Анализ романа Житейские воззрения кота Мурра Гофмана

“Житейские воззрения Кота Мурра”

Роман “Житейские воззрения кота Мурра” собрал воедино весь творческий опыт Гофмана, здесь налицо все темы его предшествующих произведений.

Если новелла “Крошка Цахес” уже отмечена явным смещением акцентов с мира фантастического на мир реальный, то в еще большей степени эта тенденция сказалась в романе “Житейские воззрения Кота Мурра вкупе с фрагментами биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах” (1819- 1821).

Дуализм мировоззрения Гофмана остается и даже углубляется в романе. Но выражается он не через противопоставление мира сказочного и мира действительного, а через раскрытие реальных конфликтов последнего, через генеральную тему творчества писателя – конфликт художника с действительностью. Мир волшебной фантастики совершенно исчезает со страниц романа, за исключением некоторых второстепенных деталей, связанных с образом мейстера Абрагама, и все внимание автора сосредоточивается на мире реальном, на конфликтах, происходящих в современной ему Германии, причем их художественное осмысление освобождается от сказочно-фантастической оболочки. Это не значит, однако, что Гофман становится реалистом, стоящим на позиции детерминированности характеров и развития сюжета. Принцип романтической условности, привнесенности конфликта извне по-прежнему определяет эти основные компоненты. К тому же он усиливается и рядом других деталей: это и история мейстера Абрагама и “невидимой девушки” Кьяры с налетом романтической таинственности, и линия принца Гектора – монаха Киприяна – Анджелы – аббата Хризостома с необычайными приключениями, зловещими убийствами, роковыми узнаваниями, как бы перемещенная сюда из романа “Эликсир дьявола”.

Композиция романа, основанная на принципе двуплановости, противопоставлении двух антитетических начал, которые в своем развитии искусно совмещаются писателем в единую линию повествования. Чисто формальный прием становится основным идейно-художественным принципом воплощения авторской идеи, философского осмысления морально-этических и социальных категорий. Автобиографическое повествование некоего ученого кота Мурра перемежается отрывками из жизнеописания композитора Иоганнеса Крейслера. Уже в совмещении этих двух идейно-сюжетных планов не только механическим их соединением в одной книге, но и той сюжетной деталью, что хозяин кота Мурра мейстер Абрагам – одно из главных действующих лиц в жизнеописании Крейслера, заложен глубокий иронический пародийный смысл. Драматической судьбе подлинного художника, музыканта, терзающегося в атмосфере мелких интриг, в окружении высокорожденных ничтожеств химерического княжества Зигхартсвейлер, противопоставлено бытие “просвещенного” филистера Мурра. Причем такое противопоставление дается и в одновременном сопоставлении, ибо Мурр – это не только антипод Крейслера.

Нужно очень четко представлять себе особенности структуры этого романа, подчеркиваемые самой его композицией. Структура эта необычна для Гофмана. Внешне может показаться, что жизнеописание Мурра и биография Крейслера – это повторение гофмановского разделения мира на две части: художников и филистеров. Но все обстоит сложнее. Двуплановая структура уже есть в самой биографии Крейслера (Крейслер и двор Иринея). Новое здесь – именно линия Мурра (вторая структура надстроена над первой). Здесь кот пытается предстать перед читателем энтузиастом, мечтателем. Вот эту мысль очень важно понять, потому что обычно студенты на экзамене, наскоро перелистав роман, упорно твердят о том, что Мурр – филистер, и точка. На самом деле жизнеописание Мурра – это пародийное зеркало прежней гофмановской романтической структуры. И обе части существуют только во взаимодействии. Без Мурра это была бы еще одна типично гофмановская повесть, без Крейслера – замечательный образец очень распространенной в мировой литературе сатирической, саморазоблачительной иронии (что-то вроде “Премудрого пескаря” Салтыкова-Щедрина). Но Гофман сталкивает здесь пародию с высоким романтическим стилем, что придает его иронии совершенно убийственный характер. Мурр – это как бы квинтэссенция филистерства. Он мнит себя выдающейся личностью, ученым, поэтом, философом, а потому летопись своей жизни он ведет “в назидание подающей надежды кошачьей молодежи”. Но в действительности Мурр являет собой образец того “гармонического пошляка” , который был так ненавистен романтикам.

Весь кошачье-собачий мир в романе – сатирическая пародия на сословное общество немецких государств: на “просвещенное” филистерское бюргерство, на студенческие союзы – буршеншафты, на полицию (дворовый пес Ахиллес), на чиновное дворянство (шпицы), на высшую аристократию (пудель Скарамуш, салон левретки Бадины).

Но еще более острой становится сатира Гофмана, когда объектом ее он избирает дворянство, посягая на высшие его слои и на те государственно-политические институты, которые связаны с этим классом. Покинув герцогскую резиденцию, где он был придворным капельмейстером, Крейслер попадает к князю Иринею, к его воображаемому двору. Дело в том, что когда-то князь “действительно правил живописным владеньицем близ Зигхартсвейлера. С бельведера своего дворца он мог при помощи подзорной трубы обозревать все свое государство от края до края. В любую минуту ему легко было проверить, уродилась ли пшеница у Петра в отдаленнейшем уголке страны, и с таким же успехом посмотреть, сколь заботливо обработали свои виноградники Ганс и Кунц”. Наполеоновские войны лишили князя Иринея его владений: он “выронил свое игрушечное государство из кармана во время небольшого променада в соседнюю страну”. Но князь Ириней решил сохранить свой маленький двор, “превратив жизнь в сладкий сон, в котором пребывал он сам и его свита”, а добродушные бюргеры делали вид, что фальшивый блеск этого призрачного двора приносит им славу и почет.

Князь Ириней в своем духовном убожестве не является для Гофмана исключительным представителем; своего класса. Весь княжеский дом, начиная с сиятельного папаши Иринея,- люди скудоумные, ущербные. И что особенно важно в глазах Гофмана, высокопоставленное дворянство в неменьшей степени, чем просвещенные филистеры из бюргерского сословия, безнадежно далеко от искусства: “Вполне может статься, что любовь великих мира сего к искусствам и наукам есть лишь неотъемлемая часть придворной жизни. Положение обязывает иметь картины и слушать музыку”.

В расстановке персонажей сохраняется характерная для двуплановости Гофмана схема противопоставления мира поэтического и мира будничной прозы. Главный персонаж романа – Иоганнес Крейслер. В творчестве писателя он является наиболее полным воплощением образа художника, “странствующего энтузиаста”. Не случайно Крейслеру в романе Гофман придает многие автобиографические черты. Крейслер, мейстер Абрагам и дочь советницы Бенцон Юлия составляют в произведении группу “истинных музыкантов”, противостоящих двору князя Иринея.

Поэтика и проблематика романа Гофмана «Житейские воззрения кота Мурра».

Сатирический роман немецкого писателя-романтика Э. Т. А. Гофмана, вышедший в двух томах в 1819 и 1821 годах. Произведение считается вершиной творчества писателя, объединяя в себе смешное и трагическое.

Композиция романа представляет собой две не пересекающиеся сюжетные линии — биография кота Мурра и история жизни при дворе в карликовом немецком княжестве капельмейстера Иоганнеса Крейслера.

