Главная › Сочинения по произведениям разных авторов

10.01.2020

Анализ Книги джунглей (Маугли) Киплинга

Книга Джунглей» Джозефа Редьярда Киплинга – это серия из семи рассказов, которые в основном происходят в джунглях Индии. Со времени публикации книги в 1893 году многие думали о том, как «Книга джунглей» в некоторой степени представляет колонизацию Индии западной культурой. И как западный идеал востоковедения, Востока создается силой западной культуры.

Ориентализм является созданием западной культуры и позволяет Западу доминировать над другой культурой благодаря политической власти и силе, которую Запад культивирует. Востоку же даны определенные черты, и эти черты закреплены литературой этой культуры, например, «Книгой джунглей».

В истории Индии мы видим, что Британия вторгается на землю, чтобы помочь им стать колонизированной нацией, согласно их идее колонизации, и в соответствии с их стандартами и убеждениями. Индию в произведении определена как “другие”, а сама Британия-как жители деревни, то есть разумные.

В «Книге джунглей» “другие”, – это название, данные животным из джунглей, потому что они считаются отсталыми и не имеют работоспособного общества, как утверждают жители деревни. Мы видим, когда Маугли оказывается в деревне, жители деревни пытаются превратить его, который больше похож на животного в джунглях, в того, кем, по их мнению, он должен быть, согласно их обществу. Они считают, что их общество превосходит мир животных, и хотят навязать ему свои пути, чтобы отделить его от животных джунглей. Жители деревни пытаются превратить Маугли в нечто более знакомое для них.

Киплинг подчеркивает, что культура, которая была определена как “другая”, сохраняется в обобщении и рассматривается только как “другая”. Применяя это утверждение к «Книге джунглей», мы видим, что индийская нация была помечена как «другая» с самого начала и постоянно показывается таковой в рассказах. Когда Маугли впервые появляется в истории, он, как известно, человек, а не животное, но животные принимают его и относятся к нему, как к своему. Среди животных джунглей Маугли явно воспринимается как свой, пока Шер-Хан не помечает его как “другого”.

Представление индийского народа как “других”, является наиболее постоянной структурой в этом романе, и именно благодаря этому Индия находится под постоянным названием “другие”, с точки зрения западной культуры.

Маугли – является частью животных с юных лет и частью индийского народа, биологически говорящего. Участие в обеих сторонах дает Маугли преимущество в том, чтобы сначала видеть людей как “других”, поскольку он вырос в волчьей стае, а затем видеть животных как “других”, когда некоторое время он живет с людьми. Маугли столкнулся между двумя культурами – животными джунглей и биологическими людьми, культурными индийцами. То же мог чувствовать сам Киплинг, так как он был между двумя культурами одновременно (индийской и американской). Эта концепция, присутствующая в романе, подчеркивает тот факт, что то, кем являются “другие”, зависит от того, к какой группе вы принадлежите.

Говоря о политике в «Книге джунглей», Киплинг одобряет обсуждение об имперском образовании и правлении, которое показывает, например, как Маугли ведет себя по отношению к животным, как британцы по отношению к индийцам. Он побеждает зверей, которые угрожают его существованию, как британцы работают, чтобы победить нацию в колонизации Индии.

Существует достаточно доказательств, подтверждающих теории о том, что «Книга джунглей» Редьярда Киплинга помогает определить время, когда англичане колонизировали Индию, и присутствие ориентализма в самом романе. Роман поддерживает два разных и (оба правильных взгляда) того, кто и что является восточным или другим, в зависимости от того, на что мы смотрим. Кроме того, доказано, что сила и превосходство, данное западным нациям, способствуют возможности колонизировать нацию, навязывая свои убеждения, пути и общество другим, чтобы помочь «улучшить» эти общества.

Также читают:

Картинка к сочинению Анализ сказки Книга джунглей (Маугли) Киплинга

Анализ жанровых особенностей сказки Р. Киплинга «Книга джунглей»

Автор: Петрушина Татьяна Николаевна Категория: Have Ur Word Дата: Авг. 04, 2014

Несмотря на название, обе «Книги» представляют собой сборники иногда совершенно оторванных друг от друга сказок (есть даже сказка про белого морского котика, не имеющая никакого отношения ни к джунглям, ни к Индии), выстроенных по мозаичному принципу. Кроме того, цикл про мальчика из волчьей стаи Киплинг начал писать с конца. Первая история появилась ещё до «Книг джунглей» в 1893 году в сборнике «взрослых» рассказов писателя «Много выдумок». Здесь мы видим уже взрослого и женатого Маугли, работающего лесничим и рассказывающим о своём чудесном «усыновлении». Но образ Маугли оказался довольно плодотворным и притягательным, поэтому Киплинг решил взять решил показать начало этой истории в своём новом сборнике сказок (хотя в первой «Книге джунглей всего три рассказа о Маугли, а второй – пять). Также он включил сюда довольно много стихов (например, “Закон Джунглей”, “Дорожная песня Бандар-Логов”, “Единственный сын”, “Песнь маленького охотника”), некоторые из которых были написаны им ранее и совсем по другому поводу.

Всё это лишь подтверждает мысль о том, что внезапное предложение писательницы Мэйп Додж написать сказку о джунглях смутило «серьёзного» писателя Киплинга и заставило его обратиться к другим своим историям, т.е. последовать занятной традиции всех английских сказочников.

Стилистика же “Книги джунглей” оказалась настолько своеобразной, что литературоведы долго не могли найти ей достойного определения. Было ясно, что в своих сказках Киплинг возродил традицию героического мифа, но это всё-таки не мифотворчество. Во-первых, писатель постоянно иронизирует над патетикой стиля (при этом его ирония совершенно лишена издевки). Во-вторых, его сказки — это всё-таки сказки определенной эпохи – эпохи второй половины XIX века – времени невиданной веры в науку и прогресс. Идея того же “Маугли” гораздо ближе безумно популярной тогда теории Дарвина, нежели индуистским представлениям о переселении душ. Вспомним, как Маугли смеется над “глупым” охотником Балдео и его односельчанами, которые верят в оборотней. Даже рассказ мудрого слона Хатхи о том, как появился “Закон Джунглей” подан Киплингом, как пародия на космогонические мифы с характерными для них мотивами творения (правда, в устах Хатхи мир джунглей — конечно же! — творит “Тха — Первый из Слонов”) и грехопадения (в результате, первого убийства, совершенного “первым Тигром”). Даже учитель Закона — медведь Балу — относится к величественному рассказу Хатхи не без иронии (он говорит, что «джунгли полны таких сказок» и «стоит начать, им и конца не будет»). Таким образом, мы видим в «Книге джунглей» и переосмысленную писателем мифологическую основу – ещё одну особенность истинно английской сказки.

Второй особенностью “Книги Джунглей” является то, что она равно далека, как от натуралистических рассказов про животных в духе Э. Сетона-Томпсона, так и от аллегорически-поучительных индусских притч. Да, животные Киплинга разговаривают и наделены яркими характерами. Однако, если в притчах и баснях фигурируют знакомые человеческие типажи, выведенные под масками животных, то в “Книге Джунглей” мы наблюдаем обратный процесс, где сами животные “очеловечиваются”. При этом очеловечиваются они ровно настолько, чтобы они не потерять своей природной натуры. Читая “Маугли” мы в состоянии одновременно воспринимать Балу и как мудрого старого учителя, и как вполне натурального неторопливого медведя. В этом всё очарование стиля Киплинга – несмотря на явную сказочность ситуаций, джунгли и их обитатели кажутся читателю естественными и настоящими. То есть, в произведении Киплинга соблюдается и третья основная особенность английской детской литературы: представление сказочного мира как вполне реального с задачами и трудностями реального мира, которые герою-ребёнку (Маугли) предстоит решать как взрослому.

