Анализ рассказа Шукшина Забуксовал

Рецензия на рассказ В.М. Шукшина “Забуксовал”

Рассказ “Забуксовал” был написан Василием Шукшиным в 1971 году во время правления Леонида Брежнева. Это благополучное время развитого социализма. Уже позади тяжелые годы становления советской промышленности, война, послевоенное восстановление.

Рецензия на рассказ В.М. Шукшина «Забуксовал»

Рассказ «Забуксовал» Был написан Василием Шукшиным в 1971 году во время правления Леонида Брежнева. Это благополучное время развитого социализма. Уже позади тяжелые годы становления советской промышленности, Великая Отечественная война, послевоенное восстановление. Уже решены многие социально-экономические проблемы, повысился уровень жизни советских людей.

Но рост экономического благополучия не всегда означает внутренний нравственный рост людей. Люди часто уже не могут мыслить самостоятельно. Они способны только повторять много раз сказанные фразы, лозунги и идеи.

В рассказе «Забуксовал» механик Роман Звягин, слушая зубрежку своего сына Валерки «Руси-тройки» из «Мертвых душ» Гоголя, делает для себя открытие, что Русь-тройка несет вперед Чичикова, то есть подлеца и мошенника. В душе у механика стал назревать протест, и Звягин, не найдя понимания у сына, идет к учителю Николаю Степановичу. Но и учитель не может понять Звягина: «Как-то вы … не с того конца зашли». И в результате Звягин пришел к выводу, что его открытие является несерьезным, что оно – ребячество.

В этом рассказе четко представлены два конфликта. Оба они одинаково важны.

Один заложен уже в «Мертвых душах». Это великая Русь-тройка, несущая мошенника Чичикова. Этот конфликт был замечен Шукшиным, так как развитие экономики к 70-ым годам привело к экономическим махинациям, в том числе и в органах высшей государственной власти. И таких больших и малых мошенников, взяточников, да и просто воров питал весь могучий Советский Союз, миллионы советских тружеников.

Второй, не менее важный конфликт – это конфликт Звягина, как человека допустившего взгляд на явление не с традиционной точки зрения, и всего общества, монотонно повторяющего из года в год одни и те же фразы и подходы.

На мой взгляд, этот рассказ чрезвычайно актуален сегодня. Сегодня Россия питает и несет вперед олигархов, сросшихся с властью. Они, завладев путем обмана и махинаций ресурсами России, выжимают из уже и так бедной страны ее последние богатства, то есть теперь они подобно Чичикову едут в Руси-тройке. Но как без террора, революций и жертв высадить их из нее?

Также актуален и вопрос о возможности наличия у каждого человека его собственной точки зрения при оценке каких-либо явлений. Мы не должны тупо повторять слова средств массовой информации, как тупо зубрил Валерка «Русь-тройку», так как не может быть ни от кого независимых СМИ, поскольку журналист, выражающий свою личную позицию (то есть на самом деле независимый), а не позицию владельца канала, газеты, радиостанции, будет неугоден своему начальству, а значит он потеряет работу.

Но все ли так плохо? И есть ли выход из сегодняшнего положения? На мой взгляд, есть, так как главное богатство России – это ее народ, который нельзя купить.

Подобные документы

Рассказ “Крыжовник” был написан А.П. Чеховым в 1898 году. Это были годы правления Николая II. Придя к власти в 1894 году, новый император дал понять, что либералы могут не надеяться на реформы, что он продолжит политический курс своего отца.

сочинение [4,9 K], добавлен 21.12.2002

Рассказ “холодная осень” был написан И.А. Буниным в 1944 году. Это тяжелое время для всего мира в целом. Идет вторая мировая война. В этом рассказе слышится протест против войны, как орудия массового убийства людей и как самого страшного явления жизни.

сочинение [4,5 K], добавлен 19.12.2002

А.П. Чехов написал рассказ “Палата № 6” в 1892 году. Это время правления императора Александра III . Его правление отличалось подавлением человека государством и обществом. Это подавление и является темой рассказа “Палата № 6”.

сочинение [4,9 K], добавлен 26.01.2003

Первый литературный опыт Куприна в стихах, его рассказ “Последний дебют”. Серия рассказов о жизни русской армии: “Ночлег”, “Ночная смена”, “Поход”. Очерк “Юзовский завод”, рассказ “Лесная глушь”. Творчество Куприна в годы между двумя революциями.

презентация [3,7 M], добавлен 12.03.2013

Краткая биография Василия Макаровича Шукшина (1929-1974), обзор его творчества. Тема деревенского человека как одна из главных в рассказах Шукшина. Анализ рассказов “Чудики”, “Микроскоп” и “Срезал”, а также особенности отражения в них проблем их времени.

реферат [19,7 K], добавлен 12.11.2010

Время написания рассказа А.П. Чехова “Дама с собачкой”, художественный мир произведения, главные действующие лица и сюжет. Внутренние переживания героев. Цветовая палитра рассказа. Использование Чеховым жестикуляции и кажущихся случайными деталей.

сочинение [7,3 K], добавлен 06.07.2011

Становление творческой индивидуальности Л. Андреева. Богоборческая тематика в рассказах “Иуда Искариот” и “Жизнь Василия Фивейского”. Проблемы психологии и смысла жизни в рассказах “Большой шлем”, “Жили-были”, “Мысль”, “Рассказ о Сергее Петровиче”.

курсовая работа [33,8 K], добавлен 17.06.2009

Краткая история появления эстрадного рассказа. Художественная специфика слова в разговорном жанре. Игровые механизмы и речевая характерность разговорной эстрады. Рассказ от первого лица. Основные комические единицы. Ираклий Лаурсабович Андронников.

курсовая работа [40,8 K], добавлен 06.01.2016

Краткая биография В.М. Шукшина. Определение понятия “чудик”. Характеристика главных героев из рассказов “Чудик”, “Микроскоп”, “Даешь Сердце”, их общие черты (простота, доверчивость, доброта, мечтательность) и отличия (цели и жизненные ценности).

презентация [6,4 M], добавлен 22.12.2012

Характеристика своеобразия речевого стиля В.М. Шукшина, особенности композиционной структуры рассказа “Волки”. Функции разговорных и просторечных лексем в произведении. Анализ синтаксических конструкций и морфологических средств выражения экспрессии.

контрольная работа [35,9 K], добавлен 29.03.2011

O.B. Зубова. «Особенности истолкования рассказа В.М. Шукшина “Забуксовал” в литературоведении и кинематографе»

Как известно, Б.М. Шукшин, знаменитый писатель, режиссёр и актёр, внёс значительный вклад в развитие русской культуры. Исследователи литературы и кинематографа не раз обращались к наследию Шукшина, выявляя как новые грани отдельно взятых произведений, так и всего его творчества в целом. Зрелый, сложный и неоднозначный по сути рассказ «Забуксовал» (1971) [7, с. 238—242] привлёк внимание многих литературоведов и деятелей киноискусства, представивших его зачастую противоречащие одно другому толкования. Упоминание о кино здесь не случайно. Экранизация, другими словами перенесение литературных произведений в кинематограф, вызывала и до сих пор вызывает немало споров, однако нам представляется существенным утверждение У.А. Гуральника [1] о том, что экранизация по праву является объектом изучения как киноведения, так и литературоведения (отметим, что значительный вклад в теорию экранизации внесли исследователи литературы, такие как Б.М. Эйхенбаум, В.Б. Шкловский, УА. Гуральник, В.И. Мильдон). Экранизация является одним из показателей актуальности литературных произведений предшествующих эпох, но кроме всего прочего она представляет собой зачастую весьма оригинальную трактовку литературных первоисточников, обогащает их новыми смыслами и вписывает в контекст современности. Исследование и сопоставление разного рода интерпретаций рассказа «Забуксовал» позволит нам приблизиться к его более полноценному истолкованию.

