов (рассказ «Упорный») не верит, что нельзя создать вечный двигатель, и занят его сооружением. Ну и что? Кому плохо от его упрямства? Вроде никому. Но это только начало. Бывают и продолжения. Бригадир Шурыгин («Крепкий мужик») в своём диком упрямстве сваливает с помощью техники старинную красавицу церковь в родном селе. Гена Пройдисвет из одноимённого рассказа после драки с дядей, веру которого в Бога он принимает за притворство и ложь, кричит в неистовстве, представляя гору воздвигнутой перед ним лжи:

– Мы же так опрокинемся!

Генка попал в точку: опрокинулись. Ещё и потому, что перестали различать, где благо и где напасть, не верили ничему. А Николай Григорьевич Кузовников, годами приходивший на вокзал, так и не выбрал деревню на жительство и не сел в поезд, который увёз его из опостылевшего города. А оттуда, из деревни, бежит Иван (рассказ «В профиль и анфас»), заранее зная, что нигде ему не прижиться, потому что «нет в душе крепости».

Вот из-за такого-то «пустяка»: «нет в душе крепости» – и потеряло свою могучую силу государство. И когда этот итог стал окончательно предрешён, Шукшин ушёл.

Так это представляется порой в невесёлых раздумьях: ведь для чего-то он столь настойчиво и неустанно стучался в наши души и тревожил совесть, почему-то со слезами говорил о России и точно по отвесной стене лез, срываясь и теряя опору, но снова и снова карабкаясь вверх, чтобы взобраться наконец и увидеть, что там, по ту сторону…

Василий Шукшин: Даешь сердце!

Дня за три до Нового года, глухой морозной ночью, в селе Николаевке, качнув стылую тишину, гулко ахнули два выстрела. Раз за разом. Из крупнокалиберного ружья. И кто-то крикнул:
– Даешь сердце!
Эхо выстрелов долго гуляло над селом. Залаяли собаки.
Утром выяснилось: стрелял ветфельдшер Александр Иванович Козулин. Ветфельдшер Козулин жил в этом селе всего полгода. Но даже когда он только появился, он не вызвал у николаевцев никакого к себе интереса. На редкость незаметный человек. Лет пятидесяти, полный, рыхлый. Ходил, однако, скоро. И смотрел вниз. Торопливо здоровался и тотчас опускал глаза.