В связи с этим мы можем увидеть в «Книге джунглей» и отличительную черту, свойственную скорее индийскому фольклору, чем классической английской сказке. Киплинг, как уже отмечалось ранее, соединил в «Книгах джунглей» поэзию и прозу: каждый фрагмент возникает в поэтическом обрамлении. Идея в тезисной форме заявлена в стихе-эпиграфе. Прозаичный текст его развивает, конкретизирует. В завершающем стихе идея поднимается к абсолюту, мифологическому символу. Такая структура разрешает трансформировать реальность в миф, показать художественные поиски эпохи, которые отобразились в «Книге джунглей» очень своеобразно. Эпохальную проблему соотношения «культурного» и «естественного» Киплинг решает, озираясь не на Ж.Ж. Руссо, а на Ч. Дарвина и Ф. Ницше. Джунгли Киплинга — это мир беспрерывной борьбы за существование, где побеждает сильнейший.

Мир природы трактуется им как мир инстинкта, который существует в двух антагонистических ипостасях: инстинкт создания и инстинкт разрушения, жизнь — смерть. Они сложно взаимосвязаны, в природе гармоническое и хаотичное переплетены. Киплинг ищет решение всех человеческих проблем не в бесплодной медитации, а в действии, причем выше всего для него коллективное действие, заставляющее людей подчиниться некоему общему закону — закону полка в индийских рассказах, закону команды в «Отважных мореплавателях» и морских рассказах, закону стаи в «Книгах джунглей» и стоящему выше всех отдельных законов — закону джунглей. По справедливому замечанию ленинградского литературоведа А. Долинина, «рассматривая общество как цепочку замкнутых корпораций, каждая из которых регулирует поведение своих членов через собственный Закон, он (Киплинг) неминуемо должен был прийти к идее Корпорации всех Корпораций, являющейся носителем Закона всех Законов».

Сам и нстинкт жизни порождает Закон джунглей, который регламентирует порядок. Поэтому мир джунглей мыслится как иерархический и упорядоченный мир: семья, стая (вид), народ. Стая всегда имеет предводителя, власть которого безусловна, ведь она обеспечивает порядок, или — жизнь. Общество без предводителя (Бандар-Логи) — это анархия, которая приводит к самоуничтожению. Закон джунглей разрешает охоту (убийство ради жизни), но запрещает убийство ради развлечения. Через «Книги джунглей» проходит идея возражения хаосу, но — утверждение жизни.

Но если джунгли предстают перед нами как модель целого мира, то кого и что подразумевал Киплинг в своих персонажах? Чтобы ответить на эти вопросы перейдем к более детальному разбору в следующей части.

Но прежде сделаем вывод к проведённому анализу сказки Р. Кипилинга, который позволил выделить следующие жанровые характеристики английской авторской сказки, присущие сказке «Книга джунглей»:

– автор Р. Киплинг не являлся детским писателем,

– его сказка возникла на основе предыдущих произведений, индийских мифов и историй, работ Ч. Дарвина, Ф. Ницше и Ж.Ж. Руссо,

– герой сказки – мальчик, а впоследствии юноша Маугли и его друзья-животные,

– персонажи сказки не были выдуманы авторами, их прототипами стали реальные звери и люди,

– персонажи сказки всегда помещаются в трудные обстоятельства, выход из которых они ищут сами,

– сказка «Книга джунглей» полна фразеологизмов, метафор, аллегорий и переверзий;

– сказка имеет мифологическую основу;

– конец сказки лиричный и немного печальный.

«”Книга джунглей “– художественный анализ»

Зато величайшим художественным выигрышем Киплинга оказались «Книги джунглей».

Появились они случайно. Однажды Киплинг рассказал детской писательнице Мэри Элизабет Мейпс Додж (1831 — 1905), автору популярной книги «Серебряные коньки», об индийских джунглях, и она попросила его написать о них. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Книга джунглей. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений.) Мэри Додж уже много лет редактировала детский журнал, в который сумела привлечь таких писателей, как Теннисон, Лонгфелло, Брет Гарт, и ее просьбой Киплинг не пренебрег. Он, правда, сказал, что никогда не писал для детей, но попробует. Результатом и оказались «Книги джунглей» — сначала одна, а после ее огромного успеха и вторая.

Назвать «Книги джунглей» сюжетно цельным произведением, разумеется, невозможно. Кроме рассказов о Маугли в них вошли и другие рассказы, действие которых происходит иногда достаточно далеко от индийских джунглей. Например, в рассказе «Белый котик» речь идет о русском севере, и он так же насыщен русскими словами, как другие рассказы индийскими. Да и печатался он сначала в журнале «Нейшнл ревью», потом в составе первой «Книги джунглей», а после этого — второй. Иными словами, « Книги джунглей» можно было бы при желании охарактеризовать как два сборника экзотических рассказов, преимущественно о животных. Рассказы о Маугли тоже выходили из-под пера Киплинга и печатались в журнале отнюдь не в том порядке, в каком потом выстроились в книге, и первым появился рассказ «В лесу», включенный Киплингом еще и в сборник «Много выдумок». В этом рассказе (в «Книгах Джунглей» он в несколько измененном виде присутствует под названием «Весенний бег») изображен уже взрослый Маугли, который расстается со своими друзьями-животными и уходит к людям. Рассказы о Маугли составляют основу «Книг джунглей», и то, что они позднее выделились в отдельную книгу,— не случайность, хотя это лишь подчеркивает тот факт, что «Книги джунглей» не обладают структурным единством. И все же «Книги джунглей» отличаются цельностью. Они подчинены единому взгляду на мир, который выкристаллизовался у Киплинга именно в это время в противовес негативным американским впечатлениям. В известном смысле это сказалось даже в «Отважных мореплавателях», где рыбаки не столько выражают законы, по которым живет американское общество, сколько, будучи сплоченным коллективом, противостоят им. Но в «Книгах джунглей» автор поднимается до мифотворчества, и этот киплинговский взгляд на мир приобретает общее значение.

Киплинг ищет решение всех человеческих проблем не в бесплодной медитации, а в действии, причем выше всего для него коллективное действие, заставляющее людей подчиниться некоему общему закону — закону полка в индийских рассказах, закону команды в «Отважных мореплавателях» и морских рассказах, закону стаи в «Книгах джунглей» и стоящему выше всех отдельных законов — закону джунглей. По справедливому замечанию ленинградского литературоведа А. Долинина, «рассматривая общество как цепочку замкнутых корпораций, каждая из которых регулирует поведение своих членов через собственный Закон, он (Киплинг) неминуемо должен был прийти к идее Корпорации всех Корпораций, являющейся носителем Закона всех Законов» 1. В «Книгах джунглей» этот «Закон всех Законов» выражен с наибольшей полнотой. Мифотворческое начало «Книг джунглей» помогло им остаться в литературе и тогда, когда политические идеи Киплинга были давно скомпрометированы, ибо эти книги оказались «выше политики».