Литературоведческие трактовки произведения достаточно многочисленны и разнообразны. Предельная смысловая насыщенность рассказа позволяет заострять его те или иные проблемные стороны. Так, В.К. Сигов в книге «Русская идея В.М. Шукшина» [3] демонстрирует историко-политическую точку зрения на анализируемый рассказ. По мнению исследователя, писатель напрямую сравнивает лирическое отступление Гоголя с советской действительностью, «ведёт речь о подгнившем нутре, мёртвой сердцевине «забуксовавшего» «нового мира» [3, с. 215]. Стремительная быстрота русской тройки символизирует новые возможности развития, движения вперёд, однако вместе с этим в современной тройке появляются современные «захребетники» [3, с. 216]. Таков исторический путь России, на него и указывает Шукшин. Стоит отметить, что подход В.К. Сигова достаточно интересен, но также и необычен, особенно если учесть, что в своём творчестве писатель отдавал предпочтение бытовой и общечеловеческой проблематике. Несомненно, исторический контекст в рассказе присутствует, недаром Шукшин вводит в повествование сцену, где главный герой рассказа Роман Звягин застаёт учителя Николая Степановича за поисками штатива для фотоаппарата, чтобы «закат на цвет попробовать снять» [7, с. 242]. Учителя литературы в данном случае больше волнует технический прогресс и предоставленные им возможности, нежели «копание» в давно написанном и фундаментально исследованном произведении, его интересует скорость, а не глубина исследования, что подтверждается предварительными записями к рассказу в рабочей тетради Шукшина: «Русь-тройка. Человек (отец) обнаружил, что тройка-то (гоголевская) везёт. Чичикова. Разговор с учителем. Учитель говорит, что это — неважно, что Чичикова, важно — что очень быстро» [5, с. 101].

По-иному данный эпизод рассмотрен барнаульским исследователем В.В. Десятовым [5, с. 103], усмотревшим в произведении актуализацию культурного контекста начала XX века. Желание учителя запечатлеть на пленке яркие краски заката Десятое соотносит с восхищением закатами поэтов серебряного века, в частности, А. Белого и А. Блока (вспомним всем известные строки из поэмы «На поле Куликовом»). По наблюдению А.И. Куляпина [5, с. 102], Роман не только заостряет внимание на проблеме гоголевской тройки, но также разделяет мнение ряда исследователей и мыслителей серебряного века, таких как Д. Овсянико-Куликовский, Д. Мережковский, В. Розанов, также видевших в тройке именно Чичикова. Здесь представлен несколько иной, историко-культурологический, взгляд на произведение.

В то время как одни исследователи рассматривают проблематику рассказа в целом, другие обращаются к образу главного героя и его идее. Так, Е.И. Конюшенко видит Звягина «глубоким, вдумчивым и философствующим» [2, с. 73] человеком, всерьёз озабоченным идеей Гоголя и судьбой всей России. Мнение исследователя в данном случае обусловлено сравнением рассказа Шукшина с его литературным прототипом — рассказом А.П. Чехова «Не в духе» (1884). Роман Звягин, несомненно, оказывается выше чеховского Прачкина, в связи с чем и получает столь высокую оценку, однако нельзя не обратить внимание и на пронизывающую все повествование скрытую авторскую иронию по отношению к своему герою.

Сама проблема, поднятая Романом Звягиным, подробно анализируется В.Н. Спиридоновым [4]. Большая часть статьи посвящена вопросу о двусмысленности лирического отступления Гоголя. Исследователь предлагает интересную трактовку заключительного эпизода рассказа: Роману удалось доказать и себе, и учителю, что в тройке едет именно Чичиков, однако теперь возникает необходимость во что бы то ни стало его «ссадить» [4, с. 36]. Как это сделать, герой пока не знает, данный вопрос Шукшин оставляет следующим поколениям. В.М. Спиридонов, таким образом, предлагает глубокое и серьёзное решение вполне «житейского» окончания рассказа.

Как уже было сказано, произведения Шукшина достаточно популярны с точки зрения их воплощения в кинематографе. Так, рассказ «Забуксовал» находит отражение в четырёх экранизациях разных лет. Одним из первых воплощений этого произведения на экране стала дипломная работа студента режиссерского факультета ВГИКа Л. Белозоровича «Забуксовал» (1978). К сожалению, мы не располагаем текстовыми материалами к фильму (имеются в виду сценарии и монтажные листы), которые позволили бы процитировать наиболее важные отрывки и провести полноценный анализ картины, однако скажем несколько слов о сущности фильма. Точность и детальность в воспроизведении сюжетной канвы рассказа в данном случае не способствует отражению идейной насыщенности произведения, наоборот, приводит к демонстрации некоторой бесконфликтности рассказа, в котором Белозорович усматривает исключительно бытовую проблематику. Учитель, идейный антипод героя, проповедует не достижения цивилизации, а простую житейскую мудрость: его уже не волнует запечатление красоты заката с помощью усовершенствованной техники, он просто живёт и радуется жизни, принимает её такой, какая она есть (в фильме Роман находит учителя сидящим с сачком на пруду). Да и Романа по-настоящему не волнует поднятая им проблема. Здесь он предстаёт этаким наглым рабочим, который от нечего делать увлёкся философским вопросом и хочет немедленно получить ответ на него. Л. Белозорович, таким образом, заостряет внимание зрителей на бытовом плане рассказа, оставляя в стороне многогранность его проблематики.

Следующей по хронологии экранизацией рассказа «Забуксовал» является короткометражный фильм Ф. Куйбиды «Такое кино» (2000), который, в отличие от рассмотренной выше версии, на первый план выводит историческую проблематику произведения. События картины разворачиваются в 1990-е годы, о чём свидетельствуют многочисленные реалии того времени (Роман состоит в бригаде рабочих по строительству особняка, учитель Степан посещает кафе «Ромашка», бизнесмен Павел Иванович ездит на мерседесе с тонированными стеклами). Фабула фильма представляет собой контаминацию сюжетных линий рассказа и авторского вымысла сценариста А. Тимма. Главный герой Роман здесь попадает в необычные ситуации: в начале рассказа он узнаёт о том, что объект строительства, на котором он работает, замораживают на неопределённое время, затем, рассуждая о птице-тройке, крепко выпивает с учителем, после чего на дороге его сбивает машина, везущая «современного Чичикова» 1 (так определяет бизнесмена Павла Ивановича Ф. Куйбида в аннотации к фильму). Проблема лирического отступления поэмы решается авторами фильма однозначно: в гоголевской тройке едет именно Чичиков, однако в интерпретации современной молодежи он вовсе не является шулером и мошенником, для них он нечто вроде кумира, бизнесмен, в тройку к которому они сами готовы запрыгнуть. Роман и Степан остаются на обочине дороги, однако в то время как Степан фигурально предстает уже мёртвым, душа Романа ещё жива, ведь именно он задаётся философским вопросом о тройке и её пассажирах, он же «пристреливает» 2 50 долларов к стволу дерева, демонстрируя презрение к этой жалкой подачке.

Данная интерпретация рассказа несколько напоминает трактовку В.К. Сигова, однако в фильме речь идёт уже не о советской действительности, а о реалиях постперестроечного периода. В результате птица-тройка имеет не просто «подгнившее нутро» [3, с. 215], она опошляется вся целиком, превращаясь в блестящую иномарку бизнесмена, которую все, кроме Романа, превозносят и боготворят. На наш взгляд, «Такое кино» можно трактовать как символическое продолжение рассказа Шукшина, а главного героя представить сыном или внуком шукшинского Романа. Возможность такого продолжения истории заложена в самом рассказе в рассуждениях Романа: «А может, Гоголь так и имел в виду: подсуроплю, мол: пока догадаются — меня уж живого не будет» [7, с. 241]. Это своеобразное предсказание Гоголя разрабатывается сначала в рассказе, затем в фильме. Чичиков, совершая несомненное мошенничество, спекулирует всё же мёртвыми душами, уже не существующими людьми. Б эпоху 1970-х годов учитель литературы не желает задумываться над предостережениями мыслителей-предшественников, интересуется не глубиной мысли, а быстротой полёта. В 1990-е годы Чичиков-бизнесмен манипулирует уже живыми людьми, превращая их в «мёртвые души». С помощью приёма логического продолжения повествования авторы фильма выводят рассказ на уровень исторического обобщения.

