Сочинение Как Печорин относится к проблеме судьбы?

В помощь ученикам

Подготовка к сочинениям: Анализ эпизода

Как Печорин относится к проблеме судьбы?

По роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»

Григорий Александрович Печорин – одна из самых загадочных фигур русской классической литературы. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» сохраняет лучшие черты его романтических произведений и стоит у истоков русского психологического реализма. Поставив своей задачей изображение героя времени с сильной волей и могучей душой, но с трагической судьбой, автор создает удивительное произведение. «История души человеческой едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа»,- пишет Лермонтов. Логике психологического анализа подчинена композиция произведения, построенная на нарушении хронологии. О Печорине мы узнаем из уст простого и наивного Максима Максимыча, знакомимся с его психологическим портретом, который создает сам автор-рассказчик, но ведущим способом организации повествования о герое времени становится самоанализ, представленный в журнале Печорина. Здесь же, в дневниковых записях героя, мы видим, что очень часто побуждает Печорина к действию психологический эксперимент, своеобразный бесконечный опыт над собственной жизнью, который он проводит. А потому вполне закономерно, что центральной проблемой романа становится проблема судьбы и случая.

Само название последний главы журнала Печорина «Фаталист» настраивает на размышления о роли судьбы в жизни и смерти человека. Однако, на мой взгляд, вопрос этот мучил Григория Александровича раньше. Не случайно записи о дуэли с Грушницким и об истории, произошедшей с Вуличем в казачьей станице, хронологически совпадают. Следовательно, мы можем предположить, что какой-то один вопрос освещен Печориным в том и другом случае. Этот вопрос мучит героя, не дает ему покоя. В краткой формулировке он будет звучать так: может ли противостоять случаю, судьбе такой исполин, которым является Печорин?

Почему идет герой на дуэль с Грушницким? С самого начала своих дневниковых записей он хочет убедить нас в ничтожности Грушницкого. Неестественность, фальшь, позерство характерны для него в изображении Печорина. Возможно, что не так уж и плох Грушницкий. Но Печорин отказывает ему в праве быть: он может казаться, изображать, претендовать на какую-либо роль, но не быть. Особенность печоринского зрения состоит в том, что он подмечает в людях их слабости, но вызвана эта особенность желанием быть лучшим, стоять выше людей, его «насыщенной гордостью», которую он сам почитает за счастье.

Развенчав Грушницкого, Печорин вдруг пишет «…я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать». Откуда тревога Григория Александровича? Он умен, наблюдателен, смел, решителен, хладнокровен, умеет добиваться своего. Видимо, его тревожит вопрос о границах его возможностей. Есть ли в мире нечто, что может победить «необъятные силы» Печорина? На дуэли он борется не с Грушницким, а вступает в единоборство со случаем. Зная о заговоре драгунского капитана, Печорин дает ему простор: «Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его…» Неужели надеется на порядочность своего противника или старого дуэлянта – драгунского капитана? «Я люблю врагов, но не по-христиански», – признается Печорин гораздо раньше. Значит, цель здесь другая. Печорин соглашается с условиями дуэли, ему нужно, чтобы ситуация была максимально не в его пользу. Грушницкий стреляет первым – даже незначительное ранение грозит стоящему на краю пропасти Печорину гибелью. Все свои знания о человеческой натуре он направляет на то, чтобы сломить Грушницкого изнутри, заставив его бороться с самим собой. И это удается! «Колена его дрожали», Грушницкий бледен, «как полотно». В таком состоянии он не мог не промахнуться. Печорин в данном случае побеждает случай, судьбу. И только доктор Вернер, с ужасом отвернувшийся, понял, какую страшную игру ведет его приятель.

Однако вопрос, мучивший Печорина, не разрешен. Ведь в его душе остались сомнения: и у «необъятных сил» может быть предел. А тогда судьба станет победительницей…

С властью случая Печорин сталкивается в казачьей станице, куда отлучается из крепости. Азартный игрок поручик Вулич рискнул поиграть с судьбой. Именно Печорин, не верящий в предопределение, прочитал «печать смерти на бледном лице его». Дважды за вечер Вуличу выпадает нечто исключительное, действительно один случай из тысячи. И если в первый раз пистолет, из которого стреляет он в себя, дает осечку, то во второй раз, когда Вулич не просто встретил пьяного казака, а попробовал заговорить с ним, поручик погибает.