Разговаривал мало, тихо, неразборчиво и все как будто чего-то стыдился. Точно знал про людей какую-то тайну и боялся, что выдаст себя, если будет смотреть им в глаза. Не из страха за себя, а из стыда и деликатности. Он даже бабам не понравился, хоть они уважают мужиков трезвых и тихих. Еще не нравилось, что он – одинок. Почему одинок, никто не знал, но только это нехорошо – в пятьдесят лет ни семьи, никого.
И вот этот-то человек выскочил за полночь из дома и дважды саданул из
ружья в небо. И закричал про сердце.
Недоумевали.
В полдень на ветучасток к Козулину приехал грузный, с красным, обветренным лицом участковый милиционер.
– Здравствуй, товарищ Козулин!
Козулин удивленно посмотрел на милиционера.
– Здравствуйте.
– Надо будет. это. проехать в сельсовет. Протокол составить.
Козулин виновато поискал что-то глазами на полу.
– Какой протокол? Для чего?
– Что?
– Протокол-то зачем? Я не понял.
– Стреляли вчера? Вернее, ночью.
– Стрелял.
– Вот надо протокол составить. Предсельсовета хочет это.
побеседовать с вами. Чего стрельбу-то открыли? Испугались, что ль, кого?
– Да нет. Победа большая в науке, я отсалютовал.
Участковый с искренним интересом, весело смотрел на фельдшера.
– Какая победа?
– В науке.
– Ну?
– Я отсалютовал. А что тут такого? Я – от радости.
– Салют в Москве производят, – назидательно пояснил участковый. – А
здесь – это нарушение общественного по-рядка. Мы боремся с этим.
Козулин снял халат, надел пальто, шапку и видом своим показал, что он
готов ехать объясняться.
У ворот ветучастка стоял мотоцикл с коляской.
Предсельсовета ждал их.
– Это, оказывается, ночью-то, салют был, – заговорил участковый и
опять весело посмотрел на Козулина. – Мне вот товарищ Козюлин объяснил.
– Козулин, – поправил фельдшер,
– А?
– Правильно – Козулин.
– А какая раз. А-а! – понял участковый и засмеялся. И тяжело сел в
большое кожаное кресло. И вынул из план-шета бланк протокола. – Извиняюсь,
я без умысла.
Председатель скрипнул хромовыми сапогами, поправил рукой ремень
гимнастерки (из другого рукава свисала акку-ратная лакированная ладонь
протеза), пригласил фельдшера:
– Садись, товарищ Козулин.
Козулин тоже сел в глубокое кресло.
– Так что случилось-то? Почему стрельба была?
– Вчера в Кейптауне человеку пересадили сердце, – тор-жественно
произнес Козулин. И замолчал. Председатель и участковый ждали – что дальше?
– От мертвого человека – живому, – досказал Козулин.
У участкового вытянулось лицо.
– Что, что?
– Живому человеку пересадили сердце мертвого. Трупа.
– Что, взяли выкопали труп и.
– Да зачем же выкапывать, если человек только умер! – раздраженно
воскликнул Козулин. – Они оба в больнице были, но один умер.
– Ну, это бывает, бывает, – снисходительно согласился председатель,
– пересаживают отдельные органы. Почки. и другие.
– Другие – да, а сердце впервые. Это же – сердце!
– Я не вижу прямой связи между этим. патологическим случаем и двумя
выстрелами в ночное время, – строго заме-тил председатель.
– Я обрадовался. Я был ошеломлен, когда услышал, мне попалось на
глаза ружье, я выбежал во двор и выстре-лил.
– В ночное время.
– А что тут такого?
– Что? Нарушение общественного порядка трудящихся.
– Во сколько это было? – строго спросил участковый.
– Не знаю точно. Часа в три.
– Вы что, до трех часов радио слушаете?
– Не спалось, слушал.
Участковый многозначительно посмотрел на председателя.
– Какая это Москва в три часа говорит? – строго спросил он.
– “Маяк”.
– “Маяк” всю ночь говорит, – подтвердил председатель, но внимательно