Как предупреждает с первых строк вымышленный издатель книги, предлагаемая книга является исповедью учёного кота Мурра, являющегося одновременно и автором, и героем. Однако, при подготовке книги к печати произошёл конфуз: когда к издателю стали поступать корректурные листы, то обнаружилось, что записки кота Мурра постоянно перебиваются обрывками совершенно постороннего текста. Оказалось, что кот, излагая свои житейские воззрения, рвал на части первую попавшуюся ему в лапы книгу из библиотеки хозяина, чтобы использовать выдранные страницы «частью для прокладки, частью для просушки». Под кошачьи лапы попало жизнеописание Иоганнеса Крейслера и по небрежности наборщиков эти страницы тоже были напечатаны.

Таким образом, жизнеописание гениального композитора представлено как макулатурные листы в кошачьей биографии. Здесь проявилась поистине гениальная фантазия Гофмана, которая оказалась способной придать горькой самоирониитакую форму.

Программный герой романа, Иоганнес, олицетворяет высшую правду. Рядом с ним в романе существует ещё художник —Абрагам Лисков — органный мастер, иллюзионист, пиротехник, устроитель праздников.

Крейслер — музыкант, а музыка, как считает Гофман и считали все йенцы, — «высший, самый романтический вид искусства». Особенность Крейслера по отношению к героям ранних произведений Гофмана в том, что он живет не в мире поэтических грёз, а в реальной филистерской Германии. В поисках хлеба насущного он странствует от одного княжеского двора к другому, из одного города в другой. Ему «приходится чеканить из своего вдохновения золото, чтоб дольше протянуть нить своего существования».

Крупным итоговым произведением Гофмана был незаконченный роман «Житейские воззрения кота Мурра» (1-й том— 1819 год; 2-й том – 1821 год). Писатель снова обращается здесь к романтическому энтузиасту — Крейслеру. Однако он не единственный герой романа. Значитель­ное место в нем принадлежит ученому коту Мурру. Мурр пишет историю своей жизни, а листы из биографии Крейслера использует для прокладки. Поэтому судьба капельмейстера предстает в отрыв­ках и содержит в себе много недосказанного.

Банальные события и житейские треволнения кошачьей жизни перемешаны с напряженной, исполненной трагизма историей му­зыканта.

Необычный композиционный прием призван показать внутрен­нюю связь двух противоположных миров, богатство смысло­вых оттенков самой жизни, в которой высокое и низменное, ко­мическое и трагическое существуют в нерасторжимом единстве.

Ученый кот воплощает в себе обывательское сознание. Жиз­ненный путь Мурра ничем не отличается от человеческого. Он влюбляется, женится, встречается с другими котами, болезненно переживает высокомерное отношение собак, с которыми пытается свести дружбу. Мурр начитан и склонен похваляться своей образо­ванностью. Он твердо убежден, что разум — это всего лишь «спо­собность поступать сознательно и не допускать никаких безумств». В этом состоит его житейская мудрость.

Взаимоотношения кошек и собак сатирически воспроизводят отношения между бюргерами и дворянством, а кошачий буршеншафт, заседания которого сопровождаются обильными возлияния­ми селедочного рассола, недвусмысленно выражает авторское отно­шение к националистически настроенным немецким буршам.

Животные инстинкты в обывательском мире лишь прикрыты возвышенной фразой. Решив угостить свою мать селедочной голо­вой, Мурр не удержался и съел ее. Этот поступок он сопровождает глубокомысленными размышлениями: «Но как постичь всю измен­чивость сердца тех, кто живет в нашем бренном мире? Зачем не оградила судьба грудь нашу от дикой игры необузданных страстей? Зачем нас, тоненькие, колеблющиеся тростинки, сгибает вихрь жизни? То наш неумолимый рок! О аппетит, имя тебе кот!»

Бренный мир», «дикая игра необузданных страстей», «вихрь жизни» и т.д. — это все обороты романтической фразеологии. Она вошла в моду, стала достоянием филистеров, прикрытием их по­требительских стремлений. Контраст между высокой патетической речью и банальностью помыслов становится средством сатиричес­кого обличения филистерства.

Вторая линия романа связана с образом Крейслера. Уютному существованию филистера противопоставлена бесприютность бытия художника. Конфликт художника с миром носит трагический харак­тер. Источником трагедии является несовместимость тонких чувств и высоких помыслов художника с мизерностью окружающей его жизни.

Княжество Зигхартсвейлер, где оказывается Крейслер, сарка­стически изображено как марионеточное царство видимости. Князь Ириней давно уже утратил настоящую власть, но не утратил пред­ставлений о собственной значительности. Придворные церемонии организуются с невероятной помпой, выезд князя сопровождается скороходами, которые, правда, едут на линейке и лишь слегка болтают ногами, имитируя бег. Финансовые советники государства сосредоточенно занимаются проверкой счетов из княжеской пра­чечной.

Смехотворная мизерность этого «двора» очевидна. Но нравы, господствующие при дворе, страшны. Двором заправляет княже­ская фаворитка советница Бенцон. Чтобы укрепить свое влияние, она сватает свою дочь, прекрасную Юлию, за слабоумного принца Игнатия, Л принцессу Подвигу, повинуясь династическим интере­сам, пытаются выдать замуж за сластолюбца и убийцу принца Гектора.

В этом мире вынужден жить Крейслер. существо возвышенное, благородное, всецело преданное музыке. Ему чужд этот мир, и он чужой в нем. Необходимость обслуживать двор своей музыкой приводит Крейслера к глубочайшему разладу. Ему свойственно не только недовольство окружающим, но и глубокая неудовлетворен­ность собственными возможностями. Его душевная неуспокоенность контрастно противостоит благодушному самодовольству Мурра и застывшему в мертвом существовании обществу при дворе. Все это делает образ Крейслера сложным, внутренне богатым, но и проти­воречивым.

Крейслер порой чувствует себя на грани безумия. Трагизм его положения еще усиливается любовью к Юлии, предназначенной в жены жестокому и слабоумному принцу.

Крейслер — носитель авторского взгляда па мир. Романтиче­ская неудовлетворенность существующим приводит его к абсолю­тизации духовности, воплощенной в музыке. Сфера искусства, где он ищет себе утешения, выступает как область, противоположная действительной жизни.

Программным выражением позиции Крейслера является его зна­менитое рассуждение о «любви артиста». Его любовь не стремится к реализации, она лишь сила, вызывающая к жизни творения искусства.

Конфликт художника с миром осмысляется в этом романе как конфликт социальный. Крейслер утверждает право художника на собственную позицию в неприемлемом для него социальном укладе. Больше того, он делает попытку активного вмешательства в жизнь, убирая с дороги преступного принца Гектора.

Многообразие охвата действительности, утверждение неприми­римости искусства и мира, основанного на корысти и эгоизме, трагическое, но активное противостояние художника этому миру — все это делает последнее крупное произведение Гофмана выдаю­щимся явлением немецкой романтической литературы.

Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого.