После счастливого финала первой истории Печорин, любуясь звездным небом, иронизирует: «…звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права. » В восприятии Печорина звезды равнодушны к земной суете людей и никак не могут повлиять на жизнь его современников, не способных «более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного … счастия…»

История же гибели Вулича от руки пьяного казака поражает Печорина, который, по его собственному признанию, «прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины». Не потому ли потрясен Григорий Александрович, что случай продемонстрировал свою силу, власть, непредсказуемость? Значит, предопределение существует? И наш герой вновь готов испытать судьбу и выйти на дуэль со случаем. Хладнокровие, воля и точный расчет помогают взять пьяного казака, пуля которого лишь только «сорвала эполет». Печорин вновь празднует победу. Он признается себе, что сомнения помогают ему стать решительнее и смелее – «ведь хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь».

Григорий Александрович Печорин – натура, без сомнения, богатая и сильная. Он выстоял в борьбе со светом, сумел остаться самим собой. Он даже способен победить судьбу. Откуда же тот роковой трагизм, которым отмечена его фигура? «… вся моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку», – признается Печорин. Он гонится «за приманками страстей, пустых и неблагодарных», а его одержимость вопросами философскими, одним из которых и является вопрос судьбы, заставляет вести бесконечный эксперимент, делает его своего рода рабом идеи. Автор не рассказывает нам о смерти Печорина. Может быть, он погибает в одном из своих бесчисленных поединков с судьбой? Вот только стоило ли? Не бессмысленна ли борьба с судьбой?

Как Печорин относится к проблеме судьбы? (По роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»)

Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» наделал много шума в дворянском обществе. Это произведение не воспринималось однозначно ни во времена автора, ни в наше время. Несмотря на то, что основной задачей при написании романа Лермонтов считал создание образа современного ему молодого человека, многие проблемы, затронутые в произведении, до сих пор волнуют общество. К таким «вечным» проблемам относится и проблема судьбы. Неудивительно, что автор пытается выразить своё отношение к этой проблеме с точки зрения главного героя – Печорина. Как же Печорин относится к проблеме судьбы?

Образ Печорина раскрыт Лермонтовым в резком противоборстве страстей. Недаром герой романа говорит о себе, что в нём живут два человека: при всей своей холодной насмешливости в отношении к окружающему миру, он способен восхищаться природой и глубоко любить искусство. Человек глубокого ума и большой воли, Печорин сам ощущает свои способности. В откровенной беседе с самим собой, на страницах дневника, он признаётся в том, что чувствует в своей душе «необъятные силы», и догадывается о том, что ему было «назначение высокое», но он не знает, зачем он жил и для какой цели родился. Осознание потерянных возможностей, неспособность их реализовать, желание определить своё предназначение преследуют его. Печорин готов причислить себя к тем людям, которые целый век остаются титулярными советниками, а между тем ему известно, что гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, ибо вынужденное «скромное поведение» доводит до «апоплексического удара». Складывается впечатление, что главный герой примирился с судьбой. Так ли это на самом деле? Да, Печорин ощущает себя «прикованным к чиновничьему столу», и в этом основная причина его усталости от жизни. Но действительно ли он покорился своей судьбе? Нет, он мечтает о подвигах, вспоминая Александра Великого и Байрона, именно поэтому он постоянно путешествует, пытаясь «развеять скуку», а если выражаться точнее – пытаясь избежать судьбы своего поколения. Именно поэтому он боится быть «привязанным» к одному месту, а чтобы испытать свою судьбу – постоянно подвергает себя опасности. Это мы можем наблюдать и в «Бэле», и в «Тамани», когда он решает ради любопытства понаблюдать за контрабандистами. Печорин постоянно рискует, понимая, что его предназначение – иное, но пока он не постигнет смысла жизни, ему не страшно ничего. Опасность – лишь способ «пощекотать нервы», развлечь себя.

Особенно же полно тема судьбы раскрывается в главе «Фаталист». В ней говорится о том, что Печорин заключил пари с поручиком Вуличем. Он своеобразно разрешил спор о судьбе человека: если жизнь каждого из людей предопределена, то всякого рода «незапланированные» обстоятельства не смогут её изменить. Действительно, когда Вулич стрелял, произошла осечка, но Печорин уже прочитал «печать смерти не бледном лице его» и понял, что Вулич «должен» умереть. Смерть действительно нашла поручика, но в другом месте: на пути домой его убил пьяный разбуянившийся казак. Печорин шел по этой же дороге, и он мог оказаться на месте Вулича! Значит – не судьба? Значит – ещё не пришло его время, не пробил его час.

Судьба… Печорину следовало бы задуматься насчёт «странного предопределения», которое спасло Вулича «от неминуемой смерти за полчаса до смерти». Но Печорин не любил «вопросы метафизики», и решил испытать судьбу вторично: он решил в одиночку обезвредить того самого казака, который убил Вулича. Смерть снова не забрала Печорина: казак успевает выстрелить, но «пуля сорвала лишь эполет».