«Книги джунглей» появились в то время, когда теория Дарвина, не утратив еще своей относительной новизны, уже завладела общественным сознанием. В первый момент она была как удар грома, даже для такого ее будущего пропагандиста, как Томас Хаксли (Гексли). Развитие науки идет зачастую парадоксальными путями, и теория Дарвина сложилась в тот момент, когда была окончательно похоронена эволюционная теория Ламарка, а с нею вместе, казалось многим, и теория эволюции как таковая. Поэтому учению Дарвина было непросто овладеть умами. Но победив, оно революционизировало людские представления о природе. Оно нанесло непоправимый ущерб религиозной ортодоксии. Человек теперь, вопреки библейскому мифу, принадлежал тому же животному царству, что и другие его представители. Мысль эта была высказана словно специально для причастного индийской культуре Киплинга — та ведь никогда не проводила резкой грани между человеком и животным. Конечно, киплинговские истории не имеют никакого отношения к реальной жизни животных. Знаменитый канадский писатель-анималист Эрнест Томпсон Сетон (Сетон-Томпсон, 1860—1946), на книгах которого о животных выросли целые поколения, сказал о «Книгах джунглей» так: «Поскольку Киплинг не обладает знанием естественной истории и не делает ни малейшей попытки ее изобразить и поскольку его животные разговаривают и живут как люди, его рассказы не являются рассказами о животных в прямом смысле слова. Это удивительные, прекрасные волшебные сказки». И вместе с тем «Книги джунглей» не вполне принадлежат старой европейской басенной традиции, наделявшей животных чисто человеческими чертами и приметами общественного положения. Киплинговские звери и люди живут по общему для всего сущего закону — бытия, настолько, по его словам, совершенному, «насколько может быть совершенен закон, созданный временем и обычаями». «Естественными людьми» были для него вначале солдаты — во всех своих добрых и злых проявлениях. Теперь «естественного человека» в его родстве с животным царством олицетворяет вскормленный волками человеческий детеныш Маугли. Достигнув семнадцатилетнего возраста, он уходит к людям, но все равно остается связан С лесом — становится лесником. Природное начало, объединяющее мир в единое целое, торжествует у Киплинга над всеми другими законами.

Можно сказать, что именно Дарвин и Индия подтолкнули Киплинга к такому решению. Сам же по себе вопрос, на который Киплинг ищет ответ, встал задолго до этого. Когда рухнуло представление гуманистов эпохи Возрождения о богоравности человека и мир начал на глазах распадаться на мириады своекорыстных буржуазных индивидов, пришлось искать некое объединяющее начало для человечества. Философские умы эпохи Просвещения (ее сейчас принято датировать концом XVII — концом XVIII в.) сделали отсюда двоякие выводы. С одной стороны, они принялись изучать законы, управляющие гражданским обществом, в результате чего в Англии возникла новая наука — политэкономия. С другой стороны, на протяжении тех же ста лет начало складываться (на этот раз в светской, а не в религиозной области) более отвлеченное, но, как впоследствии выяснилось, не менее плодотворное понятие Человечества, противостоящего каждому отдельно взятому человеку и вместе с тем включающее его в себя. Люди принадлежат человечеству. Оно их объединяет. Но как?

Библейские мотивы в художественном бытии “Книг Джунглей” Д. Р. Киплинга Текст научной статьи по специальности « Философия, этика, религиоведение»

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Слободнюк Елена Сергеевна

Представлен опыт анализа библейской тематики в “Книгах Джунглей” Д. Р. Киплинга. Выявлены ключевые реминисценции и доказано, что они играют важнейшую роль в формировании художественного бытия “Книг Джунглей”.The analysis of the Bible motif in “The Jungle Books” by J.R. Kipling is presented. The author finds out the key reminiscences and proves that they have the most important role in creating the fiction world of “The Jungle Books”.

Текст научной работы на тему «Библейские мотивы в художественном бытии “Книг Джунглей” Д. Р. Киплинга»

специфика которых определялась состоянием стагнации. Потеря позитивных идеалов, отсутствие перспектив развития данного общества породили разочарование в возможностях научного, логического постижения мира, способствовали преобладанию в духовной сфере чувства безвыходности и пессимизма. Художники,

как и философы, не видели необходимости творить для публики, а стремились к самореализации в своем, только им доступном творческом пространстве. Кубизм стал прообразом многочисленных недолговременных формалистических направлений, столь характерных в дальнейшем для всего ХХ века.

1. Бергсон, А. Творческая эволюция [Текст] / А. Бергсон. – М.; СПб.: Рус. мысль, 1914.

2. Он же. Собрание сочинений [Текст]. В 5 т. Т. 4. Вопросы философии и психологии / А. Бергсон; пер. В. Флеровой. Прил.: Жуссэн. Бергсонизм и романтизм / пер. Б. Бычковского. — СПб.: М.И. Семенов, 1914.

3. Герман, М.Ю. Модернизм. Искусство первой половины ХХ века [Текст] / М.Ю. Герман. — СПб.: Азбука-классика, 2008.

4. Глэз, А. О кубизме [Текст] / А. 1лэз, Ж. Метцэн-же; пер. с фр. М.В. — М.: Соврем. проблемы, 1913.

5. Кучинский, Ю. История условий труда во Франции с 1700 по 1948 г. [Текст] / Ю. Кучинский; пер. с нем. А.Е. Аничковой. — М.: Иностранная лит., 1950.

6. Пикассо и окрестности [Текст]: сб. статей. — М.: Прогресс-Традиция, 2006.

7. Турчин, В.С. По лабиринтам авангарда [Текст] / В.С. Турчин. – М.: Изд.-во МГУ, 1993.

8. Шкловский, В. Жили-были [Текст] / В. Шкловский. — М.: Сов. писатель, 1966.

9. Martini, A. Picasso e il cubismo [Text] / A. Martini. — Milano: Fabbri, 1967.

БИБЛЕИСКИЕ МОТИВЫ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ БЫТИИ «КНИГ ДЖУНГЛЕЙ» Д.Р. КИПЛИНГА

История изучения творческого наследия Д.Р. Киплинга полна парадоксов. Безоговорочно признавая уровень таланта писателя, исследователи львиную долю внимания уделяют его стихам, сказкам, рассказам для взрослых и детей. При этом одно из главных творений Киплинга — «Книги Джунглей» — оттеснено на задний план. Обычно этот текст сводят на уровень: 1) литературной сказки; 2) аллегорий, то изображающих идеальную модель отношений «туземец — белый», то превозносящих сильного и его право на господство; 3) художественного переосмысления сюжетов и архетипики, характерных для индуистской мифологии и буддизма.

Не подвергая сомнению обоснованность этих воззрений, мы позволим себе предположить, что христианское вероучение также оказало огромное влияние на формирование художественного бытия в «Книгах Джунглей» (в том числе в рассказах о Маугли). Право на такое

предположение дает сам Киплинг, который в автобиографической книге «Кое-что о себе» вспоминал, как однажды, выходя из церкви, улыбнулся, а на вопрос «чему?» честно ответил, что не знает. Ответ был сочтен ложью. «Результат — вечер наверху, чтобы учить молитвы. Таким образом я выучил большинство молитв и большую часть Библии» [1] (здесь и далее перевод наш. — Е. С.). Но, несмотря на общеизвестность приведенного факта, трудов о библейском слове в наследии Киплинга нет.

Таким образом, актуальность исследования обусловлена необходимостью объективно осмыслить творчество Киплинга с учетом тенденций современного отечественного литературоведения. Цель работы — выявление роли ветхо- и новозаветных мотивов в «Книгах Джунглей». Научная новизна состоит в доказательстве фундаментальной роли библейского влияния на художественное миросозидание Киплинга.