В 2002 году выпускник ВГИКа А. Сиренко снимает сериал-экранизацию «Шукшинские рассказы», состоящую из 6 небольших фильмов. Киноновелла «Самородок» снята по мотивам рассказов «Микроскоп» [6, с. 536—545], «Даёшь сердце!» [6, с. 452—456] и «Забуксовал». Наш интерес к этому фильму обусловлен тем, что контаминация нескольких рассказов, лежащая в основе его сценария, предполагает выделение некоторой общности проблематики этих произведений и типологической схожести характеров главных героев. Герой фильма «Самородок» Андрей Ерин назван именем персонажа рассказа «Микроскоп», вместе с этим он заимствует основные черты его характера, которые преподносятся более иронично, нежели в произведениях Шукшина. Перед нами этакий смешной чудак, доморощенный любитель знаний и достижений в абсолютно разных областях науки, будь то первая в истории медицины пересадка сердца (в честь чего Ерин устраивает салют в три часа ночи), изучение «микробов» при помощи микроскопа или трактовка поэмы Гоголя. Несмотря на занятость на работе и необходимость обеспечивать семью с тремя детьми, герой всё время ищет занятий для души и ума: слушает по ночам радио «Маяк», читает научно-популярный журнал «Знание-сила», однако не в состоянии адекватно воспринять и применить полученную информацию. Вся жизнь Ерина состоит из череды попыток и неудач: после конфискации ружья (которое на время забирает милиция во избежание повторения ночного салюта) он приобретает микроскоп, а после сдачи прибора в комиссионку хватается за гоголевскую тройку, собирается даже ехать в Москву к учёным для выяснения вдруг возникшего вопроса. Картина А. Сиренко выходит на общечеловеческую проблематику, поднятую в произведениях Шукшина, в том числе в рассказе «Забуксовал», указывая на странность, непредсказуемость и в то же время удивительную неисправимость человеческой натуры.

Контаминация нескольких рассказов, положенных в основу сценария, используется также в фильме Л. Бобровой «Верую!» 3 (2009) [4] — на сегодняшний день последней экранизации исследуемого рассказа. Как и в фильме «Такое кино», действие перенесено в наше время, многие события (такие как пьянство главного героя Максима Ярикова, его сны про Чичикова, деятельное участие в восстановлении разрушенного храма, смерть жены учителя) являются авторским вымыслом режиссёра и сценариста Л. Бобровой. Идейная основа фильма базируется на рассказе «Верую!» [7, с. 96—105] (что отражено уже в его названии), помимо этого используются мотивы рассказов «Залётный» [7, с. 43—49], «Забуксовал» и некоторых других. Картина представляет собой череду событий и ситуаций, в которых оказывается герой, ищущий способ унять навалившуюся душевную тоску. Яриков не может жить просто так, не осознавая смысла своего земного существования, поэтому, напиваясь, придумывает истории о контакте с НЛО, переправлении в Америку чертежей вечного двигателя, идёт к попу, надеясь узнать у него истинное предназначение человека, проводит долгие вечера в беседе с «залётным» Сашкой, на пороге смерти философствующим об устройстве мира, природы, человеческих отношений. В этот контекст вписывается и внимание Максима к птице-тройке. Его остро чувствующая живая душа не могла не откликнуться на несоответствие сущности тройки и, возможно, сидящего в ней Чичикова. Вопрос о том, кто именно едет в тройке, в фильме не ставится столь остро, как в предыдущих картинах, здесь решается другая задача: отразить боль и страдания ещё живой души героя (не случайно в фильм вводятся сны Ярикова, в одном из которых на него несётся та самая тройка, а в другом управляющий современным миром Чичиков хочет записать Максима в мёртвые души, хотя он ещё жив). Автор фильма рассматривает рассказы Шукшина в философско-религиозном контексте. Страждущая душа героя обретает успокоение в христианской вере, Максим наконец-то находит дело, оправдывающее его существование: руководит реконструкцией разрушенного храма, другими словами, посвящает себя служению Богу.

Рассмотрев основные интерпретации рассказа «Забуксовал» в литературоведении и кинематографе, вернёмся к самому произведению, которому, как мы убедились, практически невозможно дать однозначную оценку. Многообразие трактовок рассказа говорит о его глубоких подтекстах, разноуровневых планах повествования, разделять которые, на наш взгляд, значит некоторым образом обеднять рассказ, лишая его исключительной специфики. В некоторых из рассмотренных интерпретаций рассказ теряет своё загадочное обаяние, достигаемое контаминацией общечеловеческого, житейского, бытового, исторического, философско-религиозного, политического планов. Именно так Шукшину удаётся передать жизнь во всём многообразии её проявлений. И Роман Звягин, совхозный механик, одновременно смешон и серьёзен: смешон в своих попытках внести вклад в отечественное гоголеведение и серьёзен в самой постановке достаточно важной проблемы, о которой не задумывается даже учитель литературы. По сути, сам того не понимая, он задаётся вопросом об историческом пути всей России, его ищущая духовной пищи натура наталкивается на мощное препятствие, из которого герой выходит достаточно комично, иронизирует над собой. Роман остаётся уверенным, что в тройке везут именно Чичикова, однако позиция Шукшина в данном случае недостаточно ясна. Представляются разумными как мнение героя, так и доводы учителя, всё же разбирающегося в законах литературы. На наш взгляд, Шукшин лишь поднимает, предельно заостряет вопрос, ответ на который каждый читатель должен найти для себя сам.

Таким образом, проведённый анализ различных интерпретаций рассказа В.М. Шукшина «Забуксовал» позволил выявить сложность, неоднозначность, многоплановость проблематики произведения. Одни исследователи (такие как В.К. Сигов, В.В. Десятов, А.И. Куляпин) обращают внимание на исторический подтекст рассказа, другие (Е.И. Конюшенко, В.Н. Спиридонов) анализируют личность героя произведения, предлагают варианты трактовки лирического отступления Гоголя. Кинематографические интерпретации рассказа не только выводят на передний план разные уровни его идейного содержания, но также переносят шукшинский сюжет на современную авторам почву, что наблюдается, например, в фильмах Ф. Куйбиды «Такое кино» и Л. Бобровой «Верую!». Подобное выделение и доминирование одного из пластов текста Шукшина в некоторых трактовках приводит к обеднению смысловой сущности рассказа, однако позволяет выявить грани произведения, которые были наиболее актуальны в ту или иную эпоху.

Примечания

1. Дело на выдачу прокатного удостоверения на отечественный художественный фильм «Такое кино». Т. 2 (документы, монтажные листы) // Российский Государственный Архив литературы и искусства. Фонд № 3190. Опись № 6. Единица хранения № 1618. — С. 25.

3. Монтажные листы полнометражного художественного фильма «Верую!» // Архив ОАО «Киностудия Ленфильм». — 59 с.

Литература

1. Гуральник У.А. Русская литература и советское кино: Экранизация классической прозы как литературоведческая проблема. — М.: Наука, 1968. — 431 с.

2. Конюшенко Е.И. Заметки о межтекстовых связях в прозе В. Шукшина («Забуксовал», «Крыша над головой», «Миль пардон, мадам!») // Пародия в русской литературе XX в.: сб. ст. / М-во образования Рос. Федерации, Алт. гос. ун-т; Редкол.: А.И. Куляпин (отв. ред.) и др. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. — С. 72—79.

3. Сигов В.К. Русская идея В.М. Шукшина: концепция народного характера и национальной судьбы в прозе. — М.: Интеллект-центр, 1999. — 302 с.

4. Спиридонов В.Н. В «защиту» Русской Тройки // Дружба-3. Слово и образ в художественной литературе: третий совмест. сб. науч. ст. фак. рус. филологии Моск. гос. обл. ун-та и каф. русистики и лингводидактики пед. фак. Карлова унта в Праге / ред.-сост.: Л.Ф. Алексеева, Радка Гржибкова — М.: Изд-во МГОУ, 2003. — С. 28—37.

5. Творчество В.М. Шукшина: энциклопедический словарь-справочник: в 3-х т. Т. 3: Интерпретация художественных произведений В.М. Шукшина. Публицистика В.М. Шукшина / науч. ред. А.А. Чувакин; ред.-сост. С.М. Козлова. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. — 360 с.

6. Шукшин В.М. Собрание сочинений: в 4-х т. Т. 3: Повести; Рассказы. — М.: Литература; Престиж книга; РИПОЛ классик, 2005. — 560 с.

7. Шукшин В.М. Собрание сочинений: в 4-х т. Т. 4: Рассказы. — М.: Литература; Престиж книга; РИПОЛ классик, 2005. — 544 с.

Заметки о межтекстовых связях в прозе В.М.Шукшина

ЗАМЕТКИ О МЕЖТЕКСТОВЫХ СВЯЗЯХ В ПРОЗЕ В. ШУКШИНА

(«Забуксовал», «Крыша над головой», «Миль пардон, мадам!»)