После этого, казалось, почему бы не смириться с тем, что у тебя «на роду написано»? Но Печорин не таков. «Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера,» – говорит он. Человек, по его мнению, идет вперед смелее, когда не знает, что его ожидает. Это свидетельствует о том, что Печорин верит в судьбу, но не хочет ей покоряться. Бездействие – проклятье его поколения. «Ведь хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь!» – признается Печорин. И если всё равно её «не минуешь», почему бы не извлечь из своей жизни как можно больше интересного? Когда понимаешь, что «итог один», зачем нужно покоряться ещё и судьбе? Именно поэтому все отношения Печорина с людьми являются своеобразными психологическими экспериментами, которые интересны герою своей сложностью и на время развлекают его.

Что же для Печорина «судьба», как он понимал это слово? Это нечто неотвратимое, не нами предначертанное, но человек должен быть деятелен, горд, силён, смел в борьбе и опасности, неподвластен и непокорен обстоятельствам. Это позиция вызова, непримиримости и отрицания, выражается она и во всех поступках Печорина.

Как Печорин относится к проблеме судьбы? (сочинение)

Жизнь моя, ты откуда идешь и куда?

Отчего мне мой путь столь неясен и таен?

Для чего я не ведаю цели труда?

Почему я влеченьям своим не хозяин?

Тема судьбы, предопределения и свободы человеческой воли является одной из важнейших сторон центральной проблемы личности в «Герое нашего времени». Наиболее прямо она поставлена в «Фаталисте», который не случайно завершает роман, служит своего рода итогом нравственно‑философских исканий героя, а с ним и автора. В отличие от романтиков Лермонтов рассматривает проблему свободы и необходимости многогранно, не сводя ее к теме рока, судьбы и трагической борьбы с ним только избранных натур.

Можно увидеть, что проблема эта ставится не только в финальном «Фаталисте». Писатель тонко и ненавязчиво переносит ее от повести к повести, от одного образа к другому, пытливо всматриваясь в ее многообразные реальные жизненные проявления. И в отношении к этой проблеме в романе то тут, то там сталкиваются самые различные позиции и «правды» персонажей, подчас прямо противоположные, создавая своего рода сквозной «большой диалог» голосов, «поющих различно на одну тему» (Л. Гроссман). Вот некоторые из этих утверждаемых правд, оппозиционно взаимосвязанных: ничем не ограниченная свобода человека, подчиняющаяся только его хотению, воле и игре случая, – и полная зависимость жизни, даже поведения человека, его отдельных поступков от предопределения, судьбы, воли бога; активное противодействие человека социальной среде, условиям жизни, обстоятельствам и всего его жизненного пути; свободные порывы чувства, мысли и сковывающая их сила традиций, привычек; личная «собственная надобность» – и казенная служебная необходимость; не знающая пределов духовно‑нравственная свобода личности – и необходимость уважения прав и достоинства другой, самой «незаметной» человеческой личности. Все эти и другие оттенки единой проблемы получают многообразное воплощение в романе.

Даже Максим Максимыч, казалось бы, далекий от таких философских вопросов, втягивается в их орбиту. Вспомним эпизод его последней встречи с Печориным, когда он «в первый раз отроду, может быть, бросил дела службы для собственной надобности… и как же он был вознагражден!». По «казенной надобности» скитается на Кавказе Печорин. Но в отличие от Максима Максимыча он всюду стремится утвердить «собственную надобность».

Одну из итоговых фраз «Фаталиста» Лермонтов вписал в рукопись уже после ее завершения, видимо, придавая ей особый ключевой смысл. После того как герою удалось не только избежать, казалось бы, верной гибели, но и обезвредить обезумевшего преступника, готового к новым бессмысленным убийствам, он обронил одну, но многозначительную фразу: «Офицеры меня поздравляли, – и точно было с чем». Частный эпизод наполнился широким обобщенным смыслом: при наличии благородной, пусть и частной, социально значимой цели в Печорине раскрываются лучшие его человеческие качества. В других же случаях они находят свой вынужденный выход в «действии пустом». Живущее в Печорине потенциально героическое начало получает в «Фаталисте» свое наиболее прямое воплощение.

Хорошо изучив свой собственный характер, Печорин тем не менее не все выводит в своей жизни из него. Показательны в этом отношении рассуждения в новелле «Княжна Мери», как бы подводящие предварительный неутешительный итог прожитой им жизни: «Я шел медленно; мне было грустно. Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле – разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как‑то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог ни умереть, ни прийти в отчаяние. Я был необходимое лицо пятого акта, невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?» И в то же время, какова бы ни была роль судьбы в жизни человека, Печорин меньше всего склонен к пассивному выжиданию того, что уготовила ему таинственная судьба, он всегда готов к активному действованию, к борьбе не только с окружающими его людьми, не устраивающей его средою, но порою и с самой судьбой.