«Изложение романа Гофмана «Житейские воззрения Кота Мурра»»

В романе «Житейские воззрения Кота Мурра» иронична двуплановость композиции: записки Кота Мурра, настоящего кота, откормленного и выхоленного, принадлежащего ученому Абрагаму и потому тоже вообразившего себя ученым, перемежаются страницами драматической биографии композитора Крейслера, которые кот использует для просушки чернил. Поэтому и части записей кота, и листы из книги о Крей-слере каждый раз начинаются и обрываются на полуслове. В дневнике “Кота Мурра оборванная запись продолжается затем с того»же места, на каком она оборвалась, в листах же из биографии Крейслера — нет: кот не заботится об их последовательности, для просушки чернил равно годится любой из листов.

Во времена Гофмана, да и вообще в XIX веке, традиционным для романа считалось хронологически последовательное повествование, преимущественно биографического типа. Рапсодия — музыкальное произведение, отличающееся свободой формы, разноплановостью эпизодов и тем.

* «Но о столь прекрасном хронологическом порядке нечего и мечтать,— иронически сетует Гофман, — когда в распоряжении несчастного рассказчика имеются лишь сообщенные изустно отдельными крохами сведения…»

Гофман создал принципиально новый тип романной композиции, которую он назвал рапсодической, в такой композиции, «вопреки кажущейся отрывочности, все же некая крепкая нить связует все ее части воедино». Перспективность такой формы в полной мере подтвердилась в литературе XX века. Роман Гофмана строится на иронической параллели между миром животных и миром людей. Но если животное царство, рельефно обрисованное в записках Кота Мурра, однозначно в своей филистерской сущности, то в мире людей существуют резкие контрасты. Два плана повествования поэтому то параллельны, то противопоставлены друг другу. Кот Мурр, венчающий собой обширную гофмановскую галерею филистеров, мещан, сыт и доволен собой. «О, сладостная привычка бытия!» — повторяет он слова героя трагедии Гёте «Эгмонт», сказанные тем накануне казни. Мурр не имеет ни малейшего желания когда-либо расставаться с этой привычкой. Он съедает селедочную головку, которую хотел было отнести своей матери, кошке Мине, но произносит при этом высокопарную речь: «…как постичь всю изменчивость сердца тех, кто живет в нашем бренном мире? Зачем не оградила судьба грудь нашу от дикой игры необузданных страстей? Зачем нас, тоненькие, колеблющиеся тростинки, сгибает вихрь жизни? То наш неумолимый рок!»

Мурр философствует, пишет научные труды на темы «Мысль и чутье, или Кот и Собака», «О мышеловках и их влиянии на мышление и дееспособность кошачества». Он отдает дань искусству, сочиняя любовные стансы, а также трагедию «Крысиный король Ковдаллор». Он водит знакомство с аристократическим пуделем Понто, рассуждающим о «высокой культуре» своего пустоголового господина барона Алквида фон Винп. Он вступает в кошачий буршеншафт (немецкое слово, означающее студенческую корпорацию, сообщество), членов которого объединяет сходство убеждений, — все они предпочитают молоко воде и жаркое хлебу. Он участвует в ночных попойках кошачьих буршей, дерется, на дуэли, ухаживает за кошечкой Мисмис, не очень, впрочем, соблюдая ей верность.

Заметная фигура в этом животном царстве — пес Ахиллес, стоящий на страже закона и гоняющийся за котами из буршеншафта, проявляющими, недозволенное «вольнолюбие». Фантастическое царство собак и кошек, мнимо ученые разговоры и обыкновенные драки, соперничество и романтичные воздыхания — все это ироническое иносказание о нравах людей, развитое в стиле реалистической сатиры. Что же до государства Зигхартсвейлер, столь ничтожного, что его границы легко обозреваются из окна княжеского замка, а само государство можно выронить невзначай из кармана (но где тем не менее разыгрываются настоящие трагедии), то жизнь его обитателей Гофман изображает в романтическом ключе.

Гофман рассказывает в этом романе о трагедии композитора Крейслера, подлинного энтузиаста, вынужденного жить в жалком карликовом княжестве, история которого подобна истории Керепеса. Раньше в нем правил князь «нрава скромного и простого», утешавшийся тем, «что в его княжестве всякому жилось привольно»; он имел врожденное тяготение, ко всему фантастическому и пригласил на службу маэстро Абра-гама, вместе с которым «проделывал некоторые магические операции». После кончины старого князя бразды правления перешли к его сыну Иринею, и маэстро Абрагам должен был покинуть страну вернулся, он лишь «после того злосчастного променада, когда киязь Ириней потерял свое владеньице» (Гофман здесь намекает на участие князя в походе против Наполеона) и завел химерический двор в Зигхартсвейлере. Будущее этого двора — правление слабоумного князя Игнатия, сына Иринея.

Гофман показывает неуклонное вырождение абсолютизма, деградацию дворянства. В Зигхартсвейлере власть фактически принадлежит фаворитке князя ловкой вдове Бенцон, не имеющей аристократических предков, но сумевшей получить титул советницы и взявшей в свои руки «нити кукольной комедии», которую разыгрывал этот двор. Она уже успела приобрести сладостную привычку к такому положению, не намерена с ней расставаться и потому выдает свою дочь Юлию за слабоумного Игнатия…

Крейслер бежал в Зигхартсвейлер из столицы герцогства, где он занимал место капельмейстера у самого герцога. Его надежды на спокойные занятия музыкой в этой должности не сбылись — он увидел «пошлое заигрывание со святым искусством, глупость бездушных шарлатанов, скудоумных дилетантов» и ощутил «презренную никчемность» своего существования. «Произведите непокорного композитора в капельмейстера

или музыкального директора, стихотворца — в придворного поэта, художника—в придворного портретиста, ваятеля — в придворного скульптора, и скоро в стране вашей переведутся все бесполезные фантасты, останутся лишь полезные бюргеры от

личного воспитания и добрых нравов», —говорит Крейслер с горьким сарказмом. Но и в Зигхартсвейлере его не оставляют в покое: он вынужден выслушивать «творческие» указания князя Иринея, у него отнимают возлюбленную —прекрасную, поэтичную Юлию.

Светлая природа Зигхартсвейлера, дивное пение Юлии, музыка самого Крейслера, беседы с маэстро Абрагамом составляют выразительный контраст к затхлости и жестокости нравов двора. Но Крейслер не может уйти от действительности ни в музыку, ни в любовь, ни в дружеское общение, ни в природу. Он снова бежит — на этот раз в монастырь, надеясь хоть там избежать мирской тупости и тщеславия.

Надежды вновь обманывают его. Обитатели монастыря, среди которых нередки настоящие преступники, обвиняют Крейслера в том, что он обольщает «суетными ухищрениями набожные души, кои отвращаются от божественного и предаются мирскому веселью в прельстительных песнях». За верность музыке ему угрожают изгнанием. Оказавшись в тупике, Крейслер начинает’ терять ясность разума, повторяя в этом судьбу художника Леонгарда Этлингера, когда-то жившего при дворе князя Иринея и влюбленного в его жену.

Закончить работу над этим романом Гофман не успел, но его главные мысли получили в этом произведении достаточно ясное выражение. «Житейские воззрения Дота Мурра» — роман и сатирический, и лирический, и философский; это и так называемый роман о художнике (в немецкой науке о литературе есть такой термин — КйпзИегготап), и роман о социальной действительности. В нем показана жизнь разных социальных кругов, и в нем идут также дискуссии о роли искусства и о судьбе художника, вынужденного определиться на службу, чтобы прожить, и бегущего от службы, чтобы сохранить в себе художника. Гофман изобразил безнадежно загнивающий мир феодально-бюргерской Германии, но он создал при этом произведение, заставляющее верить в человека, способного подниматься на подлинные высоты духа и творчества. Страницы, пронизанные удивительно ясным светом, соседствуют в романе с трагическими, мрачными эпизодами, он завершается мрачно, но эта победа мрака над светом не кажется окончательной.