смотрел на фельдшера. – Кто вам дал право в три часа ночи булгатить село
выстрелами?
– Простите, не подумал в тот момент. Я – шизя.
– Кто? – не понял милиционер.
– Шизя. На меня, знаете, находит. Теряю самоконт-роль. – Фельдшер
как бы в раздумье потрогал лоб, потом глаза – пальцами. – Ширво коло
ширво. Зубной порошок и прочее.
Милиционер и председатель недоуменно переглянулись.
– Простите, – еще раз сказал фельдшер.
– Да мы-то простим, товарищ Козулин, – участливо произнес
председатель, – а вот как трудящиеся-то? Им, не-которым, вставать в пять
утра. Вы же человек с образовани-ем, вы же должны понимать такие вещи.
– Кстати, – по-доброму оживился участковый, – а чего вы-то
салютовать кинулись? Ведь это не по вашей части победа-то – вы же
ветеринар. Не кобыле же сердце пересадили.
– Не смейте так говорить! – закричал вдруг фельдшер. И покраснел.
Помолчал и тихо и горько спросил: – Зачем вы так?
Некоторое время все молчали. Первым заговорил председатель.
– Горячиться не надо. Конечно, это большое достижение ученых. Дело не
в том, кому пересадили, все мы, в конце концов, животный мир, важно само
достижение. Тем более что это произошло на человеке. Но, товарищ Козулин,
еще раз говорю вам: эта ваша самодеятельность с салютом в ноч-ное время –
грубое нарушение покоя. Мало ли еще будет ка-ких достижений! Вы нам всех
граждан психопатами сделаете. Раз и навсегда запомните это. Кстати, как у
вас с дровами?
Фельдшер растерялся от неожиданного вопроса.
– Спасибо, пока есть. У меня пока все есть. Мне здесь хорошо. –
Фельдшер мял в руках шапку, хмурился. Ему было стыдно за свой выкрик. Он
посмотрел на участково-го. – Простите меня – не сдержался.
Участковый смутился.
– Да ну, чего там.
Председатель засмеялся.
– Ничего. Кто, как говорят, старое помянет, тому глаз вон.
– Но кто забудет, – шутливо погрозил участковый, – тому два долой!
Протокол составлять не будем, но запомним. Так, товарищ Козулин?
– При чем тут протокол, – сказал председатель. – Ин-теллигентный
товарищ.
– Интеллигентный-то интеллигентный. а дойдет до наших в отделении.
– Мы вас не задерживаем, товарищ Козулин, – сказал председатель. –
Идите работайте. Заходите, если что понадо-бится.
– Спасибо. – Фельдшер поднялся, надел шапку, пошел к выходу
На пороге остановился. Обернулся. И вдруг сморщился, закрыл глаза и
неожиданно громко – как перед батальо-ном – протяжно скомандовал:
– Рр-а-вняйсь! С`ирра-a!
Потом потрогал лоб и глаза и сказал тихо:
– Опять нашло. До свидания. – И вышел.
Милиционер и председатель еще некоторое время сидели, глядя на дверь.
Потом участковый тяжело перевалился в кресле к окну, посмотрел, как фельдшер
уходит по улице.
– У нас таких звали: контуженный пыльным мешком из-за угла, – сказал
он.
Председатель тоже смотрел в окно.
Ветфельдшер Козулин шел, как всегда, скоро. Смотрел вниз.
– Ружье-то надо забрать у него, – сказал председатель. – А то черт
его знает.
Участковый хэкнул.
– Ты что, думаешь, он, правда, “с приветом”?
– А что?
– Придуривается! Я по глазам вижу.
– Зачем? – не понял председатель. – Для чего ему? Сей-час-то.
– Ну как же – никакой ответственности. А вот спроси сейчас справку –
нету. Голову даю на отсечение: никакой справки, что он шизя, нету. А билет
есть. Ты говоришь: ружье. У него наверняка охотничий билет есть. Давай на
спор: сей-час поеду, проверю – билет есть. И взносы уплачены. Давай?
– Все же я не пойму: для чего ему надо на себя наговари-вать?
Участковый засмеялся.
– Да просто так – на всякий случай. Мало ли – коснись: что, чего?
– я шизя. Знаем мы эти штучки!