В западном литературоведении имеется несколько работ, посвященных религиозным воззрениям барда империи. Однако Д. Дербен-шир, С. Бордио, С. Ёцтюк, С.С.А. Хусейн и У.Б. Паркер уделяют основное внимание вероисповедным вопросам, после чего единодушно заключают: религия Киплинга есть некая жизненная философия, суть которой — в следовании своему долгу и подчинении всеобщему Закону. А в отечественном литературоведении библейская тема попросту не разрабатывалась. Лишь в середине 1980-х годов А.И. Хлебникова обмолвилась: «Существенно и то, что в название вынесено слово „книга”, освященное библейской традицией и указывающее на религиозно-нормативное значение изображаемого; „Книга джунглей” входит в контекст Книг Бытия» [2, с. 9], но дальше этого, по понятным причинам, не пошла.

Мысль, высказанная исследовательницей, вполне правомерна. Однако, на наш взгляд, связь «Книг Джунглей» с Библией гораздо глубже, она не сводится к слову в названии. Даже беглого взгляда на текст Киплинга достаточно для того, чтобы увидеть, что автор сводит в едином пространстве-времени два мира: первый — мир реальной Индии, с ее жарой, джунглями, дикими зверями, деревнями, затерянными в лесу; второй — мир идеального, непознанного, способного открыться лишь Избранным, мир, творимый самим писателем по аналогии с библейским Эдемом.

Особое место в системе этого двоемирия, а также мифопоэтики Киплинга занимает глава «Как страх пришел в Джунгли» («How Fear Came»), где Хатхи знакомит нас с авторской версией мифа об утраченном рае. Согласно этому рассказу, сразу после сотворения в Джунглях царила гармония. Но первый правитель — Первый Тигр — пролил кровь; второй — серая обезьяна — принес в Джунгли позор, после чего Творец дал Народу Джунглей Закон и познание Страха. И рай земной стал обычным лесом, а мир гармонии — миром сущего.

Наличие здесь параллели с мифами об Адаме, Еве и Каине совершенно очевидно, как очевидно и то, что данный Творцом Закон есть система установлений, вполне сопоставимая с системой законодательства Моисеева. Закон обязателен для всех, и «доля ослушника — смерть». Заслуживают внимания и отдельные

«заповеди»: «Cub-Right is the right of the Yearling. From all of his / From all of his / Pack he may claim / Full-gorge when the killer has eaten; and none may / refuse him the same» [3, с. 28] — «Право щенка — право первогодка. Он может утверждать это в Стае / Когда убивший добычу наелся, никто не может / отказать ему в этом же». На наш взгляд, перед нами «обратная» калька заповеди о любви к родителям, а причины подобной метаморфозы вполне объяснимы особенностями мира Джунглей. И если заповеди Ветхого Завета имеют запретительный характер, то заповеди Киплинга становятся заповедями возмездия, обеспечивающими в первую очередь продолжение рода: «The cubs are free to run where they please, and until they have killed their first buck no excuse is accepted if a grown wolf of the Pack kills one of them. The punishment is death where the murderer can be found; and if you think for a minute you will see that this must be so» [4, с. 17] — «Детеныши вольны бегать, куда им вздумается, и, пока они не убьют своего первого оленя, нет прощенья взрослому волку Стаи, если он убьет одного из них». Наказание в этом случае одно — смерть: «But the wolf that shall break it must die» [3, с. 26] — «Но волк, нарушивший его , должен умереть».

Кстати, не менее интересные схождения / расхождения с источником обнаруживаются в историях о Первом Тигре и изгнании из «Эдема», созданного слоном-демиургом. Первый убийца у Киплинга был наказан так же, как был наказан Каин. — Ср.: I. «And the LORD set a mark upon Cain, lest any finding him should kill him» (KJV, Gen 4:15) — «И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его» (Быт 4:15) — по повелению Тха «деревья и лианы опускали ветви и метили» Первого Тигра — «But the trees and the creepers on his path, remembering the order that Tha had given, let down their branches and marked him as he ran . Wherever they touched him there was a mark and a stripe upon his yellow hide») [4, с. 21]; II. «When thou tillest the ground, it shall not henceforth yield unto thee her strength; a fugitive and a vagabond shalt thou be in the earth» (KJV, Gen 4:12) — «Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя» (Быт 4:12) — «Деревья и лианы пометили его. Больше никогда не ел он их плодов» — «The trees and the creepers marked him.

Never again would he eat their fruit» [3, с. 25]. Как видим, если у Каина поддержка земли, на которую пролилась кровь Авеля, отнята Господом, то Тигр сам отказался от плодов деревьев, пометивших его «каиновой печатью». Кроме того, в отличие от потомков Каина, потомки Первого Тигра обречены всегда носить знак позора. Чтобы особо подчеркнуть это обстоятельство, Киплинг использует и эмфазу, и курсив: «And those stripes do children wear to this day!» [4, с. 25].

Не менее интересны судьбы других персонажей Бытия от Киплинга. Так, Тха после «изгнания из рая» просто не стало; остались «слоны, дети Тха» во главе с Хатхи. Да, Хатхи мудр, он один способен «спланировать и провести» войну [3, с. 258], он хранит Предание, но все же он не Тха — «the Lord of the Jungle» [Там же. С. 18]. И Маугли, даже несмотря на свой особый статус, не посмел бы сделать Тха орудием возмездия, а Хатхи — сделал.

К библейскому преданию Киплинг обращается и в других историях. Так, в повествовании о Белом Котике без труда обнаруживается влияние книги Исхода и мессианской идеи как таковой. При этом мессианство Белого Котика оказывается частью сложной системы, где занимают свое место Ветхий Адам — Тха и изгнанный Адам — Хатхи, добрая Мать-Дьяволица и искуситель Табаки, воплощенное зло Шер-Хан и, конечно же, сам Маугли, постепенно становящийся новым божеством Джунглей.

Нам кажется, что мы имеем право говорить о Маугли в подобном ключе, поскольку в отличие от Белого Котика — Моисея, уведшего соплеменников в землю обетованную, он в битве с Рыжими Псами спас Народ Джунглей и от нравственной гибели. И вряд ли случайно, что за годы, проведенные в мире Джунглей, Лягушонок так и не утратил своего первого имени — Человеческий Детеныш: Сын Человеческий.

Во «Второй книге Джунглей» работа Киплинга с библейским словом становится более изощренной. Вместо достаточно откровенных реминисценций читателю предлагаются вариации на темы книги пророка Иеремии. Как мы помним, жители деревни, в которой жила женщина, считавшая Маугли своим пропавшим сыном, невзлюбили Лягушонка, объявили его оборотнем, а новообретенную «мать» Мессую причислили к колдовскому племени и приговорили к смерти. Тогда Человеческий

Детеныш принял решение наказать жителей деревни, погрязших во лжи и жестокости, избрав, как мы уже отмечали, орудием мести потомков демиурга Тха. В соответствии с ветхозаветным принципом воздаяния равным за равное обидчикам Маугли, не успевшим убить Мессую и «оборотня», сохраняют жизнь и просто изгоняют из деревни в никуда: «Пусть они бегут пока в бороздах не застоится дождевая вода и шум их веретен не заменит шум дождя. К концу сезона дождей на месте, где всего полгода назад ходил плуг, шумели джунгли» [3, с. 258, 264] — «И будет Едом ужасом. Как ниспровергнуты Содом и Гомор-ра . так и там ни один человек не будет жить, и сын человеческий не остановится в нем» (Иер., 49:17—18); «и будет Асор жилищем шакалов, вечною пустынею; человек не будет жить там, и сын человеческий не будет останавливаться в нем» (Иер., 49:33); «Вавилон взят. Ибо от севера поднялся против него народ, который сделает землю его пустынею, и никто не будет жить там, от человека до скота» (Иер., 50:2—3).