Роман как бы подводит итоги всех основных проблемно-тематических линий творчества Гофмана — и проникновения в мир художника, и критики мещанства, и темы музыки, и темы природы. Романтическая мечта в этом романе остается живой, но яснее, чем в любом другом из произведений писателя, здесь показаны ее несовместимость с действительностью и вместе с тем невозможность преодоления социальных противоречий посредством искусства и мечты. Художник физически сломлен действительностью, но не капитулирует перед ней, не поступается главным в своей душе.

Специфика композиции романа «Житейские воззрения кота Мурра».

Годы 1815—1830 в Германии, как и во всей Европе, — глухое время режима Священного союза. В немецком романтизме в этот период происходят сложные процессы, существенно меняющие его характер. В частности, усиливаются черты трагизма, свидетельством чему является прежде всего творчество Эрнста Теодора Амадея Гофмана (1776—1822). Относительно недолгий творческий путь писателя — 1808—1822 гг. — охватывает главным образом время посленаполеоновской реакции в Германии. Как художник и мыслитель Гофман преемственно связан с иенской школой. Он развивает многие идеи Ф. Шлегеля и Новалиса, например учение об универсальной поэзии, концепции романтической иронии и синтеза искусств. Музыкант и композитор, автор первой романтической оперы («Ундина», 1814), художник-декоратор и мастер графического рисунка, Гофман как никто другой был близок к тому, чтобы не только осмыслить, но и практически осуществить идею синтеза. Смешное и трагическое сосуществуют, живут рядом и в романе «Житейские воззрения кота Мурра» (т. 1 — 1819, т. 2 — 1821), который считают вершиной творческого пути Гофмана. Причудливая композиция книги, представляющая параллельно биографию кота и историю придворной жизни в карликовом немецком княжестве (в «макулатурных листах из биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера») придает роману объемность, многомерность, тем более что в «макулатурные листы» вписывается несколько сюжетных линий.

Обширен сатирический план романа: критическому осмеянию подвергнуты придворные нравы — интриги, лицемерие, постоянное стремление скрыть за пышными условностями этикета и притворной вежливостью умственное убожество и моральную нечистоплотность, психология немецкого филистера, при этом филистера с претензиями. Одновременно это и своеобразная пародия на романтическое поветрие, когда романтизм становится модой или скорее позой, за которой прячется пошлость и духовная нищета. Можно сказать, что у Гофмана наряду с романтическим героем появляется и своего рода романтический «антигерой». Тем значительнее на этом фоне вырисовывается образ программного героя — Иоганнеса Крейслера. Именно Крейслер в этом мире олицетворяет совесть и высшую правду. Носитель идеи справедливости, он проницательнее других и видит то, чего другие не замечают. Болезнь и смерть помешали Гофману написать последний, третий том этого романа. Но и в незаконченном виде он является одним из самых значительных произведений писателя, представляющим в наиболее совершенном художественном воплощении почти все основные мотивы его творчества и художественную манеру. Своеобразна и необычна композиция романа, основанная на принципе двуплановости, противопоставлении двух антитетических начал, которые в своем развитии искусно совмещаются писателем в единую линию повествования. Чисто формальный прием становится основным идейно-художественным принципом воплощения авторской идеи, философского осмысления морально-этических и социальных категорий. Автобиографическое повествование некоего ученого кота Мурра перемежается отрывками из жизнеописания композитора Иоганнеса Крейслера. Уже в совмещении этих двух идейно-сюжетных планов не только механическим их соединением в одной книге, но и той сюжетной деталью, что хозяин кота Мурра мейстер Абрагам – одно из главных действующих лиц в жизнеописании Крейслера, заложен глубокий иронический пародийный смысл. Драматической судьбе подлинного художника, музыканта, терзающегося в атмосфере мелких интриг, в окружении высокорожденных ничтожеств химерического княжества Зигхартсвейлер, противопоставлено бытие «просвещенного» филистера Мурра. Причем такое противопоставление дается и в одновременном сопоставлении, ибо Мурр – это не только антипод Крейслера.

Весь кошачье-собачий мир в романе – сатирическая пародия на сословное общество немецких государств: на «просвещенное»филистерское бюргерство, на студенческие союзы – буршеншафты, на полицию (дворовый пес Ахиллес), на чиновное дворянство (шпицы), на высшую аристократию (пудель Скарамуш, салон левретки Бадины).

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

РОМАН Э. Т. А. ГОФМАНА «ЖИТЕЙСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ КОТА МУРРА»

(проблематика и особенности жанра)

Последним и самым лучшим произведением Гофмана яв­ляется его неоконченный роман «Житейские воззрения кота Мурра», над которым писатель работал в последние годы сво­ей жизни. Из трех задуманных томов Гофман успел написать только два.

Это сложное по форме и по содержанию произведение сое­диняет в себе все основные мотивы и идеи писателя, и по­этому вынесение этого произведения на практическое занятие представляется вполне закономерным. Кроме того, что «Жи­тейские воззрения кота Мурра» содержат в себе своеобразный итог эстетических поисков автора, это произведение является классическим образцом синтетического романтического романа — чрезвычайно интересной и плодотворной художественной формы.

Объем этого произведения, его сложная композиция и идей­ная насыщенность требуют тщательного отбора материала для анализа на занятии. Сконцентрировав внимание студентов на проблематике и своеобразии художественной формы романа, преподаватель сумеет избежать разорванности восприятия этого произведения, при анализе которого студенты склонны искусственно разделять сюжетные линии кота Мурра и ка­пельмейстера Иоганнеса Крейслсра. Гофман использовал уди­вительно простой и а то же время основанный на романти­ческом восприятии мира прием, объединив, казалось бы, совер­шенно механически автобиографические записки ученого кота, воплощающего бюргерское самодовольство, и отрывки биог­рафии капельмейстера Иоганнеса Крейслера, «случайно» по­павшие в рукопись кота (Мурр использовал разорванную био­графию в качестве промокательной бумаги). Бюргерский мир кота как бы раскрывается изнутри внедрением в него мяту­щейся души художника. Повествование кота течет размерен­но и последовательно, а отрывки из биографии Крейслера фиксируют лишь наиболее драматичные эпизоды его жизни. Появление этих ярких эпизодов в самодовольной рукописи ко­та выглядит диссонансом и заостряет внимание читателя на основных, по мнению немецкого романтика, проблемах чело­веческой жизни.

Противопоставление мировосприятий Мурра и Крейслера нужно писателю, чтобы сформулировать необходимость для человека выбора между материальным благополучием и духов­ным призванием каждой личности. Эту проблему студенты должны вычленить в первую очередь, тем более что она явля­ется ключом к пониманию того, как гофманский принцип двоемирия закрепляется в самой форме романа. Вначале читате­лю кажется, что между двумя различными биографиями нет ничего общего. Но в ходе повествования выясняется, что и кот, и неизвестный биограф Крейслера описывают один и тот же период в жизни одного и того же княжества Зигхартсвейлер. Просто Мурру жизнь Зигхартсвейлера кажется спокойной и размеренной: как истинный филистер, кот видит потрясения там, где на самом деле не происходит ничего важного. Взгляд же Крейслера отмечает самые существенные, отвратительные по своей сути черты типичного немецкого карликового княжества.