Открытый урок по теме “Сердце матери” (по рассказу В.М. Шукшина “Материнское сердце”)

Разделы: Литература

• проанализировать текст рассказа “Материнское сердце”. На примере жизни героя раскрыть причинно-следственные связи между преступлением и наказанием. Пробудить чувство ответственности за содеянное, размышляя о понятии “сыновний долг”;
• формировать чуткое и уважительное отношение к матери, вызвать желание быть достойными сыновьями;
• учить анализировать, рассуждать, делать выводы, сравнивать;
• развивать творческие способности учащихся;
• способствовать формированию навыков правильности ответов на поставленный вопрос;
• активизировать эмоциональные реакции учеников, добиться сопереживания;
• способствовать формированию коммуникативных навыков.

Тип урока: комбинированный.

• словесный (беседа, рассказ);
• наглядный;
• элементы проблемного метода (сочинение-миниатюра, приемы устного словесного рисования, самостоятельное мышление);
• дедуктивный (умение анализировать, делать умозаключения);
• вопросно-ответное общение.

Оборудование к уроку: портрет В.М.Шукшина, портрет матери Шукшина – М.С.Шукшиной, тексты с рассказом В.М.Шукшина “Материнское сердце”, видеокассета с записью художественного фильма “Калина красная”, аудиокассета с музыкой, видеокассета с записью клипа О.Газманова “Мама”, видеомагнитофон, телевизор, аудиомагнитофон, плакат с записью слов “раскаяние”, “совесть”, выставка рисунков учащихся по рассказам В.М.Шукшина, сигнальные карточки, вопросы для беседы, памятки “Как работать в группе”.

Формы организации учебной деятельности:

• фронтальная,
• групповая,
• индивидуальная.

I. Организационный этап.

II. Начало урока:

• определение целей;
• поэтическая страничка.

III. Объяснение нового материала:

1. Отношение В.М.Шукшина к своей матери.
2. Беседа по рассказу “Материнское сердце”.
3. Просмотр фрагмента художественного фильма “Калина красная”.
4. Работа над значением слов “совесть”, “раскаяние”,

IV. Закрепление ЗУНов (сочинение-миниатюра).

V. Контроль над результатом УД (“Юный скульптор”).

VI. Подведение итогов урока.

“Посмотри на нашу маму. Это народ с большой буквы”.
(В.М.Шукшин)

“Все матери богаты, если любят своих детей”.
(М.Метерлинк)

I. Организационный момент (внешняя и внутренняя психологическая готовность, перекличка класса).

II. Начало урока.

Звучит песня “Мама” в исполнении О.Газманова (видеозапись).

Учитель: Как вы думаете, о ком сегодня мы будем говорить?

Учитель: Правильно, о маме, о любви к ней, о ее сердце.

Тема нашего урока так и называется “Сердце матери” по рассказу нашего земляка В.М.Шукшина “Материнское сердце”. Вы знаете, что 2009 год объявлен годом Шукшина на Алтае.

Мы проанализируем текст рассказа, на примере жизни героя раскроем проблему преступности и ее причины, попробуем прикоснуться к самому сокровенному – душе, заглянуть в нее, растревожить порой уснувшую совесть.

А помним ли мы о своих матерях? Не изболелось ли сердце у наших родных о нас, не забыли ли мы ласковое слово, не обидели ли мы ненароком самого дорогого нам человека?

Несколько учеников к сегодняшнему уроку написали стихотворения о маме. Послушаем их (см. Приложение1).

III. Объяснение нового материала.

Учитель: Давайте вспомним, как В.М.Шукшин относился к своей матери – М.С.Шукшиной (любил, писал теплые письма, присылал деньги и расстраивался; что она их не тратит).

Да, верная опора для В.М.Шукшина – мать.

“Учись, буду помогать. Как-нибудь выдюжу”. “Пусть едет, там он больше пользы принесет”, – говорила его мама.

В.М.Шукшин всегда помнил и понимал, что сделала для него мать в главном – в стремлении, чтобы сын стал настоящим человеком. И сын отвечал ей тем же. Послушайте строки из его писем: “Сплю и вижу, мама, как мы с тобой вместе живем”. “Милая, душа томит об Вас, Мамочка, как твое здоровье, родная?”.

В письме к сестре Шукшин писал: “Посмотри на нашу маму. Это народ с большой буквы”. Эти слова мы и возьмем эпиграфом к нашему уроку.

Запишите число, тему, эпиграф. План урока на доске.

– Как вы думаете, только ли к матери Шукшина можно отнести эти слова?

Ученик: Эти слова можно отнести к матери, которая любит своего ребенка, заботится о нем, переживает за него.

– Именно о такой матери идет речь в рассказе В.М.Шукшина “Материнское сердце”.

Беседа по рассказу “Материнское сердце”.

1. Из скольких частей состоит рассказ?

Ученик: Рассказ состоит из двух частей. В первой речь идет о Витьке и описывается его преступление. Вторая, большая часть рассказа, посвящена матери Витьки Борзёнкова.

2. То, что произошло с Витькой, случайность ли это?