«ЗАБУКСОВАЛ» – ЧЕХОВСКИЙ СЛОЙ

Это один из самых «литературных» или даже «гиперлитературный» рассказ Шукшина, в котором герои очень заинтересованно обсуждают непростую историософскую и литературоведческую проблему, явленную в емком, многозначном образе-символе «птицы-тройки», «Руси-тройки» из поэмы Гоголя «Мертвые души». Литературным прототипом (или, во всяком случае, одним из литературных прототипов) этого шукшинского рассказа можно считать рассказ А. Чехова «Не в духе» (1884).

Шукшин использует сюжетную схему рассказа Чехова: отец слушает, как сын заучивает наизусть, вслух, отрывок из произведения русской классической литературы. У Чехова это «Евгений Онегин», начало (вторая строфа) пятой главы: «Зима. Крестьянин, торжествуя. », у Шукшина – «Русь-тройка» из «Мертвых душ». По-видимому, не случайно и то, что ученики у Чехова и Шукшина заучивают тексты, в которых главным мотивом является мотив движения. У Пушкина этот мотив явлен в пейзажном и бытовом, нравоописательном плане, у Гоголя он более символизирован. Мотив затрудненного, остановленного движения вынесен и в заглавие рассказа Шукшина – «Забуксовал». Слушая сына, отец дает комментарий (подчеркнуто комический в чеховском рассказе, серьезный и глубокий в рассказе Шукшина).

Сходство строения первой, наиболее важной для рассказа, фразы также указывает на некоторую связь.

Чехов: «Становой пристав Семен Ильич Прачкин ходил по своей комнате из угла в угол и старался заглушить в себе неприятное чувство».

Шукшин: «Совхозный механик Роман Звягин любил после работы полежать на самодельном диване, послушать, как сын Валерка учит уроки».

Зачин, довольно распространенный у Чехова и Шукшина, сразу определяет социально-профессиональный статус героя, сходна и глагольная конструкция фразы, правда, с противоположной семантикой движения и покоя: «. Прачкин ходил . и старался заглушить. » – «Звягин любил . полежать . послушать. ». В дальнейшем Шукшин далеко отступает от своего сюжетного прототипа, используя чеховский сюжет глубоко оригинально, творчески преобразуя его [1].

Ранний, типично «осколочный» «рассказец» (чеховское определение) «Не в духе» является острокомической сценкой с обличительно-смеховым акцентом. Становой пристав Прачкин не в духе от незначительного карточного проигрыша, который он тем не менее не может себе простить. Прачкин пытается оправдать свою потерю, утешить себя, думая о том, как он восполнит (поборами на фабрике, в трактире) проигранные восемь рублей. При этом он слушает сына, заучивающего вслух отрывок из «Евгения Онегина», и дает совершенно смехотворный по своему невежеству и полицейской тупости комментарий: «Пушкин? Гм. Должно быть, чудак какой-нибудь. Пишут-пишут, а что пишут – и сами не понимают. Лишь бы написать!» Финал чеховского рассказа острокомичен. Отец вымещает свое раздражение от карточного проигрыша на сыне: «Ваня! – крикнул он. – Иди, я тебя высеку за то, что ты вчера стекло разбил!»

Невежественного, грубого и примитивного Прачкина Шукшин заменяет глубоким, вдумчивым и философствующим Звягиным. Вместо смехотворного комментария полицейского у героя Шукшина появляется глубокое и оригинальное истолкование хрестоматийного гоголевского образа «птицы-тройки», которое ставит в тупик школьного учителя литературы («за всю мою педагогическую деятельность, сколько я не сталкивался с этим отрывком, ни разу вот так не подумал. И ни от кого не слышал»). Причем в рассказе Шукшина учитель, кажется, гораздо больше увлечен не литературой, а фотографией. Этот мотив перекликается с еще одним чеховским сюжетом из записных книжек: «Бездарный ученый, тупица, прослужил 24 года, дав миру десятки таких же бездарных ученых, как он сам (эта характеристика соотносится с рутинерством шукшинского учителя, для которого узкое, шаблонное понимание и преподавание литературы – норма его педагогической деятельности. – Е.К.). Тайно по ночам он переплетает книги – это его истинное призвание (как для шукшинского учителя – фотография. – Е.К.); здесь он артист и испытывает наслаждение. К нему ходит переплетчик (в рассказе Шукшина – механик. – Е.К.), любитель учености. Тайно по ночам занимается наукой» [2, с. 446] (как Звягин на досуге занимается истолкованием Гоголя. – Е.К.).

Видимо, не случайно и то, что имя и отчество шукшинского учителя токое же, как у «заслуженного профессора» из чеховской повести «Скучная история» – Николай Степанович [3]. Здесь проявляется более сложная ассоциативная связь Чехова и Шукшина, актуализируются иные смысловые аспекты, поскольку герой «Скучной истории» в отличие от шукшинского учителя вовсе не бездарен. Однако в финале чеховской повести Николай Степанович обнаруживает очевидную человеческую, отцовскую несостоятельность. Он не в силах помочь своей воспитаннице и ученице Кате, которая просит у него совета и помощи как у друга, отца и учителя, просит ответить на главный вопрос: «Говорите, что мне делать?» Шукшинский Николай Степанович не может ответить на главный вопрос Звягина: «Почему гоголевская «Русь-тройка» везет «прохиндея и шулера» Чичикова?» Чехов актуализирует человеческую, отцовскую несостоятельность своего «учителя», Шукшин – профессиональную и мировоззренческую (узкое, рутинерское отношение к литературе, неспособность увидеть в привычном образе новый смысл, нежелание рутинера этот новый смысл сделать достоянием своих учеников).

«КРЫША НАД ГОЛОВОЙ» – СМЕШНОЙ СОЦРЕАЛИЗМ

Это также один из самых литературных рассказов Шукшина, в котором действие сосредоточено вокруг обсуждения в кружке художественной самодеятельности новой пьесы областного автора Копылова «Крыша над головой» о жизни современной деревни. Пьеса написана в духе социалистического реализма, направлена на обличение «частнособственнических интересов». Обсуждение пьесы вызывает острые споры среди участников художественной самодеятельности.

Глубокий, интересный анализ и истолкование этого рассказа содержится в книге С.М. Козловой «Поэтика рассказов В.М. Шукшина» (Барнаул, 1992. С. 93-104). В указанной книге рассказ истолкован как зашифрованное разоблачение разрушительной, абсурдно-зловещей программы коренного «социалистического» переустройства сельской жизни. Необходимо только дополнить это истолкование тем, что пьеса «Крыша над головой», горячо обсуждаемая персонажами одноименного рассказа, имеет определенный литературный прототип. Это повесть В. Тендрякова «Не ко двору» (1954). Ср. семантику дома уже в перекличке заглавий: «Не ко двору» – «Крыша над головой».

Герой пьесы в рассказе Шукшина – «хороший парень» Иван Петров, вернувшись из армии, сначала «активно включается в трудовую жизнь колхозного крестьянства». Но потом, женившись, он «попадает под влияние тестя и тещи, а потом жены: становится стяжателем. Начинает строить себе дом, обносит его высоким забором». Ивана осуждают колхозные активисты за то, что он отгородился от коллектива. После этого «Иван осознает, в какое болото затащил его тесть с тещей», и поджигает свой недостроенный дом.

Едва скрытая насмешка Шукшина над литературой подобного рода, может быть, направлена здесь и на определенный литературный объект – указанную повесть Тендрякова, довольно известную в свое время в том числе и по сделанной в 1956 году экранизации под названием «Чужая родня» (главную мужскую роль в фильме сыграл популярнейший в то время актер Н. Рыбников, главную женскую роль – не менее популярная Н. Мордюкова).