Гофман утверждает в романе мысль о том, что только «му­зыкантам» дано проникнуть в сущность вещей и явлений. Здесь перед студентами ясно обозначается вторая важная проблема: в чем заключается основа зла, царящего в мире, кто в конеч­ном счете несет ответственность за дисгармонию, изнутри раз­рывающую человеческое общество? Анализ этой проблемы не­избежно приведет студентов к пониманию выдающегося худо­жественного открытия писателя, возложившего ответственность за пороки общественного устройства на немецкое бюргерство, поддерживающее государственную машину.

Следует особенно отметить, что в изображении Зигхарт­свейлера писатель использовал реалистический способ типи­зации. Это карликовое княжество, лишь номинально сохраня­ющее свою самостоятельность, похоже на многие княжества, действительно существовавшие в Германии. Описание двора князя Иринея дает исчерпывающее представление об управ­лении немецких княжеств. Гофман показывает, что сам князь — «сиятельный олух», а его наследник Игнациус — поло­умный садист. Ничтожность немецкого дворянства воплощена в образе барона Алквиада фон Виппа. Всем в княжестве за­правляет бывшая любовница Иринея — советница Бенцон. Этот образ поистине страшен, — он олицетворяет те силы, ко­торые управляют жизнью всего немецкого общества. Ради сохранения места при дворе государя, лишь номинально яв­ляющегося властителем Зигхартсвейлера, Бенцон готова по­жертвовать счастьем собственной дочери Юлии. Видимость власти оказывается сильнее реальной жизни и счастья де­вушки.

Бенцон — единственная из окружения Иринея, кто понима­ет силу таланта Иоганнеса Крейслера и боится его. Несмотря на свой страх перед композитором, именно она уговаривает князя пригласить Крейслера ко двору. Но советницей руково­дит не восхищение гениальной музыкой композитора, а даль­новидный политический расчет. Бенцон полагает, что рядом с Крейслером ей легче будет разгадать его замыслы и не дать ему вмешаться а жизнь Зигхартсвейлера.

Гофман ставит проблему возникновения филистерства. Бенцон — одаренная натура, она способна услышать музыку

Крейслера и оценить его талант, но сознательно подавляет в себе человеческие чувства, ибо они не имеют ценности в об­ществе обывателей и могут лишь помешать ее карьере при дворе. Бенцон выбирает для себя путь активной борьбы с «Музыкантами».

Воплощением идеологии филистерского общества в рома­не является философия ученого кота, профанирующего в сво­их записках истинные ценности. «О, аппетит — имя тебе кот!» — эта многозначительная сентенция Мурра прекрасно передает материально-эгоистический характер философии не­мецкого бюргера. Знания также рассматриваются котом лишь как средство достижения определенного положения в общест­ве. Эксперимент важен лишь как средство получения опыта. Одно из первых открытий, которое делает Мурр, заключается в утверждении, гласящем: «Нельзя царапать руку того, кто сильнее тебя». Юный кот-философ понимает, что необходимо всячески подстраиваться под того, кто дает ему вкусное моло­ко. Пища оказывается мерилом отношения к миру. Пища — это нечто материальное, и Мурр спокойно съедает селедоч­ную голову, которую он нес голодной матери, находя не толь­ко утешение, но и обоснование своего поступка в «филосо­фии».

Несмотря на карикатурность, гротескность образов филис­теров, реалистические принципы типизации, лежащие в осно­ве их создания, проявляются совершенно очевидно. Однако это нисколько не отрицает романтического в целом характера романа Гофмана. Дело в том, что реалистическое описание Зигхартсвейлера является в романе тем фоном, на котором развивается трагедия капельмейстера Крейслера, той дейст­вительностью, которую отрицает романтический герой. Именно Крейслеру уделяет основное внимание писатель, именно ка­пельмейстер воплощает тот положительный идеал, который утверждается в романе.

Сам анализ немецкой действительности выдвигает перед писателем вопрос о романтическом идеале, не только противо­поставленном миру наживы, но и указывающем пути борьбы со злом. Необходимо специально заострить внимание студен­тов на том, что в романе Крейслер не только противопостав­ляется обывателям, но и сопоставляется с двумя другими му­зыкантами — маэстро Абрагамом и настоятелем Канцгеймского аббатства.

Образ Иоганнеса Крейслера, бесспорно, является наиболее удачным из всех образов «романтических героев» Гофмана, Его значительность во многом определяется активностью жиз­ненной позиции капельмейстера. Крейслер, отвергая чуждый ему филистерский мир, тем не менее не бежит от него, не ищет забвения в мечтах, но вступает с этим миром в борьбу, разрушает козни советницы Бенцон, помогает Юлии и Гедвигс понять себя. Оказавшись в Канцгеймском аббатстве, Крейслер преодолевает соблазны «тихой обители», где, казалось бы, созданы идеальные условия для творчества. Более того, при­сутствие в обители капельмейстера оказывается залогом со­хранения духовной свободы монахов. Именно Крейслер помо­гает настоятелю аббатства избавиться от опасности, нависшей над монастырем после приезда в него отца Киприана.

В то время как настоятель Канцгеймского аббатства при­зывает Крейслера бежать от суеты враждебного мира, скрыться от него за стенами обители, где царит дух истинного почита­ния музыки и где талант капельмейстера будет оценен по за­слугам, в то время как маэстро Абрагам сохраняет положение простого наблюдателя, — Крейслер постоянно ищет реальные пути борьбы с враждебными человеку силами, постоянно всту­пает в конфликт с теми, кто защищает обывательское отноше­ние к жизни. На это студенты должны обратить особое вни­мание.

Нужно подчеркнуть, что и настоятель аббатства, и маэстро Абрагам также являются романтическими героями. Но их раз­рыв с действительностью абсолютен, хотя и проявляется по-разному. Канцгеймское аббатство в прямом смысле отгороже­но от остального мира, и это создает у его настоятеля ил­люзию духовной свободы. Приезд отца Киприана разрушает эту иллюзию и убедительно показывает слабость монахов-му­зыкантов при столкновении с миром зла.

Маэстро Абрагам живет при дворе князя Иринея и удов­летворяет его мелкие прихоти. Это является своеобразным компромиссом музыканта с обществом обывателей. Правда, такое положение маэстро Абрагама позволяет ему сохранить духовную свободу, Но его свобода оказывается возможной лишь при наличии компромисса и не является полной. Не слу­чайно Абрагам, лишившись Кьяры, как бы наказывается писателем за свою пассивность по отношению к миру зла. И на­стоятель Канцгеймского аббатства, и маэстро Абрагам гото­вы оказать любую помощь Крейслсру (причем часто их по­мощь весьма существенна: вспомним, ведь именно Абрагам да­ет в руки Крейслера таинственный портрет — мощное ору­жие в борьбе с принцем Гектором и отцом Киприаном), но практически в активную борьбу со злом вступает лишь глав­ный герой.