Ученик: Случайным поступок героя назвать нельзя. Пил, хоть пить не умел, от выпитого становился дурной; ремень носил флотский с залитым в него свинцом: жениться собирался без любви (так легко пошел с незнакомой девушкой); мать не жалел; на работе не все в порядке, если хорошую характеристику обещают написать, то только из одолжения, из сочувствия к матери. (Работа со словом “з а литый”, “зал и тый”.)

3. Что нам известно о матери Витьки?

Ученик: Мать прожила тяжелую жизнь, нелегко ей и сейчас. Читаем по тексту рассказа: “Мать Витьки родила пятерых детей, рано осталась вдовой (Витька грудной был, когда пришла похоронка об отце в сорок втором году). Старший сын ее тоже погиб на войне в сорок пятом году, девочка умерла от истощения в сорок шестом, следующие два сына выжили, мальчиками еще, спасаясь от великого голода, ушли по вербовке в ФЗУ и теперь жили в разных городах. Витьку мать выходила из последних сил, все распродала, осталась нищей, но сына выходила – крепкий вырос, ладный собой, добрый. Все бы хорошо, но пьяный – дурак-дураком становится”.

4. Сознает ли Витька, что он матери обязан не только своим рождением, но и тем, что выжил в годы войны? Выполняет ли он свой сыновний долг? Стал ли он кормильцем, опорой для нее?

5. Какое чувство вызывает мать, кинувшаяся спасать сына? Найдите в тексте, что пишет об этом автор?

Ученик: “Тяжело было смотреть на мать. Сколько тоски и горя, сколько отчаяния было в ее голосе, что становилось не по себе. И хоть милиционеры – народ до жалости неохочий, даже и они – кто отвернулся, кто стал закуривать. ”.

6. Почему мать многое как будто не слышит, когда ей говорят о преступлении? Найдите ответ в тексте.

Ученик: “Материнское сердце, оно мудрое, но там, где замаячила беда родному дитю, мать не способна воспринимать посторонний разум, и логика тут ни при чем”.

Ученик: “У матери в эту минуту было на душе другое: она вдруг совсем перестала понимать, что есть на свете – милиция, прокурор, суд, тюрьма. Рядом сидел ее ребенок, виноватый, беспомощный. И кто же может сейчас отнять его у нее, когда она – только она, никто больше – нужна ему?”.

7. Как чувствует себя мать, когда идет на свидание с сыном? Найдите в тексте.

Ученик: “В глазах матери все туманилось и плыло. Она молча плакала, вытирала слезы концом платка, но шла привычно скоро, иногда только спотыкалась о торчащие доски тротуара. Но шла и шла, торопилась. Ей теперь, она понимала, надо поспешать, надо успеть, пока они его не засудили, А то потом вызволять будет трудно. Она верила этому. Она всю жизнь свою только и делала, что справлялась с горем, и все вот так – на ходу, скоро, вытирая слезы концом платка. Неистребимо жила в ней вера в добрых людей, которые помогут. Эти – ладно – эти за своего обиделись, а те – подальше которые – те помогут. Неужели же не помогут? Она все им расскажет – помогут. Странно, мать ни разу не подумала о сыне, что он совершил преступление, она знала одно: с сыном случилась большая беда. И кто же будет вызволять его из беды, если не мать? Кто? Господи, да она пешком пойдет в эти краевые организации, она будет день и ночь идти и идти. Найдет она этих добрых людей, найдет”.

8. Что беспокоит мать при встрече с сыном?

Ученик: “Мать Мудрым сердцем своим поняла, какое отчаяние гнетет душу ее ребенка.

Ученик: “Господа помоги батюшка, – твердила она в уме беспрерывно. – Не допусти сына до худых мыслей, образумь его. Он маленько заполошный – как бы ни сделал чего над собой”.

9. Как ведет себя мать, почему?

Ученик: Старается успокоить Витьку, идет на то, что говорит неправду о потерпевшем и о том, что ей обещали обязательно помочь. Она вселяет в сына уверенность, что все будет хорошо. Пытается поддержать его морально.