Символично и место действия «Книг Джунглей» — Сионийские холмы: «the Seeonee hills» [4]. О том, что выбор Киплинга был не случаен, говорит тот факт, что в черновой рукописи первой главы фигурируют «the Aravulli hills» (курсив наш. — Е. С.) — Аравуллийские холмы [5].

Для чего было изменено место действия? Представляется, главная причина в том, что Киплинг творит художественное бытие, онтологические основания которого неразрывно связаны с христианским мировоззрением. Для этого он последовательно вводит в ткань повествования ветхо- и новозаветные мотивы. Для этого дарит Сыну Человеческому, пришедшему в падшие Джунгли, свой Сион, располагающийся в Центральной Индии: Сеон — Seoni, Seonee. А уже потом, после небольшой доработки на свет явились Seeonee hills — Сионийские горы. Подобная словесная игра позволила Киплингу свободно использовать всю палитру ветхо- и новозаветных смыслов, связанных с горой Сион, которая в Библии называется домом Божиим. Там хранится ковчег Завета, оттуда являются во славе Своей и Бог-Отец (Пс., 49:2-4), и Агнец (Откр., 14:1), а власть помазанника над Сионом означала и власть над всем миром. Однако рассмотрение этой линии в «Книгах Джунглей» требует отдельного исследования.

1. Kipling, R. Something of Myself. For My Friends Known and Unknown [Electronic resource] / R. Kipling. — Режим доступа: http://www.telelib.com/ authors/K/KiplingRudyard/prose/SomethingOfMyself/ myself_chap_1.html (дата обращения: 12.12.2011).

2. Хлебникова, А.И. Художественный мир «Книг джунглей» и «Сказок просто так» Р. Киплинга [Текст]: автореф. . канд. филол. наук / А.И. Хлебникова. — Л., 1985.

3. Киплинг, Р. Вторая Книга Джунглей [Текст] / Р. Киплинг. – М.: Радуга, 2006.

4. Он же. Книга Джунглей [Текст] / Р. Киплинг. — М.: Радуга, 2006.

5. Slater, J. Seeonee: The Site of Mowgli’s Jungle? A Tale of Two Myths over Three Centuries. Pt. I. The First Century [Electronic resource] / J. Slater. — Режим доступа: http://www.kipling.org.uk/rg_junglebook_ location.htm (дата обращения: 12.12.2011).

КОВЧЕГ ИАКОВА БОРОВИЧСКОГО И ГРОБНИЦА МИХАИЛА КЛОПСКОГО:

История изображения святых реликвий в восточнохристианской иконографии затрагивает этапы обретения, перенесения, положения и поклонения. Названные сюжеты в иконописной практике являются довольно частыми. Темам изображения реликвий на иконах и осознания иконы как мощевика посвящен труд И.А. Шалиной [15].

В обители для хранения святых мощей подвижника использовались различные виды больших и малых емкостей: от скульптурного надгробия до ковчежцев, литиков, свинцовых ампул. Наше внимание будет сосредоточено на оформлении гробниц и ковчегов.

В данной статье мы обозначим термином «мощевики» более крупные предметы (раки, ковчеги) на том основании, что их предназначение — сохранность нетленных телесных частиц живших ранее святых подвижников — сходно с энколпиями. Все эти предметы объединяет не только религиозно-почитательная, основная, функция — приложение (прикладывание, лобзание) к нетленным частицам прославленных христиан, но и мемориальная функция — сохранение памяти о святом, поддержание его культового почитания, и главная в нашем тексте художественно-изобразительная функция.

Изучением иконографии предметов погребального культа занимались как отечественные, так и зарубежные историки и искусствоведы: И.А. Журавлева изучала иконографию

икон-мощевиков и крестов-мощевиков [3], И.М. Соколова — древнерусские деревянные скульптурные надгробные раки [12], А.В. Рын-дина — символику серебряных панагий [10], Б. Радойкович — культовую торевтику [16]. Проблемой же оформления мощевиков (рак) древнерусских юродивых Христа ради занимался лишь историк А.Г. Мельник [6]. В связи с этим очевидна актуальность нашего исследования. В данной статье внимание сосредоточено на описании рак юродивых Христа ради Центрального региона, декор которых подтверждает обозначенную в истории искусства линию символического украшения мощевиков, впервые представлены фотографии и проведен анализ изображений на стенках ковчега Иакова Бо-ровичского. Цель настоящего исследования — анализ приемов оформления святых рак, где хранятся мощи юродивых.

Предметы погребального культа — рака и ковчег со временем становятся свидетельствами особого почитания святых. Находясь в церкви, эти предметы служат памятниками веры человека, его самых сокровенных молитв к угоднику Божию. Обычно раку ставят в том месте, где были обретены останки святого (т. е. на этом месте предположительно была могила почитаемого подвижника), но не исключены компартименты южной и северной стен. Мощи святых воспринимаются не от-страненно, символически, а как непосред-

Человек и история в художественном мире «Книг Джунглей»

Рубрика: Филология, лингвистика

Дата публикации: 17.12.2018 2018-12-17

Статья просмотрена: 249 раз

Библиографическое описание:

Файзрахманова З. И. Человек и история в художественном мире «Книг Джунглей» // Молодой ученый. 2018. №50. С. 490-492. URL https://moluch.ru/archive/236/54880/ (дата обращения: 09.01.2020).

В статье широко рассмотрена проблема двоемирия втворчестве Редьярда Киплинга («Книги Джунглей»). Указано, как автор сначала на лексическом, а потом на идейном ровнях воплощает в творимой реальности сложную систему оппозиций, генетически родственных оппозициям романтического двоемирия.Представлен также анализа библейской тематики в «Книгах Джунглей» Д. Р. Киплинга. Выявлены ключевые реминисценции и доказано, что они играют важнейшую роль в формировании художественного бытия «Книг Джунглей».

Ключевые слова: Редьярд Киплинг, двоемирие, речь, заповеди, неоромантизм, Библия, художественное бытие, новозаветные мотивы, мессия.

Творчество Редьярда Киплинга (1865–1936), вступившего в литературу сто лет назад, вот уже сто лет является предметом острых дискуссий как в западном, так и в отечественном литературоведении; в сознании европейцев до сегодняшнего дня Р.Киплинг предстает во всевозможных ликах — то поразительно низких, то чрезвычайно высоких, оценивается с разных точек зрения, часто только политических и узко идеологических; до сегодняшнего дня Р.Киплинг — один из самых загадочных, самых непрочитанных, не проанализированных западных художников конца XIX — начала XX столетия. Главное же, не осмыслено место Киплинга в литературном процессе, природа его художественного сознания, эволюция его художественного метода.

Поэзия и проза Киплинга отражают нравственные ценности всего человечества. О его высоком художественном мастерстве писали многие поэты, писатели и литературные критики. К примеру, Оскар Уайльд, Т. С. Элиот и Генри Джеймс высоко ценили его писательский профессионализм. [2, 429] «Как прозаик и поэт Киплинг в лучших своих произведениях обогатил английскую литературу новыми темами и приёмами повествования, сочетанием иронии и пафоса, повседневности и экзотики». [3, 170]

Широко известными произведениями Киплинга являются детские сказки составившие два тома: «Книга Джунглей» (“The Jungle Book”), роман «Ким» (“Kim”), повесть «Отважные мореплаватели» (“Captains Courageous”), стихотворные сборники «Семь морей» (“The Seven Seas”), «Белые тезисы» (“The White Thesis”) и «Сказки просто так» (“Just So Stories”). Наиболее захватывающий рассказ из этих произведений — это история человеческого детёныша Маугли, воспитанного волками, медведем Балу, бесстрашной пантерой Багирой, питоном Каа. Сказки о Маугли полны экзотических экстремальных ситуаций, держат читателя в постоянном напряжении.