Однако та же жизненная активность одновременно являет­ся и причиной трагической разорванности в душе композито­ра. Крейслер не может уйти от мира в область «чистого» ис­кусства, но борьба со злом лишает его сил и спокойствия. Гоф­ман показывает трагизм положения художника в современном немецком обществе и одновременно создает образ романтичес­кого героя, активно борющегося за переустройство мира.

Анализ образа Иоганнеса Крейслера в общей системе образов романа показывает сложность и неоднозначность проб­лемы романтического героя. Основная задача преподавателя, думается, заключается в том, чтобы показать постепенное уси­ление в романтическом образе жизненной активности, его вза­имосвязь с действительностью. Принципиальным моментом представляется стремление Гофмана в своем произведении со­отнести эстетический идеал, основанный на романтическом ми­роощущении, с реальной действительностью, соединение роман­тических принципов творчества с острой социальной сатирой.

Жизненная убедительность образа Иоганнеса Крейслера во многом зависит от литературного контекста, в который поме­щен этот образ. Вот почему, поставив перед студентами во­прос о романтическом идеале в романе и рассмотрев своеоб­разие воплощения этого идеала в образе Крейслера, уместно перейти к выяснению особенностей жанра этого произведения. Студенты легко определят сатирическую заостренность произведения Гофмана и использование в нем элементов фан­тастики. Однако вряд ли возможно охарактеризовать «Жи­тейские воззрения кота Мурра» как фантастический и сати­рический роман. Ибо такая характеристика никак не зафик­сирует особое положение в романе образа Крейслера, а зна­чит, из определения исчезнет созидательная линия произведения. Студенты, знакомившиеся со статьей И. Бэлзы, могут опре­делить роман писателя как «роман об искусстве», как «музы­кальный роман». Это определение обозначит эстетический идеал, заключенный в произведении, по значительно сузит его проблематику.

Возможно, преподавателю придется напомнить студентам о романтическом двоемирии, воплощенном в самой художествен­ной структуре романа, и о той роли, которую выполняет в этом произведении романтическая ирония, чтобы получить опреде­ление этого романа как философского. И хотя это последнее определение ближе всего к истине и достаточно полно характе­ризует «Житейские воззрения кота Мурра», вряд ли следует удовлетвориться им.

Дело в том, что все предложенные определения (а их мог­ло бы быть гораздо больше) как бы тяготеют к двум различ­ным полюсам, вокруг которых концентрируется содержание произведения. Одни из них подчеркивают те тенденции, кото­рые связаны с изображением Зигхартсвейлера и филистерского общества, другие акцентируют положительную программу пи­сателя, его эстетический идеал. Все это закономерно и выте­кает из самой композиции романа, в которой между этими двумя полюсами проведена разделительная линия (бумаги Мурра и Крейслера).

Сложность «Житейских воззрений кота Мурра» во многом определяется тем, что формально присутствующее разделение между двумя биографиями размывается в идейном звучании произведения. Ведущую роль в соединении этих двух, казалось бы, совершенно различных пластов выполняет романтическая ирония. Для Крейслера невозможно обретение счастья в реаль­ном Зигхартсвейлере, но для него нет места ни в сказочном Джиннистане («Крошка Цахес»), ни в фантастической Атлан­тиде («Золотой горшок»). Сатирическое отрицание строится в романе не на противопоставлении реальности и фантазии, как во многих других произведениях писателя, а на тонком ана­лизе движущих сил в душах «музыкантов», с одной стороны, и обывателей, с другой.

Роман «Житейские воззрения кота Мурра» — это один из характерных образцов синтетического романа в его романти­ческой интерпретации, возможно, первый образец этого жанра, с которым непосредственно столкнутся студенты. Органически соединяя в себе элементы сатиры, фантастики, философских обобщений, авантюрности, синтетический роман Гофмана стро­ится на диссонансах, на переходах от иронии к тонкому ли­ризму, от беспощадных обличений к героической патетике. Все это позволяет писателю создать широкое, полифоническое эпи­ческое полотно.

Анализируя «Житейские воззрения кота Мурра», студен­ты убедятся в богатых возможностях романтического романа, поймут, что именно романтики первыми пытались определить место человека в буржуазном обществе и первыми отразили характерные пороки этого общества.

Примерный план занятия

I. Место романа в творчестве Э. Т. А. Гофмана. История создания романа.

II. Основная проблематика «Житейских воззрений кота Мурра».

1. Сатирическая направленность романа.

2. Зигхартсвейлер и его обитатели. Аллегорическое отра­жение немецкой действительности в изображении общества ко­тов и псов.

3. Сущность филистерства в понимании Гофмана.

4. Эстетический идеал писателя. Своеобразие его воплоще­ния в романе,

5. Место образа Иоганнеса Крейслера в системе образов романа.

6. Сущность двоемирия в романе, его философские основы.

7. Социальная проблематика в романе. Своеобразие типи­зации.

8. Проблема искусства и его места в жизни людей.

9. Авторская позиция в романе.

III. Особенности жанра «Житейских воззрений кота Мурра».

1. Романтическая эстетика как художественная основа ро­мана.

2. Многоплановость и полифоничность романа.

3. Особенности композиции.

4. Богатство художественных приемов в романе. Фрагмен­тарность и диссонанс как принципы организации повествования.

5. Роль романтической иронии в романе.

IV. «Житейские воззрения кота Мурра» как образец роман­тического синтетического романа.

Герцен А.И. Э.Т.А. Гофман. Любое издание.

Бер конский Н.Я. Романтизм в Германии. М. 1973, с. 463—537.

Ботникова О.А. Э.Т.А. Гофман и русская литература. Воронеж, 1977.

Бэлза И.Ф. Капельмейстер Иоганнес Крейслер. — В кн.: Гофман Э.Т.А. Крейслериана. Житейские воззрения кота Мурра. Дневники. М., 1972, с. 541—563.

Миримский И. Эрнст Теодор Амадей Гофман. — В кн.: Гоф­ман Э. Т. А. Житейские воззрения кота Мурра. Повести и рассказы. (БВЛ.) М., 1967, т. 78, с. 5—35.

Житейские воззрения Кота Мура

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 30 Ноября 2013 в 09:23, контрольная работа

Краткое описание

Гофман обрушивает свою сатиру на филистерство. Филистер для Гофмана не только морально-психологическое, общежитейское понятие, но и социальное. Филистер –—человек с узкими взглядами; самодовольный, невежественный обыватель, отличающийся лицемерным поведением. Филистер — человек без духовных потребностей. Вторая проблема – необычная фрагментарная композиция романа «Житейские воззрения Кота Мурра…». Исповедь просвещенного филистера кота Мурра перемежается отрывками из биографии Крейслера, страницы которой кот Мурр будто бы употреблял для прокладки и просушки своей рукописи. Такая композиция, считает исследователь, позволила Гофману «подчеркнуть то отношение субординации, которое существует в самой жизни между художником и филистером».

Вложенные файлы: 1 файл

контрольная по зарубежной литературе.doc

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«АЛТАЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ»

Контрольная работа по зарубежной литературе

Студентка 2 курса

1.Исследовательские концепции.