В повести Тендрякова «Не ко двору», как и в пьесе «Крыша над головой», конфликт молодого героя, деревенского парня, вызван его отношениями с женой и родителями жены. Главный герой Федор Соловейков не может ужиться в доме родителей своей жены Стеши Ряшкиной (фамилия, видимо, говорящая: ряха, ряшка – толстое, раскормленное лицо, обязательный атрибут плакатно-советского образа кулака; ср. также из более позднего тендряковского рассказа «Люди или нелюди»: «На повозке тыловик старшина – хромовые сапожки, ряха, как кусок сырого мяса, – конечно, ворует, но не так, как я. »). Родители Стеши в общем неплохие – трудолюбивые, хозяйственые люди, но с одним, зато вызывающим конфликт, «изъяном»: интересы своей семьи, своего двора они ставят выше интересов «общественных», колхозных. Поэтому они уклоняются от бесплатной работы в колхозе, стремятся обработать сначала свой огород прежде колхозного поля и т.п. Тесть Федора Силантий Петрович выражает свое отношение к «своему» и «чужому» одной емкой фразой: «Всегда в нашем колхозе так: сделай – себя обворуешь, не сделай – нехорош». У Федора, молодого сознательного бригадира, такое отношение к колхозной жизни вызывает протест и отчуждение от родственников (заглавие экранизации повести подчеркивает этот мотив – «чужая родня»). Возникает конфликт и разрыв отношений с женой и ее родителями. Однако в конце повести жена Федора уходит из отцовского дома, намечается ее примирение с мужем.

В рассказе Шукшина сюжет тендряковской повести и сам тип конфликта, присущий соцреализму, пародийно утрирован и доведен до абсурда: Иван не только порывает с женой и ее «мелкобуржуазными» родителями, но и поджигает свой дом – символ «частнособственнических интересов».

Эволюция творчества замечательного русского писателя В.Ф. Тендрякова (1923-1984) сходна в чем-то с эволюцией самого Шукшина, начинавшего в конце 50-х – начале 60-х свой творческий путь как типично советский писатель своего времени («Двое на телеге», «Светлые души», «Коленчатые валы»). На рубеже 60-70-х годов, когда Шукшин писал «Крышу над головой» – зашифрованное разоблачение колхозного строя, возможно, пародируя при этом раннюю соцреалистическую тендряковскую повесть, сам Тендряков создает цикл наверное лучших своих рассказов («Пара гнедых», «Параня», «Хлеб для собаки», «Донна Анна», «Охота», несколько позднее написаны «На блаженном острове коммунизма», «Люди или нелюди», «Революция! Революция! Революция!»), опубликованных лишь посмертно в конце 80-х годов. В этих рассказах Тендряков с беспощадностью аналитика и правдивой точностью настоящего художника показывает беспочвенность, бесчеловечность и зловещую абсурдность советского проекта по коренному переустройству жизни, теорию и практику его воплощения.

Отношение этих писателей к тогдашнему советскому режиму приближалось, по-видимому, к диссидентскому неприятию. Но в отличие от Тендрякова Шукшин, видимо, не хотел открыто выражать в слове свои «крамольные» мысли и поэтому писать «в стол», предпочитая высказывать свое отношение в зашифрованно-игровой, но публичной форме. Особенно ярким примером зашифрованной прозы позднего Шукшина представляется повесть-сказка «До третьих петухов», самое загадочное и до сих пор непрочитанное произведение писателя [4].

«МИЛЬ ПАРДОН, МАДАМ!» – ТВОРЧЕСКОЕ СОРЕВНОВАНИЕ

Это один из самых интертекстуально насыщенных рассказов Шукшина. Отмечена связь этого произведения с прозой Достоевского [5]. Есть основания говорить и о некоторых перекличках «Миль пардон, мадам!» с творчеством писателя, который был современником Шукшина. Имеется в виду Ю. Нагибин и его рассказ «Гибель пилота» (1964).

Главным героем в рассказе Нагибина, как и в рассказе Шукшина, является самозванец, который хотел, но не смог стать героем на войне. Владимир Шворин (в рассказе Нагибина), будучи способным и хорошо подготовленным летчиком, мечтавшим о подвиге, был расстрелян немецким штурмовиком на своем аэродроме, не успев сделать ни одного боевого вылета. Шворин получил тяжелые ранения, после чего война для него закончилась. Бронька Пупков (в рассказе Шукшина) будучи метким стрелком, из-за увечья руки всю войну прослужил санитаром. Свои душевные травмы, вызванные недовоплощенностью (особенно тяжело все это переживает Шворин, – «после госпиталя он долго находился в психиатрической больнице»), герои компенсируют ложью, выдавая желаемое за действительное. Шворин рассказывает о своей роскошной жизни «героя-орденоносца», об успехе у жешщин («грудь в орденах, большая пенсия, дома ожидает народная артистка СССР, французский коньяк, музыка. »). Пупков повествует о своем неудачном покушении на Гитлера.

Есть здесь и менее значимые мотивные переклички. Вымысел подобно наркотику, алкоголю нездорово возбуждает героев (Шворин «. и позднее почти ничего не пил, но вел себя, как сильно захмелевший человек. Хмелел он не от вина, – от внутреннего неперегорающего возбуждения»). Фантастический рассказ Пупкова о покушении на Гитлера ассоциируется с сильнейшим опьянением: «точно стакан чистейшего спирта пошел гулять в крови».

На этом сходство заканчивается, поскольку Нагибин эту тему не ставшего героем самозванца-лгуна разрешает существенно иначе. Шворин не может примирить желаемое с сущим оттого, что подвиг для него это прежде всего форма его личного самоутверждения. С невозможностью самоутвердиться таким героическим образом жизнь теряет смысл, и Шворин совершает самоубийство, перед смертью разыгрывая в своем воображении сцену несовершенного подвига. Перед смертью «он успел осознать свою великую победу (точнее, иллюзию победы, а эпитет «великая» здесь вообще вряд ли уместен.- Е.К.), когда, опрокинув все препятствия, летел над пустотой реки в скос ее каменистого берега. В этот миг на его груди засверкало золото наград, и потянулись к нему руки народных артисток, полные любви». Последняя фраза превращает трагедию в фарс, открывая то, зачем нужен был подвиг Шворину, – чтобы получить «золото наград» и «руки народных артисток, полные любви». Национальное, всемирное бедствие войны переживается Швориным как сугубо личная неудача, которую можно искупить только самоубийством.

Шукшинский Пупков тоже не чужд тщеславия («Ждем тебя оттуда Героем Советского Союза. Только не промахнись!»), хотя оно не так болезненно гипертрофировано, и – главное – понимание подвига у шукшинского героя все же существенно иное. Пупкову подвиг нужен не столько для личного самоутверждения, а для того, чтобы спасти Отечество (в пределе – человечество). Это совсем другой мировоззренческий масштаб, разделяющий шукшинский и нагибинский рассказы как литературу и беллетристику, как хороший рассказ и шедевр. Нагибин рассказывает о судьбе одного человека, а Шукшин, делая то же самое, проникает в глубину национального мифа. Немаловажно и то, что рассказ Шукшина органично вписан в национальную литературную традицию (генерала Иволгина из романа Достоевского «Идиот» можно считать литературным отцом Броньки Пупкова). Рассказ Нагибина ближе скорее к западным литературным образцам (можно вспомнить здесь хотя бы очень модного в 60-е годы Хэмингуэя с его мотивом – «победитель не получает ничего»).

Литература и примечания

1. Такое отношение к текстам русской классики заставляет вспомнить остроумное высказывание Ф. Сологуба, к творчеству которого, кстати, Шукшин также испытывал большой интерес: «Если бы я только тем и занимался, что переписывал из чужих книг, то и тогда мне не удалось бы стать плагиатором, и на все я накладывал бы печать своей достаточно ярко выраженной литературной личности» (Цит. по: Соболев А. «Мелкий бес»: к генезису заглавия // В честь 70-летия профессора Ю.М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 177.

2. Чехов А.П. Собр. соч.: В 12-ти т. М., 1956. Т. 10.

3. Иное толкование имени шукшинского персонажа предлагает В.В. Десятов. См.: Творчество В.М. Шукшина в современном мире. Барнаул, 1999. С. 280.

4. Интересный опыт аналитической расшифровки этой повести произвел В.В. Десятов (см.: «Ликбез» №11), но он коснулся только одного образа – Мудреца.

5. См.: Конюшенко Е.И. Шукшин и Достоевский // В.М. Шукшин. Жизнь и творчество. Тезисы докладов IV Всероссийской научно-практической конференции. Барнаул, 1997. С. 17-19.

«Работа души» читателя над рассказом «Забуксовал»

«Работа души» читателя над рассказом «Забуксовал».

Есть опасная вещь — лень души.

Загляни себе в душу, нет ли в ней Зёрнышка этой беды.

Если есть — выбрось её, не дай прорасти дурманом.