Особенно значимыми являются его творения для детей. [1,224] Интересно, что герой рассказов Р.Киплинга, Маугли, более знаменит, чем сам автор. Например, в сайте «Дети онлайн» сказки Киплинга рекламируются

cледующим образом: “Знаете ли вы сказки Киплинга? Обычно этот вопрос приводит в замешательство, но вот Маугли знают все!” [5]

В «Книгах Джунглей» есть мир Джунглей так и мир людей, Джунгли как универсум и джунгли как обычный лес, Народ Джунглей и отверженные. Не стал исключением и вопрос о человеке, который является неотъемлемой частью космогонического предания Джунглей. На заре Творения демиург Тха сказал: «Первый из ваших правителей принес в Джунгли Смерть, второй –Позор Теперь вы познаете Страх, и когда вы найдете его, то поймете, что он –ваш хозяин, и все будете ему подчиняться». И однажды один из буйволов рассказал, что нашел Страх в пещере в Джунглях. «На нем не было шерсти, и он ходил на задних ногах. Увидев нас, он закричал, и его голос наполнил нас страхом, от которого нам страшно и теперь, и мы убегаем прочь» [2, c. 19]. И с тех пор из всего на свете звери «больше всего боялись Человека» [2, c. 16].

Художественный мир Р.Киплинга вызывает неоднозначные суждения у критиков и литературоведов разных стран и в разные эпохи. О положительных и отрицательных чертах его творчества писали многие, но все признавали его неотразимый и неповторимый талант. Поэзия и проза Киплинга отразила нравственные ценности прогрессивного английского общества, не потеряла своего значения и в наше время.

Литературовед З. Т. Гражданская отмечает: «В творчестве Киплинга выделяются анималистические произведения, обладающие большими художественными достоинствами. В 1894–1895 гг. появились книги о Маугли: две «Книги Джунглей» и завершающий их рассказ «В заповеднике». Создавая

Образ Маугли, Киплинг опирается на старинные легенды о волчьем выкормыше (начиная с истории Ромула и Рема и кончая индийскими преданиями), а также на сказки разных народов о герое, знающем язык всех тварей». [3, 163]

Животные герои книги Киплинга действуют, думают и разговаривают, как люди. Эта черта привычна для сказок. Но в отличии от сказки, в рассказах Киплинга так поразительно точно и верно описаны обличье зверей, их повадки и образ жизни, что мы узнаем о них очень много нового и видим их такими, какие они есть на самом деле. Отмечая мастерство Киплинга, Д.Урнов пишет: «Как обычный читатель, так и литературный эксперт, оба почувствовали в книгах Киплинга чисто писательское умение справляться с любым жизненным материалом». [4,19]

Практически с самого начала повествования Киплинг делит своих героев на положительных и отрицательных так, что читатель, прочитав первые строки о пантере Багире или удаве Каа, не спутает — кто из них за Маугли, а кто — против. Киплингу удалось показать положительные стороны даже удава Каа, чьё тридцатифутовое тело и шипение наведёт страх на любого. При его виде дрожат все животные джунглей, он коварен и жесток с такими обитателями джунглей как шакал Табаки и тигр Шерхан, но в то же время Каа очень храбр и защищает беспомощных животных.

Медведь Балу — добрый, весёлый защитник слабых, а волк Акела сыграл очень важную роль в жизни Маугли. Во всех народных сказках волк представлен как отрицательный герой, а Киплинг присвоил волку такие качества как сила, ловкость и справедливость. Это говорит о том, что Киплинг был способен видеть положительного героя даже в таких страшных и опасных животных, как пантера, волк, удав, медведь.

А главный герой этого произведения — маленький мальчик Маугли, который в раннем детстве попал в Джунгли, в волчью стаю:

Directly in front of him, holding on by a law branch, stood a naked brown baby who could just walk — as soft and as dimpled a little atom as ever came to a wolf’s cave at night He looked up into Father Wolf’s face, and laughed.

Вот таким слабым и беспомощным Киплинг представляет нам своего героя, и уже через десять лет он становится смелым, ловким и сильным благодаря своему мужеству и помощи его друзей-животных:

He grew up with cubs, though they, of course, were grown wolves almost before he was a child. And Father Wolf taught him his business, and the meaning of things in the jungle.

Как говорится в вышеприведённом отрывке, Маугли рос вместе с волчатами, хотя они стали взрослыми волками гораздо раньше, чем он вышел из младенческих лет, и Отец Волк учил его своему ремеслу и объяснял всё, что происходит в джунглях. Поэтому каждый шорох в траве, каждое дуновение теплого ночного ветерка, каждый крик совы над головой, каждое движение летучей мыши, на лету зацепившееся коготками за ветку дерева, каждый всплеск маленькой рыбки в пруду очень много значили для Маугли. Как часть природы, Маугли вырос отважным, сильным, и в то же время добрым парнем.

В реальной жизни многие животные физически сильнее человека, но Киплинг наделяет своего главного героя такой ловкостью, отвагой и силой, что в конце концов Маугли побеждает самого короля Джунглей коварного и сильного Шерхана.

Рассказы Редьярда Киплинга о Маугли имеют большое воспитательное значение. В них выделяются несколько лейтмотивов, имеющих воспитательное значение: это мотивы защиты слабого, покорения природы, подчинение животного мира человеку в силе превосходства его разума. Думается, что Маугли Киплинга имеет огромное значение в формировании характера у детей, так как видя в Маугли или в других положительных героях такие черты как храбрость, справедливость, доброта, острый ум, маленькие читатели будут стремиться быть похожими на них. Для взрослых поучительным является способность Киплинга находить положительные черты даже в отрицательных существах. Это говорит о том, что и в людях с отрицательным характером можно найти положительные черты. Это рациональное зерно, которое имеет немаловажное значение для воспитания человека, для воздействия на него с целью развития и формирования положительных качеств.

«Книги Джунглей» Киплинга как жанровый эксперимент

Л.И. Скуратовская

«Книги Джунглей» обладают достаточно зашифрованной образностью, чтобы восприниматься вне общественной программы Киплинга. От того литературоведческое прочтение их является особенно противоречивым. Безобидная анималистическая фантазия; выражение нового морального кодекса «активности» и «свободы»; проповедь грубой силы и агрессивности; гимн человеческому в человеке, который торжествует над зверем — спорящие друг с другом суждения. Столь же противоречивы оценки новаторства Киплинга: имитация художественной новизны за счет газетного журнализма; внешняя демократизация словаря, способы повествования персонажей и рассказчика; настоящий, неподдельный талант (известное мнение Хемингуэя). Поэтому по-прежнему актуально такое рассмотрение его произведений, когда индивидуальные особенности таланта, общественная позиция художника, концепция мира и жанрово-стилевое новаторство выступают в связи.

Попытка такого рода предпринята и в исследовании, результаты которого изложены в данной статье. Методика его определяется следующими теоретическими представлениями: жанровое взаимодействие не есть простое, пусть даже количественно богатое, сложение жанров; стилевая новизна — не соединение, пусть даже с оговорками («органический сплав»), различных стилевых тенденций; и то и другое может быть системой, а тем более новаторской, лишь в том случае, если связано с процессом «прорастания» какого-то новаторского индивидуального зерна. К такому пониманию жанра и стиля позволяют прийти фундаментальные труды ученых — М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, А.Ф. Лосева, Д.С. Лихачева.