Миримский, И.В., Эрнст Теодор Амадей Гофман / И.В. Миримский //Миримский И.В. Статьи о классиках : монография.- М.: Художественная литература, 1966. – С. 79-132.

Миримский Израиль Владимирович – русский литературовед, переводчик. Его работы посвящены истории немецкой литературы, а также эстетике. Переводил поэзию с немецкого (Гёте, Шиллер), венгерского (Петефи), румынского (Аргези).

В его исследованиях центральное место заняла немецкая проза и поэзия, романтизм и реализм 18-19 веков.

Основными работами являются: «Статьи о классиках», «Реализм 18 века на Западе», «Романтизм Э. Т. Гофмана», « Немецкая поэзия революции 1848 года».

В начале статьи И.В. Миримский подробно рассказывает о творческом пути Гофмана, о раннем и позднем творчестве.

В данной статье, Миримский И.В. ставит несколько проблем.

Первая проблема , которую ставит в анализируемой статье Миримский И.В. – проблема сложности иронии и смеха в романе «Житейские воззрения Кота Мура…» и творчестве Гофмана вообще. Автор замечает и пишет о подвижности форм смеха Гофмана: «он колеблется от добродушного юмора, от улыбки сострадания до разрушительного сарказма, до раскаленной гневом сатиры» [Миримский, 1966, 92].

Гофман обрушивает свою сатиру на филистерство. Филистер для Гофмана не только морально-психологическое, общежитейское понятие, но и социальное. Филистер –—человек с узкими взглядами; самодовольный, невежественный обыватель, отличающийся лицемерным поведением. Филистер — человек без духовных потребностей.

Вторая проблема – необычная фрагментарная композиция романа «Житейские воззрения Кота Мурра…». Исповедь просвещенного филистера кота Мурра перемежается отрывками из биографии Крейслера, страницы которой кот Мурр будто бы употреблял для прокладки и просушки своей рукописи. Такая композиция, считает исследователь, позволила Гофману «подчеркнуть то отношение субординации, которое существует в самой жизни между художником и филистером».

Гофман и композицией романа, и стилем разграничивает характерные для его творчества два плана — филистерский и романтический: описание жизни Крейслера- взволнованное, эмоциональное можно без труда отличить от пародийного стиля автобиографии Мурра.

В конце исследования, автор подробно описывает последние годы жизни и смерть Гофмана .

К проблемам, поставленным Миримским И.В. в данной статье , обращались и другие исследователи литературы.

Например, проблему сложности иронии и смеха Гофмана исследовал Рюдигер Сафрански – известный немецкий философ и исследователь. . Его работы, переведенные на семнадцать языков, были удостоены многочисленных премий. Он является автором важнейших монографий об Э. Т. А. Гофмане (1984), Шопенгауэре (1987), Ницше (2000).

Р.Сафрански рассматривает эту проблему сложности иронии и смеха подробнее: вводит специальный термин – «юмористический тон»[Сафрански, 2005, 192]. По мнению исследователя, «юмористический тон» позволяет увидеть жизнь в произведении как явление многогранное и многозначное. Гофман, по мнению Р.Сафрански, словно через «увеличительное стекло сатиры и гротеска» обличает «пораженные места» жизни [Сафрански, 2005, 194].

Исследуя романтическую иронию в творчестве Э.Т.А. Гофмана, А.Б. Ботникова предполагает, что все этапы воспитания кота Мурра иллюстрируются целым рядом отдельных пародий на разные явления и стили. Основным приемом пародии, по её мнению, является смешение элементов контрастных стилей – возвышенно-патетического и бытового.

К проблеме сложной композиции обращались такие исследователи, как А.Б Ботникова и А.В. Карельский.

А.Б. Ботникова в своей книге «Немецкий романтизм: диалог художественных форм» неподробно, частично рассматривает эту проблему. Исследователь пишет о том, что роман «Житейские воззрения кота Мура» содержит в себе истории двух персонажей, мало связанных друг с другом. У поминает, что первая история- это автобиография кота Мура , и вторая – фрагментарно излагающая события из жизни Крейслера. Мурр пишет историю своей жизни, а листы из биографии Крейслера использует для прокладки между листами своей рукописи. А.Б. Ботникова приходит к выводу, что этот необычный композиционный прием показывает жизнь, в которой высокое и низменное, трагическое и комическое сосуществуют в единстве.

Если А.Б.Ботникова считает, что истории двух персонажей мало связаны друг с другом, то А.В. Карельский писал, что они «композиционно спаяны намертво», а «демонстративная, разорванность романа – это только «внешний повествовательный сумбур» [Карельский, электронный ресурс]. Исследователь считает, что это не просто «параллельные линии – это параллельные зеркала». Одно из них – мурровское – «ставится перед прежней гофмановской романтической структурой», снова и снова ее отражает и повторяет.

Эти проблемы являются важными для исследователей и в нынешнее время.

2. Анализ художественного текста. Фрагмент из произведения Э.Т.А. Гофмана «Житейские воззрения Кота Мура…».

Ничто в комнате хозяина не имело для меня столь притягательной силы, как его письменный стол, вечно загроможденный книгами, рукописями и всевозможными диковинными инструментами. Могу сказать, что стол этот был для меня чем-то вроде волшебного круга, в коем я был заключен, и в то же время я испытывал некий священный трепет, мешавший мне утолить свою страсть. Но в один прекрасный день наконец, когда хозяина не было дома, я превозмог страх и прыгнул на стол. Какое это было наслаждение очутиться среди бумаг и книг, сладострастно рыться в них! Не озорство, нет, лишь любознательность, жгучая жажда знаний заставила меня вцепиться в рукопись и теребить ее до тех пор, пока я не изодрал ее в клочки. Тут вошел хозяин, увидел, что я натворил, и бросился ко мне с оскорбительной бранью: «Шкодливая бестия!» Он так отодрал меня березовым прутом, что я, визжа от боли, заполз под печку, и целый день никакими ласковыми словами нельзя было меня выманить оттуда. Кого, скажите, не отпугнуло бы навсегда подобное начало? Кого не заставило бы свернуть с пути, пусть даже предначертанного ему самой судьбой? Но едва я оправился от побоев, как, повинуясь необоримому порыву, снова вскочил на письменный стол. Правда, стоило хозяину прикрикнуть на меня: «Ах, чтоб тебя!» — и я тут же бежал без оглядки, так что до учения дело не доходило; но я спокойно ждал своего часа, чтобы начать занятия наукой, и вскоре час сей настал.