Лень души — это равнодушие к человеку.

Учись видеть и чувствовать человека.

Помни, что самое главное в окружающем тебя мире — человек.

Шукшинские рассказы вошли в тогда ещё советскую литературу свежей волной идей, чередой странных героев, которых литературоведы впоследствии окрестили «чудиками»[8]. Не чудаками, а именно чудиками. Сам автор подарил этот термин через название одного из рассказов.

Герои Шукшина отличаются от других персонажей писателей-деревенщиков. Его простые, даже обычные люди обычны лишь видом и образом жизни, то есть внешне, но внутренняя жизнь «чудиков» течёт по особым законам – законам нравственности, абсолютного согласия с самим собой, со своей совестью. Очень часто внутренние критерии этих героев идут вразрез с общепринятой моралью, что как бы отчёркивает их от других. Особенность шукшинских «праведников» состоит не только в индивидуальном восприятии мира, но и в невозможности, недопустимости подстраивания под остальной, общепринятый уклад. На наш взгляд, в этом их главная трагедия.

«Чудики» своим существованием, поступками опровергают узость и ограниченность обычных представлений о человеке и жизни. Чудаковатость героев – это, прежде всего проявление их духовности[13]. Это неповторимый строй их души, ума, судьбы, а также их ответ обстоятельствам. Чаще всего поступки и действия героев продиктованы стремлением к счастью, к справедливости, к духовному поиску. Шукшинские персонажи оригинально мыслят, воспринимают жизнь поэтически; стремятся наделить её собственной легендой, сказкой. Они откровенно, независимо, горячо спорят о вечном и сиюминутном, о добре и зле, о смысле жизни, о призвании человека; разделяя пафос духовных исканий писателя, предлагают свои объяснения того, что происходит с человеком. Им свойственны упрямство, своеволие, нелюбовь к пресному существованию. Шукшинский герой часто не знает, куда себя деть, как и на что использовать собственную душевную «широту», он мается от собственной бесполезности и бестолковости, он совестится, когда причиняет неудобство близким. Но именно это делает характеры героев живыми и устраняет дистанцию между читателем и персонажем: шукшинский герой воспринимается как человек «свой», «нашенский».

Рассказ «Забуксовал» уже в названии отражает позицию автора. По замыслу Шукшина, главный герой – Роман Звягин – словно застревает в своих умозаключениях, «пробуксовывает» на фоне общего течения жизни. Он не просто не успевает, он постоянно анализирует проходящую (увы!) мимо него жизнь.

Роман человек необычный, «яркоокрашенный». Он склонен к самокопанию, способен к остранению. Так, слушая, как его сын-девятиклассник «зубрит» «Русь-тройку» из «Мёртвых душ» Гоголя, он пускается размышления о самом себе, о своей судьбе, о напрасно (как он думает) растраченной юности. Это человек, склонный к рефлексии, он способен осознать свою некоторую отсталость, недоученность, ему искренне жаль столь позднего своего прозрения. Вот и донимает он сына Валерку – требует учить все уроки вслух. Никто не усомнится в действенности данного методического подхода, но ведь и сын вправе определять свои жизненные приоритеты. Подросток искренне не понимает, что это отец к нему постоянно придирается. Как и многие родители, роман убеждён в своей правоте, он хочет, чтобы сын не повторил ошибок отца. Хотя думается, что подобным давлением, менторским тоном, навязыванием своей модели мира Звягин может не только отдалить сына от себя, но и навсегда отбить охоту ко всякого рода учению. Роман никак не может понять, что, сам пострадав от навязанной ему когда-то модели учения, он может принести вред отпрыску.

Что касается основного конфликта рассказа, то он, безусловно, очень интересен и, как всегда в рассказах Шукшина, необычен. Роман Звягин впервые задумался над содержанием классического, обязательного для школьной программы отрывка. « Вдруг – с досады, что ли, со злости ли – Роман подумал: “А кого везут-то? Кони-то? Этого… Чичикова?” Роман даже привстал в изумлении… Прошелся по горнице. Точно, Чичикова везут. Этого хмыря везут, который мертвые души скупал, ездил по краю. Елкина мать!… вот так троечка!» Потрясение героя настолько велико, что он, 45-летний совхозный механик, практически бежит к учителю Николаю Степановичу («Роману прямо невтерпеж сделалось…») со своим странным вопросом: «А кто в тройке-то?». По замыслу автора, в этот момент и происходит главное столкновение мировоззрения Звягина с общепринятыми взглядами. И странность конфликта состоит, главным образом, в том, что и та сторона, и эта думают в целом одинаково, «белое» и «чёрное» у них одно и то же. Но Звягин, как и полагается «чудику», не может остаться равнодушным к вновь познанному, ко вдруг открывшейся истине: величие Руси и низость Чичикова – несовместимые понятия. Как могут «все народы и государства» постораниваться, давать дорогу «этому хмырю, который мертвые души скупал, ездил по краю».

Неожиданно для читателя и исследователя «из-за спины героя» появляется автор. Ему не просто жаль Звягина, ему неприятно осознание того, что такой интересный человек «забуксовал», что такое живое, думающее сознание никак не может вырваться из ловушки собственной недоученности.

Никак не может Роман понять, услышать сельского учителя, который пытается ему объяснить, что реалистический герой, пройдоха Чичиков, и романтический, философский образ-символ Руси-тройки – понятия из разных плоскостей, почти из параллельных реальностей.

Очень интересно раскрывает эту ситуацию Шукшин через лексический строй рассказа. Так автор обыгрывает слово «оставил». Учитель говорит, что «Чичикова он [Гоголь] уже оставил – до второго тома…», подразумевая переход мысли великого сатирика с объектов приземлённых к высоким размышлениям о судьбах России. Звягин же опять не понимает «высоты» высказывания и твердит своё: «В тройке оставил-то, вот что меня…это…и заскребло-то».

Думается, что Николай Степанович впал в некое замешательство не столько от необычности вопроса, сколь от примитивности суждения сельского «чудика». В более ранних исследованиях творчества Шукшина очень часто можно встретить довольно критическую оценку образа сельского учителя из этого рассказа. Характеризовали его и как ограниченного, и как погрязшего в рутине образования, боящегося любой смелой нестандартной мысли, и даже осуждали его занятие фотографией[6]. Но разве плохо, что учитель, посвятивший свою жизнь сельской школе, имеет такое творческое увлечение, как фотографирование. И разве нет ничего общего между литературой и фотографией? И то, и другое предполагает запечатление сиюминутного события жизни, красоты души и природы. В образе учителя Николая Степановича угадывается отчасти и сам Шукшин, который не устаёт удивляться простоте и глубине русского народа, живущего рядом с ним. Автор постоянно наблюдал вокруг себя «чудиков», подобных Звягину, любил их, восхищался их удивительной способности не следовать стереотипам. Только жаль было мудрецу Шукшину, что всё меньше становится таких вот задумывающихся: «А в тройке-то кто?» А ведь вопрос Звягина непраздный. Тут учитель оказывается в плену устоявшихся представлений, но объяснить, почему тройка везет хмыря… – вот вопрос не для Звягина, а для учителя и для России.

«Чудик» является любимым персонажем Василия Макаровича Шукшина, для которого важно показать в герое «чудинку», раскрыть непонятную многим, но, безусловно, привлекательную часть его характера. Появление героя Шукшина в начале шестидесятых годов было несколько неожиданным. Автор сам понимал, что персонаж его выглядит не по принятой форме, но он с горячностью доказывал, что ничего странного в его герое нет. «Он человек живой, умеющий страдать и совершать поступки, и если душа его больна, если поступки его, с общепринятой точки зрения, несуразны, то вы попытайтесь, попытайтесь разобраться, почему это произошло, спросите себя, не завидуете ли вы ему»[13].

Завершая разговор об образе Звягина, хочется отметить его неравнодушие. Именно постоянная работа души выделяет его из серой массы односельчан, а вовсе не необычные, странные вопросы. Потребность и смелость быть не такими как все поражала Шукшина и поражает современных читателей. Образы шукшинских «чудиков» заставляют и самих читателей задумываться над своей жизнью, побуждают к рефлексии и творческому восприятию действительности.

“Забуксовал” (рассказ). В.М.Шукшин

Совхозный механик Роман Звягин любил после работы полежать на самодельном диване, послушать, как сын Валерка учит уроки. Роман заставлял сына учить вслух, даже задачки Валерка решал вслух.