10. Итак, виноват ли Витька? Что вы скажете теперь?

11. Перед кем он виноват?

Ученик: Перед потерпевшими, перед обществом, перед матерью. Главная вина Витьки, конечно, перед ней.

12. Жалко вам героев? А кого больше и почему?

13. Почему Шукшин дал такое название своему произведению?

Ученик: Рассказ имеет такое название не случайно. Для Шукшина было важно описать, какие тяготы легли на сердце матери, сколько ей пришлось пережить, потому он так подробно и описывает действия матери после того, что случилось с сыном.

14. Можно ли Витькину мать назвать богатой? Не в материальном, а духовном смысле? В чем это богатство заключается?

Учащиеся делают вывод, что главное ее богатство заключается в любви.

Учитель: Так же считает и бельгийский писатель рубежа 19–20 веков Морис Метерлинк: “Все матери богаты, если они любят своих детей”.

Учитель: Тема матери звучит во многих произведениях В.М.Шукшина. Например, в кинофильме “Калина красная”, в котором главный герой Егор Прокудин, семнадцать лет не видел мать. Посмотрите фрагмент этого фильма.

Учитель: А в этом фильме как главный герой относится к своей матери? Чувствует ли он вину перед ней? Раскаивается ли он? Пробуждается ли в нем совесть?

Посмотрите, как пишет об этом В.М.Шукшин в киноповести “Калина красная”: “Он (Егор Прокудин) увидел, услышал, узнал, что никогда не замолить ежу величайшего из человеческих грехов – греха перед матерью, что никогда уже его больная совесть не заживет”.

Учитель. А Витька Борзёнков раскаивается? Как вы думаете, почему Витька не рассказывает матери всю правду о случившемся?

Учитель, Как вы понимаете значение слов “совесть” и “раскаяние”? Посмотрите, как поясняются эти слова в Словаре русского языка.

(Вывешивается плакат со словами “совесть” и “раскаяние”.)

Совесть – чувство нравственной ответственности за свое поведение перед окружающими людьми, обществом.

Раскаяние – это сознание своей вины, сожаление о совершенном проступке.

Учитель: Запишите значение этих слов в тетрадь.

IV. Закрепление ЗУНов.

Учитель: Возможно, кто-то из вас после сегодняшнего урока пересмотрит свое отношение к маме, напишет ей доброе теплое письмо и покается в чем-то перед ней.

Предлагаю написать вам небольшое сочинение-рассуждение “Признание маме”, в котором вы ответите на такой вопрос: О чем заставил меня задуматься рассказ В.М.Шукшина “Материнское сердце”?

Чтение нескольких сочинений (см. Приложение2).

Работа по группам.

Учитель: Как вы думаете, такие матери, как мать Витьки Борзёнкова, потерявшая в войну мужа и старшего сына, похоронившая единственную дочь, умершую от голода, но все-таки сумевшая воспитать троих сыновей и не растерявшая душевной щедрости, теплоты и любви к своим детям, достойна памятника?

Представьте себя скульпторами. Вам доверено создать проект памятника Матери с большой буквы. Каким бы вы его сделали? Посоветуйтесь и дайте устный ответ. Можете нарисовать. Бумага и карандаши на партах.

Контролерами в группах будут. Ваша задача – регулировать взаимоотношения в группах.

Редакторами будут. В ваши функции входит слежение за правильностью выполнения задания.

Какая группа первой закончит работу, поднимите сигнальную карточку.

Памятка “Как работать в группе” лежит у вас на столах (см. Приложение3).

Звучит спокойная музыка.

VI. Подведение итогов урока.

Учитель: Ребята, кого рассказ “Материнское сердце” не оставил равнодушным? Почему? Что больше всего понравилось сегодня на уроке?

Учитель: Я очень рада, ребята, что рассказ затронул ваши души, заставил вас задуматься о себе, о жизни, о матери. В.М.Шукшин помог нам с вами понять самих себя.