Однажды хозяин собрался выйти из дому и, памятуя о разорванной рукописи, хотел выгнать меня вон, но я так хорошо спрятался в углу, что он меня не нашел. Как только хозяин удалился, я не замедлил взобраться на стол и улегся среди бумаг, что доставило мне неописуемое блаженство. Я ловко раскрыл лапой лежавшую на столе довольно объемистую книгу и стал пробовать, не удастся ли мне разобрать печатные знаки. Вначале ничего не получалось, но я не отступал, а продолжал пристально смотреть в книгу, ожидая, что некое откровение снизойдет на меня и научит читать. Углубленный в книгу, я не заметил, как вошел хозяин. С криком: «Гляди-ка, опять эта проклятая тварь!» — он подскочил ко мне. Было поздно спасаться бегством. Прижав уши, я собрался в комок и уже чувствовал розгу над своей спиной. Однако поднятая рука хозяина внезапно застыла в воздухе, раздался хохот: «Кот, а кот, — воскликнул он, — да ты читаешь? Ну, этого я не хочу, не могу тебе запретить. Смотри, какова страсть к учению!» Он вытащил из-под моих лап книгу, заглянул в нее и захохотал пуще прежнего. «Что такое? — заметил он. — Ты, надо полагать, завел небольшую библиотечку, иначе я не понимаю, какими судьбами эта книга попала на мой письменный стол? Что ж, котик, читай, учись прилежно, можешь даже легкими царапинами отмечать важнейшие места в книге, разрешаю тебе!» С этими словами он пододвинул ко мне раскрытую книгу. Это было, как я узнал впоследствии, сочинение Книгге «Обхождение с людьми», и я почерпнул в этом великолепном труде много житейской мудрости. Он весьма созвучен моей душе и как нельзя лучше подходит для котов, желающих достигнуть преуспеяния в человеческом обществе. Эта цель книги, насколько мне известно, до сих пор оставлялась без внимания, отсюда и проистекает ложное суждение, будто человек, точно следующий перечисленным в этом труде правилам, неизбежно прослывет косным, бессердечным педантом.

С тех пор хозяин не только позволял мне сидеть на письменном столе, но даже был рад, если я вскакивал на стол и разваливался на бумагах, когда он работал.

Данный фрагмент взят из романа Э.Т.А. Гофмана (1776-1822) «Житейские воззрения Кота Мурра…».

Роман состоит из двух томов, первый из которых написан в 1818 году, а второй- в 1821, перед смертью. Болезнь и смерть помешали Гофману написать последний, третий том этого романа, поэтому он считается незавершенным.

Обращаясь к критике, можно отметить несколько точек зрения по поводу эстетики и смысла этого романа. Исследователи определяют этот роман как:

1) романтический роман воспитания (Н. Берковский );

2) пародию на романтический роман воспитания (У. Штадлер, Б. Фельдгес); 3) антироман воспитания (Г. Майер).

Это произведение целиком не вмещается ни в один из видов традиционной классификации романов. С одной стороны, его можно считать романом сатирическим, ярко рисующим Германию начала 19 века. С другой, он – аллегорический. Свойства героев, которые можно отнести к человеку, представлены комбинацией свойств семейством кошачьих и собачьих. Может быть, это социально-критический роман, а может приключенческо-авантюрный. Очевидно, что роман находиться за пределами традиционных стилей.

Н.Я. Берковский считает, что «Житейские воззрения кота Мурра» – это роман романтический, и он отличается от раннеромантических романов тем, что в нем увеличиваются границы пространства, общества, хотя герой сохраняет свою увлеченность миром красоты и музыки. О «расширении социального пространства романа», о «реальности мира», в котором обретается герой Э.Т.А. Гофмана, пишут К.Г. Ханмурзаев, Д.Л. Чавчанидзе, Ф.П. Федоров, Л.А. Такварелия и другие.

Особенность романа – фрагментарность композиции. Во времена Гофмана, да и вообще в XIX веке, традиционным для романа считалось хронологически последовательное повествование, преимущественно биографического типа. Гофман же нарушает эту традицию.

Гофман создал принципиально новый тип романной композиции, которую он назвал рапсодической. Рапсодия — инструментальное произведение свободной формы с чередованием разнохарактерных эпизодов. «Житейские воззрения Кота Мурра…» состоят из двух контрастных взаимоперебивающих историй, в которых разная проблематика, разный стиль написания, разные герои. Автобиография Кота Мурра перемежается отрывками из биографии Крейслера, страницы которой Мурр будто бы употребил для просушки своей рукописи. Фрагменты жизнеописания музыканта названы Мурром уничижительно – «макулатурные листы». Автобиография кота размеренная и последовательная, логически ясная и стройная. Повествование о Крейслере, фиксирующее наиболее драматичные эпизоды его жизни, начинаются и обрываются на полуслове. Мурр переложил свое сочинение страницами из находившейся «под лапой» рукописи о Крейслере, и в печать под один переплет попали они вместе — «Мурриана» и «Крейслериана», причем «Мурриана», представлена полностью, хотя и с перерывами, а «Крейслериана» — с большими пробелами, так как для просушки чернил годится любой листок из книги.

Кажется, что между двумя биографиями нет ничего общего, но многие эпизоды из «Крейслерианы» дополняют события, изложенные в «Мурриане». Незаметно выясняется, что изображается один и тот же период в жизни одного и того же княжества, причем обе части романа связаны причинно-следственными отношениями. Жизнь животных в «Мурриане» – пародия на мир людей. Кошачье-собачий мир в романе – гротескная пародия на немецкого обывателя, на чиновное дворянство, высшую аристократию «просвещенное» филистерское бюргерство, студенческие союзы.

Данный эпизод расположен в первом томе романа, в первом разделе «Ощущения бытия. Месяцы юности.»

В данном фрагменте только один персонаж – Кот Мурр (нем. Kater Мurr) . Кошачий персонаж используется для создания сатирического образа. Коту приписываются человеческие поступки, свойства, чувства. У Кота Мурра был его реальный прототип — Кот, живший у Гофмана. Животное отличалось своеобразным нравом и необыкновенно привлекательной внешностью. Писатель был очень привязан к своему Коту. Гофман рассказывал о том, что его Кот часто был и критиком романа — нередко он дремал на нем, проверяя написанное лапой на ощупь.

В романе Кот Мурр избежал участи своих утопленных собратьев, благодаря маэстро Абрагаму. Едва прозрев, спасенный котенок обнаруживает удивительную одаренность и необычайные таланты. «Я бы давно убежал от него, если бы не приковало меня к нему врожденное стремление к вершинам культуры»,- пишет кот.

В данном отрывке Гофман иронично описывает желание кота забраться «на столь притягательный силы письменный стол» маэстро Абрагама. Автор наделяет кота сладострастной речью. Изображаемый в отрывке стол был для кота «чем-то вроде волшебного круга», и в то же время он испытывал «некий священный трепет», мешавший утолить ему свою страсть, что смешно слышать из уст кота. Как-то раз Мурр превозмог свой страх, прыгнул на стол, и очутившись среди бумаг начал «сладострастно рыться в них»! Изобразить романтического гения, с «любознательностью и жгучей жаждой знаний», в образе вальяжно–разнеженного кота – уже сама по себе очень смешная идея, и Гофман всласть использует ее комические возможности.

Кот быстро обучатся чтению, «сравнивая печатные знаки со словами» которые произносил маэстро Абрагам, а затем письму, «внимательно наблюдая за пишущей рукой хозяина».

Он овладевает терминологией, в его пассажах встречаются типичные романтические клише: «неописуемое блаженство», «премилые вещицы», «ах, сладостное томление». Следовательно, Кот Мурр – своеобразная пародия на романтического «сына века».

Как и всякий романтический герой, Кот Мурр считает себя истинным гением. Он говорит о том, что «отпрыски человеческой породы в младенчестве глупее» кошачьих. Будучи котенком, он «никогда не царапал себе глаз, не лез лапами в огонь». Эти высказывания помогают сделать вывод, что Кот считает себя умным и сообразительным созданием.