— Давай, давай, раскачивай барабанные перепонки — дольше влезет, — говорил отец.

Особенно любил Роман уроки родной литературы. Тут мыслям было раздольно, вольно. Вспоминалась невозвратная молодость. Грустно становилось.

Однажды Роман лежал так на диване, курил и слушал. Валерка зубрил “Русь-тройку” из “Мертвых душ”.

— “Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился. ” Нет, это не надо, — сказал сам себе Валерка. И дальше. — “Эх, кони, кони, — что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню — дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится, вся вдохновенная богом. Русь, куда же несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается. “

— Не торопись, — посоветовал отец. — Чешешь, как. Вдумывайся! Слова-то вон какие хорошие.

Роман вспомнил, как сам он учил эту самую “Русь-тройку”, таким же дуроломом валил, без всякого понятия, — лишь бы отбарабанить.

— Потом жалеть будешь.

— Что вот так учился — наплевательски. Пожалеешь, да поздно будет.

— Я же учу! Чего ты?

— С толком надо учить, а у тебя одна улица на уме. Куда она денется, твоя улица? Никуда она не денется. А время пропустишь.

— Ничего, не хокай — учи.

— Повнимательней, говорю, надо, а не так. лишь бы отбрехаться.

Валерка подстегнул дальше свою “тройку”, а Роман — опять за думы. И сладкие эти думы, и в то же время ка-кие-то. нерадостные. Половину жизни отшагал — и что? Так, глядишь, и вторую протопаешь — и ничегошеньки не случится. Роман даже взволновался — так вдруг ясно представилось, как он дотопает до конца ровной дорожки и. ляжет. Роман сел на диване. И очень даже просто — ляжешь и вытянешь ноги, как недавно вытянул Егор Звягин, двоюродный брат. Да-а.

А в уши сыпалось Валеркино:

— “. Дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились. “

Вдруг — с досады, что ли, со злости ли — Роман подумал: “А кого везут-то? Кони-то? Этого. Чичикова?” Роман даже привстал в изумлении. Прошелся по горнице. Точно, Чичикова везут. Этого хмыря везут, который мертвые души скупал, ездил по краю. Елкина мать. вот так троечка!

— Валерк! — позвал он. — А кто на тройке-то едет?

— Селифан-то Селифан! То ж — кучер. А кого он везет-то, Селифан-то?

— Так. Ну? А тут — Русь-тройка. А?

— Как что? Как что?! Русь-тройка, все гремит, все зали-вается, а в тройке — прохиндей, шулер.

До Валерки все никак не доходило — и что?

— Да как же?! — по-настоящему заволновался Роман, но спохватился, махнул рукой. — Учи. Задали, значит, учи, — и чтоб не мешать сыну, вышел из горницы. А изумление все нарастало. Вот так номер! Мчится, вдохновенная богом! — а везет шулера. Это что же выходит? — не так ли и ты, Русь. Тьфу.
Роман походил по прихожей комнате, покурил. Поделиться своей неожиданной странной догадкой не с кем. А очень захотелось поделиться с кем-нибудь. Тут же явный недосмотр! Мчимся-то мчимся, елки зеленые, а кого мчим? Можно же не так все понять. Можно понять. Ну и ну! Рома-ну прямо невтерпеж сделалось. Он вспомнил про школьного учителя Николая Степановича. Сходить.

— Валерк! — заглянул Роман в горницу. — Николай Степаныч дома?

— Не знаю. А что? — испугался Валерка.

— Да ничего, учи. Сразу струсил. Чего боишься-то? Набедокурил опять чего-нибудь?

— Никого не набедокурил. Чего ты?

— Он в район не собирался ехать?

Роман пошел к учителю.

Николай Степаныч был дома, возился в сарае с каким-то хламом. Они с Романом были хорошо знакомы, учитель частенько просил механика насчет машины съездить куда-нибудь.

— Здравствуйте, Николай Степаныч.

— Здравствуйте, Роман Константиныч! — учитель отряхнул пыльные руки, вышел к двери сарая, к свету. — Потерял одну штуку. извозился весь.

— Николай Степаныч, — сразу приступил Роман к делу, — слушал я счас сынишку. “Русь-тройку” учит.

— И чего-то я подумал: вот летит тройка, все удивляются, любуются, можно сказать, дорогу дают — Русь-тройка! Там прямо сравнивается. Другие державы дорогу дают.

— А кто в тройке-то? — Роман пытливо уставился в глаза учителю. — Кто едет-то? Кому дорогу-то.

Николай Степаныч пожал плечами.

— Так это Русь-то — Чичикова мчит? Это перед Чичиковым шапки все снимают?

Николай Степаныч засмеялся. Но Роман все смотрел ему в глаза — пытливо и требовательно.

— Да нет, — сказал учитель, — при чем тут Чичиков?

— Ну, а как же? Тройке все дают дорогу, все расступаются.

— Русь сравнивается с тройкой, а не с Чичиковым. Здесь имеется. Здесь — движение, скорость, удалая езда — вот что Гоголь подчеркивает. При чем тут Чичиков?

— Так он же едет-то, Чичиков!

— Да как же? Я тогда не понимаю: Русь-тройка, так же, мол. А в тройке — шулер. Какая же тут гордость?

Николай Степаныч, в свою очередь, посмотрел на Романа. Усмехнулся.

— Как-то вы. не с того конца зашли.

— Да с какого ни зайди, — в тройке-то Чичиков. Ехай там, например. Стенька Разин, — все понятно. А тут — ездил по краю.

— По губернии.
— Ну по губернии. А может, Гоголь, так и имел в виду: подсуроплю, мол: пока догадаются — меня уж живого не будет. А?

Николай Степаныч опять засмеялся.

— Как-то. неожиданно вы все это поняли. Странный какой-то настрой. Чего вы?

— Да вот влетело в башку.

— Все просто, повторяю: Гоголь был захвачен движением, и пришла мысль о Руси, о ее судьбе.

— Да это-то я понимаю.

— Ну, а что тогда? Лирическое отступление, конец первого тома. Он собирался второй писать. Чичикова он уже оставил — до второго тома.

— В тройке оставил-то, вот что меня. это. и заскребло-то. Как же так, едет мошенник, а. Нет, я понимаю, что тут можно объяснить: движение, скорость, удалая езда. Черт его знает, вообще-то! Ведь и так тоже можно подумать, как я.

— Да подумали уже. чего еще? Можно, конечно. Но это уже будет — за Гоголя. Он-то так не думал.

— Ну, его теперь не спросишь: думал он так или не думал? Да нет, даже не в этом дело, может, не думал. Но вот влетело же мне в голову!

— Надо сказать, что за всю мою педагогическую деятельность, сколько я ни сталкивался с этим отрывком, ни разу вот так вот не подумал. И ни от кого не слышал, — Николай Степаныч улыбнулся. — Вот ведь. И так можно, оказывается, понять. Нет, в этом, пожалуй, ничего странного нет. Вы сынишке-то сказали об этом?

— Нет. Ну, зачем я буду.

— Не надо. А то. Не надо.

Роман достал папиросы, угостил учителя. Закурили.

— Чего потеряли-то? — спросил Роман.

— Да потерял одну штукенцию. штатив от фотоаппарата. Хочу закат на цвет попробовать снять. Не закаты, а прямо пожары какие-то. И вот — потерял, забросил куда-то.

— Закаты теперь дивные, — сказал Роман. — А для чего штатив-то?

— А выдержку-то нужно большую давать. На руках же я не смогу.

— А-а, да. Весной почему-то закаты всегда красивые.

— Да, — учитель посмотрел на Романа и опять невольно рассмеялся. — Чичиков, да. Странно, честное слово. Надо же додуматься!

Роман тоже усмехнулся, хотел было опять воскликнуть: “Ну а кто едет-то?! Кто?” Но не стал. Несерьезно все это, в самом деле. Ребячество какое -то.

— А ведь сами небось учили?

— Учил! Помню прекрасно, как зубрил тоже. А через тридцать лет только дошло, — Роман покачал головой. Пожал руку учителю и пошел домой.

Он — не то что успокоился, а махнул рукой и даже слегка пристыдил себя: “Делать нечего: бегаю, как дурак, волнуюсь — Чичикова везут или не Чичикова?” И опять — как проклятие навалилось — подумал: “Везут-то Чичикова, какой же вопрос?”