Историки литературы, развивая традиции русской демократической критики в оценке Киплинга (Куприн), анализируют главным образом противоречия его творчества и идеологии; касается и «детских» его произведений. Англоязычная киплингиана более многоаспектна и специализирована, но ее общей чертой и недостатком, вытекающим из методологии, является раздельное ведение дискуссии о художественном мастерстве и идеологии.

Английские и американские историки детской литературы видят заслугу Киплинга в освобождении от викторианских моральных ограничений. Крупный авторитет в области детской книги Ф.Х. Дартон едва ли не единственный объясняет эти новые веяния фундаментальными общественно-идеологическими изменениями: сменой островного общественного идеала имперским, появлением новой концепции воспитания — милитаристского и официозно-патриотического, позволяющего подготовить умы для войны 1914 г . Но Дартон еще видит в «империалистическом духе» здоровое начало, выражение новых «неисчерпаемых возможностей» молодых британцев в великой державе от моря и до моря. В последующие десятилетия, с крахом Британской империи, такая трактовка встречается уже только как анахронизм, либо как ностальгия по ушедшей «прекрасной эпохе».

Необходимо всмотреться и в то, что отвергалось, — в «художественную социологию» Киплинга, в его модель общественного мира, и увидеть, в чем новизна ее, противоречия и, может быть, достоинства, а не противопоставлять эту модель в целом с заранее принятой отрицательной оценкой, другим, как принято считать, более гуманным сторонам его творчества.

В ходе исследования термин «жанровый синтез» по отношению к «Книгам Джунглей» был снят как неизбежно наталкивающий на мысль об объединении (пусть «творческом», «переплавляющем воедино» и т. д.) уже готовых жанровых форм, на мысль о романе в новеллах или циклах новелл, чем эти книги ни в коей мере не являются. Точнее было бы охарактеризовать их как эксперимент в области смысла и формы; эксперимент в жанре молодой тогда анималистической повести позволяет выработать для этого жанра особый стилевой язык с помощью различных форм сказа, репортажа, публицистики, лирики и т. д. В век становления социологии как науки и распространения дарвинизма не только как биологической теории Киплинг заставил этот жанр служить целям художественного социологического исследования. Отсюда и «ссылки на источники», одновременно сказочные и имитирующие документальность: историю белого тюленя с русским именем Котик «рассказал мне полярный вьюрок по имени Лиммершин»; история эскимоса Котуко вырезана на Моржовой кости (указаны все хозяева пластинки, пароходы, и порты, где она побывала), «я нашел ее среди всякого хлама а одном доме в Коломбо и перевел всю, от края до края».

«Переводчик» с языка зверей или далеких народов — вот еще одна ипостась автора. Даже лирические колыбельные и утренние песни названы переводами; автор будто хочет заставить забыть, что поэт — он сам. Здесь не только лукаво-сказочная игра: сказывается характерное для Киплинга приятие искусства лишь как «работы» в ряду других работ. Перевод, историография, этнография – это работа; поэзия, критика, «служение музам» — увы, часто лишь имитация живого дела, «обезьянья» игра «во что-то благородное, высокое и прекрасное» — таковы киплинговские крайности, не исключающие пафоса, когда речь идет о мастерах — «хороших работниках».

И еще одно. В ходе «эксперимента» автору важнее быть – «переводчиком», чем создателем — «переводя», обнаруживать невыдуманное, по его мнению, единство дальнего и разного, единство действующих в социальном мире «от Делоса до Лимерика» законов.

От этой позиции автора в большей мере, чем от любых композиционных приемов, зависит целостность «Книг Джунглей».

Действительно, композиционные связи в «Книгах Джунглей» разрушаются, едва наметившись: цикл о Маугли, например, постоянно перебивается не связанными ни с ним, ни друг с другом новеллами. Они разножанровы. «Рикитикитави» — анималистическая повесть для детей, «Слуги ее величества» — соединение репортажа, пропагандистского политического очерка и сказочной аллегории с целью прославить общественный порядок как иерархию силы; «Могильщики» — анималистическая фантазия для взрослых, прославляющая англичан как опору Индии. Постоянен лишь архитектонический принцип: рассказы перемежаются стихами, также разными по жанру (песни, баллады, стихотворные максимы).

Еще дальше от цикла о Маугли с его культом закона новелла «Белый котик». Сочетание лирического, сказочного и очеркового начал здесь подчинено нарастанию внутреннего, а не только внешнего, как в других рассказах, драматизма. Котик стал свидетелем массового избиения заготовителями своих сородичей, сохраняющих покорность. Сцена эта — в числе тех, которые могли стать уроком Хемингуэю: оголенная проза, без тропов и эмоционально-оценочных эффектов, и оттого обостренно психологичная — так видит потрясенный человек. Драматизм заключается в столкновении героя не только с этой жестокостью, но и с косностью жертв: Котик намерен спасти свой народ, но страдающее от массовых казней «общество» отказывается от перемен, ссылаясь на Закон и порядок вещей. Котик все же добивается своего, и впервые в «Книгах Джунглей» пафос охранительной силы Закона приглушается в пользу, утверждения совсем иных ценностей: героичность Котика в отличие от Маугли — неподчинении установленному.

В целом же Закон занимает центральное место в книгах. И взаимодействие разных жанрово-стилевых начал нужно, чтобы с разных сторон показать его действие, доказать его универсальность. Образ автора как истолкователя Закона, его «знание», из которого он может черпать бесконечно (это подчеркнуто зачином «Рыжих собак»), делают разножанровые рассказы и стихи единой книгой.

Так задуманный образ автора усиливает эффект объективированности повествования. Киплинг выступает не как собственно автор, т. е. выдумщик рассказов и создатель своего мира, а как носитель правды, повествующий о деяниях героев Джунглей и Севера, передающий традицию. Исторически такая позиция поэта — одно из условий появления эпоса, и Киплинг, по-своему имитируя ее, задумывает не роман, цикл новелл или стихов, а новый эпос, где слиты начала литературных родов и жанров, — Книгу, образ литературы в целом, посвященную Джунглям, образу мира в целом. Жанровый эксперимент такого размаха вызван к жизни именно тем, что художник хочет создать модель мира в целом — и природы, и общества, а не только одной из этих сфер.

Взаимодействие стихов и прозы, лирики и «фактографии», приземленности и пафоса рассчитано, очевидно, на такой художественный эффект, когда каждая подробность, от грязи военного лагеря в Индии до северного сияния, воспринимается равно как достойная эпоса, существующая одновременно в своей реальной конкретности и как деталь картины вселенской природы — общества. Важно, что это «природа — общество» (слияние), а не «природа и общество» (раздельно): все сущее предстает в концепции Киплинга как бесконечно порождаемые природой сообщества, социальные миры.

В этом видится некая параллель спенсеровским идеям «Общественного организма» и органического развития общества. Возникнув до основного труда Дарвина, учение Г. Спенсера о развитии получило завершение почти через три десятилетия одновременно с «Книгами Джунглей» («Принципы социологии» Спенсера — 1896, «Книги Джунглей» — 1894-1895). Влияние Дарвина и Спенсера, очевидно, было взаимным, и сводить доктрину последнего к «социальному дарвинизму» нельзя. Если «социальные дарвинисты» переносили «закон выживания самого приспособленного» с природы в общество, то Спенсер утверждал более сложную идею органичности общества, рассматривал социальную историю как возникший в процессе эволюции этап биологической истории и истории Земли в целом. Очевидно, именно это, а не примитивная идея «социальных дарвинистов», сродни Киплингу.