— Тьфу! — Роман бросил окурок и полез опять за пачкой. — Вот наказание-то! Это ж надо так. забуксовать. Вот же зараза-то еще — прилипла. Надо же.

«Раскас» В.М.Шукшина и русская сказка
методическая разработка по литературе (11 класс) на тему

Анализ рассказа в единстве формы и содержания с учетом мифопоэтического подхода к анализу художественного

произведения позволяет выявить специфические особенности рассказа Шукшина и черты, роднящие его со сказкой; показать человеческую открытость героя миру как синоним незащищенности;урок снабжен презентацией.

Скачать:

Предварительный просмотр:

МУНИЦИПАЛЬНОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

«СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА №52»

«РАСКАС» В.М.ШУКШИНА И РУССКАЯ СКАЗКА.

Гарлик Галина Александровна,

учитель русского языка и литературы МБОУ

« Средняя общеобразовательная школа№52»

«Раскас» В.М.Шукшина и русская сказка

Цель: развитие представлений о творчестве В.М.Шукшина в контексте развития отечественной культуры;

Задачи : овладение умениями анализа рассказа в единстве формы и содержания с учетом мифопоэтического подхода к анализу художественного

выявление специфических особенностей рассказа Шукшина и черт, роднящих его со сказкой; человеческая открытость героя миру как синоним незащищенности;

воспитание гражданской позиции, гуманистического мировоззрения, любви и уважения к ценностям отечественной культуры.

Оборудование : портрет писателя, выставка его произведений, презентация

Слова В.М.Шукшина, используемые в презентации:

«Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость доброта».

«Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания – не отдавай всего этого за понюх табаку…

Мы умели жить. Помни это. Будь человеком .»,

«Если конкретизировать и искать дальше истоки того творческого пути, которым иду, то они, конечно, лежат в искусстве устного рассказа… Всегда в таких рассказах была цель, какая-то прямая жизненная необходимость. Рассказывали так, чтобы слушатели решительно все поняли. Но простая и доступная форма – не значит унылая и серая. Тут… всегда был свой неожиданный прием, свой особый фокус».

Виды деятельности : работа в группах, индивидуальные задания учащихся, работа со словарями.

I.ОРГМОМЕНТ (Объявление темы, работа по формулированию целей урока ведется совместно с детьми при помощи таблицы;

Дети самостоятельно заполняют колонки № 1 и 2 таблицы, затем идет корректировка цели с помощью учителя; 3-я колонка заполняется в ходе урока)

II. СЛОВО О ПИСАТЕЛЕ (слайды 1-8)

Разметалось село в предгорьях,

Где Катунь расплескалась светло.

Знало вдоволь и лиха, и горя

Стародавнее это село.

Здесь мальчишка торил дорожку,

Пьяный ветер вдыхал с лугов,

В огороде тяпал картошку,

На Катуни тягал чебаков.

Край сибирский. Пейзаж неброский.

Бьет о берег Катуни волна.

Знает каждый в России, что Сростки-

Это родина Шукшина.

Ученик. (Из автобиографии В. Шукшина. )

– Родился 25 июля 1929 года в селе Сростки Бийского района Алтайского края. Родители- крестьяне. В1933 году отец арестован органами ОГПУ. Дальнейшую его судьбу не знаю. В 1956 году он посмертно полностью реабилитирован. В1943 году окончил сельскую семилетку. Работал в колхозе, потом, в 1946 ушел из деревни. Работал в Калуге, во Владимире, на стройках Подмосковья. Работал попеременно разнорабочим, слесарем-такелажником, учеником маляра, грузчиком… В 1949 году был призван во флот…служил на Черном море. После демобилизации приехал домой. Решил, что смогу, пожалуй, сдать экстерном экзамены на аттестат зрелости. Сдал… Считаю это своим маленьким подвигом- аттестат. После этого работал учителем вечерней школы рабочей молодежи… Затем все бросил и уехал в Москву в Литературный институт. Правда, туда меня не приняли – за душой не было ни одной строки: поступил на режиссерский факультет в мастерскую М.И. Ромма.

– В Москве Шукшин остался, чтобы «завоевать Москву», добиться славы и известности. Но его цель – не просто литературная и кинематографическая слава. Его цель – прежде всего! – добро, которое можно сделать литературой и кино. Творчество Шукшина многогранно: он писал киноповести и сказки, романы и публицистику, был режиссером и актером, но, пожалуй, популярность ему принесли именно рассказы. Шукшин – человек в высшей степени совестливый, умеющий критически относиться не только к другим, но и к себе. Он был очень неудобен.

В искусстве уютно

быть сдобною булкой

но так не накормишь

Шукшин был горбушкой

с калиною красной

без которой немыслим народ…

Е.Евтушенко «Памяти Шукшина»

Учитель обращает внимание детей на слова, написанные на слайде 9 : «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость доброту.» (В.М.Шукшин), говорит о близости творчества Шукшина фольклору.

III. РАБОТА С ТЕКСТОМ. АНАЛИЗ И ВЫЯВЛЕНИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ МОТИВОВ РУССКОЙ СКАЗКИ.(слайды 10-13)

(Работа в группах, задание получает каждая группа.)

1. Смысл названия.

– Намеренное ошибочное написание. Шукшин ищет как будто самый короткий путь к массовому читателю. Заголовки рассказов сами кричат: я – твой друг, иди сюда, что-то расскажу – «раскас». Это не какая-нибудь занудная литературщина, это не «рассказ», это «нашенское», смешное, вроде анекдота, или вообще житейская сплетня: «От Ивана Петина ушла жена».

-«Раскас», сказка (устно говорить, сказывать). Учитель обращает внимание на слова Шукшина о народном устном сказе, написанные на плакате.

2 . Экспозиция рассказа (зачин)1 ГРУППА (слайд 10)

– Какое событие является завязкой действия (зачином)? /Возвращение Ивана из дальнего рейса. Слово Reise в немецком языке имеет значение «дальнее путешествие». Известие о бегстве жены, полученное из записки/. С какой целью автор затормаживает действие? /«ушла жена», «как ушла!», «сбежала с офицером» Важно, как ушла/

– Кто является главным героем рассказа? /Говорящее имя Иван: Иван-царевич, богатырь, славный труженик – Иван-дурак, пенек./

– Обычно в сказках в качестве героя выступает человек, не подающий надежды. А здесь? / Иван – дурак – Иван-«пенек», сравните лексическое значение слов дурак, пенек/

– Портрет героя/возрастные характеристики (лыс, стар – лыс, как пень, старый пень), «не по-деревенски изрядно лыс»- значение ряженности, шутовства – шут, дурак. /Иван-мужик, крестьянский сын – Иван-шут гороховый, не «мужик»/

– Анализ лексики начала рассказа, возвращающей нас к старой доброй сказке/ архаичное слово «отомкнул». См. у Даля: «Ларец без замка, без ключа, да с потайкой. Отомкни-ка его»; думать, не думалось; молчаливый, неласковый, невеселый» Сравните: «Что не весел, буйну голову повесил».

– Горевание героя, узнавшего о похищении жены- красавицы. Как долго тоскует герой?/Два дня не находил себе места. На третий день сел писать рассказ в районную газету./

Таким образом, уже в самом начале рассказа отчетливо слышны функциональные мотивы русской сказки с ее традиционным героем- Иваном:

/ Выполняется запись в тетради /

1.Возвращение Ивана из дальнего путешествия

2.Открытие некой тайны.

3 .Действие героя. Рассказ Ивана Петина. /2 группа анализирует «раскас» Ивана/(слайд 11)

– Какое решение обычно предпринимает герой сказки? А здесь? /Вместо активного действия – поиска похищенной жены, подвигов в борьбе с соперником – Иван «сел писать рассказ в районную газету»./

– Почему именно такой шаг предпринимает наш герой? /Жанром новой мифологии, по всей видимости, служит газета, куда Иван пишет свой «раскас», следуя известным жанровым образцам: «Он частенько читал в газетах рассказы людей, которых обидели ни за что» Поэтому на замечание редактора «Это не рассказ», он возражает: «Почему? Я читал, так пишут». Пародией на стиль газеты и ее «сказочный» жанр – «письма трудящихся»- является «Раскас» Ивана Петина./

– Что узнаем мы о субъектах истории, рассказанной героем?