Существует мнение, что Шиллинг «перерос» Спенсера: он не оценивал науку, религию и мораль с точки зрения их «правоты» или «неправоты», а видел в них социальные факты, реальные и действенные.

Действительно, «Закон» Киплинга отражает более глубокое понимание общества, чем социализация биологических категорий у социальных дарвинистов или поэтизация «благородства» человеческой морали у других викторианских социологов. По Киплингу, закон должен быть оценен прежде всего не с точки зрения морали («хороший» или «плохой», «жестокий» или «мягкий»), а по его целесообразности, возможности охранять общество. Поэтому описание «Закона» сопровождается не оценочными эпитетами, а советом юному читателю: «Подумай хорошенько, и ты увидишь, что иначе не могло быть». Киплинг сразу же разъясняет разницу между причиной существования закона и его моральным освещением в обществе. Говоря о главном законе Джунглей — запрете убивать человека, он подчёркивает несовпадение его «подлинной причины» и «причины, которую приводят звери»: первая заключается в том, что разрешение убивать привело бы к уничтожению Джунглей, но «зверям» нужно моральное освещение, и оттого возникает вторая, по существу противоположная истине: «человек — самое слабое и беззащитное из всех живых существ, и было бы нечестной игрой трогать его».

Даже неискушенный читатель понимает, что речь идет об одном из главных законов и общественного права, и человеческой морали (кстати, в Джунглях запрет убивать не может быть абсолютным и распространяется лишь на один вид живых существ, как и в реальной истории содержание понятия «человек, которого нельзя убивать», менялось в зависимости от эпохи и общества). Без всякого «священного трепета» Киплинг показывает социальную целесообразность этого закона как первичное и его моральное оформление как вторичное, иронически отмечая несовпадение последнего е реальностью (боевые слоны, ружья и сотни солдат — и «слабое, беззащитное существо»). Если учесть, что не только содержание, но и форма изложения «Закона» в виде заповеди-максимы могли вызвать у читателя ассоциацию с христианской заповедью «Не убий», то ирония Киплинга, разрушение им священного ореола вокруг общественных верований, обнажение механизма общественного поведения людей станут еще очевиднее. В этом отношении Киплинг заслужил имя «английского Бальзака». Он далеко опередил викторианских социологов, уверенных, что возникновение законов связано с моральном прогрессом общества;

Киплинговские афоризмы и Закон Джунглей как будто спорят друг с другом: «мы одной крови» — апофеоз взаимопомощи и «доброй охоты вам всем» – апофеоз всеобщей войны. Но сюжет обеспечивает их единство; обнаруживается своеобразная диалектика солидарности и конкуренции, в соответствии с которой жертвами охоты становятся те, кто «другой крови». Неверно было бы представлять конфликт «Книг Джунглей» как конфликт человека, носителя ума и духовной силы, и животного мира. Герои-люди включены Киплингом либо в круг высших, благородных существ, где рядом с Маугли оказываются Акела, Багира, Каа и другие, либо в круг низших, где рядом с трусами, предателями и стяжателями-людьми находятся презренные Бандарлоги и тигр-людоед. Маугли, нормативный герой Киплинга, олицетворяющий лучшего человека, оказывается в полном, смысле слова «высшим животным», лучшим из животных. Немыслим конфликт такого героя с «благородным зверем» в Джунглях Киплинга; нет и борьбы человека со зверем в самом человеке, как у Золя в «Человеке-звере»; нет и опасения, что война всех со всеми губительна для общества («Машина времени» Уэллса). Конфликт «Книг Джунглей» — столкновение «высшего» класса живых существ с «низшим», причем Киплинг изображает это столкновение как основу основ общества. Если у Уэллса («Остров д-ра Моро») закон — это уродливое порождение власти, то Киплинг отводит Закону Джунглей роль силы, мудро регулирующей основной конфликт. Мудро — значит, по Киплингу; так, чтобы он постоянно возобновлялся: ведь без этого нет Джунглей — нет общества.

Ум человека, его духовность также заняли свое место в конфликте: они — залог успеха, охоты. Интеллект человека противопоставляется у Киплинга когтям и зубам зверя лишь как лучший из инструментов приспособления, лучший зуб и лучший коготь. Человек — переросший своих наставников ученик зверей, и это закономерно, поскольку природа — праматерь общества и учиться следует прежде всего законам охоты и иерархии силы.

Последний мотив характерен и для киплинговской воспитательной повести («Отважные мореходы», «Стоки и К°»). Здесь такое же, как в «Книгах Джунглей», понимание «атмосферы мужества» и цели обучения. Формирование подростков в закрытой военизированной школе в «Стоки и К°» имеет в истории Маугли свой метафорический вариант — это мужское воспитание, которое получает герой под руководством медведя, удава и пантеры.

«Джунгли» иногда связывают с индийским фольклором. Однако в целом дух индийского художественного восприятия, которое специалисты определяют как любование добротой и нежностью человека, «мирное и нежное наслаждение жизнью» и «сострадание ко всему живому», как нельзя более далек от киплинговской поэтизации борьбы и охоты.

Итак, Киплинг нагрузил жанр анималистической фантазии серьезнейшими социологическими проблемами: вопросами о законе, его происхождении и роли, о лежащем в основе общества конфликте, о направленности воспитания. В художественном решении их сказались далеко не обычные для его времени понимание природы общественных механизмов.

Введение такой проблематики в анималистическую фантазию определило новизну жанрового эксперименту Киплинга. Ничего подобного не было у первых создателей этого жанра в Англии: в «Водяных малышах» Кингсли (1863) есть социальная (но не социологическая) проблематика, в «Черном Красавце» (мемуарах лошади) Энн Сьюэлл (1876) — проблематика нравоописательная и моралистическая, но никто из них не задумывал создать модель социального мира.

Очеловечивание животных — необходимое условие существования жанра, идущее еще от фольклора. Литературная анималистическая фантазия добавляет к этому и одухотворение — единственную возможность показать изнутри мир героя, сохраняющуюся во всех модификациях жанра от Сетона Томпсона и Джека Лондона до Голсуорси и гениального «Холстомера» Льва Толстого. И у Киплинга это менее всего сказочная черта; в целом сказочное начало вопреки распространенному мнению в его «Джунглях» почти отсутствует. Согласно складывающейся при его жизни концепции сказка представляет собой повествование о волшебном мире, в котором торжествует мораль добра. Совершенно, очевидно, что таких сказок Киплинг не писал, а безбрежно расширять границы жанра было бы неисторично.

Итак, «Книги Джунглей» можно охарактеризовать как анималистическую фантазию в рассказах с намеренно прерываемой цикличностью (что создает «панораму иных миров»), с композиционно обусловленным вкраплением стихов. И в содержательном и в формальном отношении эта структура одновременно циклична и антициклична, упорядочена и произвольна, но последнее — не настолько, чтобы разрушить единство, создаваемое прежде всего киплинговской «социологией», моделью «природы-общества». Писатель задумал приоткрыть тайну их взаимодействия, и этим определяются все иные взаимодействия в книгах.

Л-ра: Литературные традиции в зарубежной литературе ХІХ-ХХ веков. – Пермь, 1983. – С. 113-121.

Ключевые слова: Редьярд Киплинг,Rudyard Kipling,«Книги Джунглей»,критика на творчество Редьярда Киплинга,критика на произведения Редьярда Киплинга,скачать критику,скачать бесплатно,английская литература конца 19 – начала 20 вв.

Оценка статьи:

(пока оценок нет)

Загрузка...

Анализ Книги джунглей (Маугли) Киплинга