В помощь ученикам

Подготовка к сочинениям: Анализ эпизода

Как Печорин относится к проблеме судьбы?

По роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»

Григорий Александрович Печорин – одна из самых загадочных фигур русской классической литературы. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» сохраняет лучшие черты его романтических произведений и стоит у истоков русского психологического реализма. Поставив своей задачей изображение героя времени с сильной волей и могучей душой, но с трагической судьбой, автор создает удивительное произведение. «История души человеческой едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа»,- пишет Лермонтов. Логике психологического анализа подчинена композиция произведения, построенная на нарушении хронологии. О Печорине мы узнаем из уст простого и наивного Максима Максимыча, знакомимся с его психологическим портретом, который создает сам автор-рассказчик, но ведущим способом организации повествования о герое времени становится самоанализ, представленный в журнале Печорина. Здесь же, в дневниковых записях героя, мы видим, что очень часто побуждает Печорина к действию психологический эксперимент, своеобразный бесконечный опыт над собственной жизнью, который он проводит. А потому вполне закономерно, что центральной проблемой романа становится проблема судьбы и случая.

Само название последний главы журнала Печорина «Фаталист» настраивает на размышления о роли судьбы в жизни и смерти человека. Однако, на мой взгляд, вопрос этот мучил Григория Александровича раньше. Не случайно записи о дуэли с Грушницким и об истории, произошедшей с Вуличем в казачьей станице, хронологически совпадают. Следовательно, мы можем предположить, что какой-то один вопрос освещен Печориным в том и другом случае. Этот вопрос мучит героя, не дает ему покоя. В краткой формулировке он будет звучать так: может ли противостоять случаю, судьбе такой исполин, которым является Печорин?

Почему идет герой на дуэль с Грушницким? С самого начала своих дневниковых записей он хочет убедить нас в ничтожности Грушницкого. Неестественность, фальшь, позерство характерны для него в изображении Печорина. Возможно, что не так уж и плох Грушницкий. Но Печорин отказывает ему в праве быть: он может казаться, изображать, претендовать на какую-либо роль, но не быть. Особенность печоринского зрения состоит в том, что он подмечает в людях их слабости, но вызвана эта особенность желанием быть лучшим, стоять выше людей, его «насыщенной гордостью», которую он сам почитает за счастье.

Развенчав Грушницкого, Печорин вдруг пишет «…я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать». Откуда тревога Григория Александровича? Он умен, наблюдателен, смел, решителен, хладнокровен, умеет добиваться своего. Видимо, его тревожит вопрос о границах его возможностей. Есть ли в мире нечто, что может победить «необъятные силы» Печорина? На дуэли он борется не с Грушницким, а вступает в единоборство со случаем. Зная о заговоре драгунского капитана, Печорин дает ему простор: «Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его…» Неужели надеется на порядочность своего противника или старого дуэлянта – драгунского капитана? «Я люблю врагов, но не по-христиански», – признается Печорин гораздо раньше. Значит, цель здесь другая. Печорин соглашается с условиями дуэли, ему нужно, чтобы ситуация была максимально не в его пользу. Грушницкий стреляет первым – даже незначительное ранение грозит стоящему на краю пропасти Печорину гибелью. Все свои знания о человеческой натуре он направляет на то, чтобы сломить Грушницкого изнутри, заставив его бороться с самим собой. И это удается! «Колена его дрожали», Грушницкий бледен, «как полотно». В таком состоянии он не мог не промахнуться. Печорин в данном случае побеждает случай, судьбу. И только доктор Вернер, с ужасом отвернувшийся, понял, какую страшную игру ведет его приятель.

Однако вопрос, мучивший Печорина, не разрешен. Ведь в его душе остались сомнения: и у «необъятных сил» может быть предел. А тогда судьба станет победительницей…

С властью случая Печорин сталкивается в казачьей станице, куда отлучается из крепости. Азартный игрок поручик Вулич рискнул поиграть с судьбой. Именно Печорин, не верящий в предопределение, прочитал «печать смерти на бледном лице его». Дважды за вечер Вуличу выпадает нечто исключительное, действительно один случай из тысячи. И если в первый раз пистолет, из которого стреляет он в себя, дает осечку, то во второй раз, когда Вулич не просто встретил пьяного казака, а попробовал заговорить с ним, поручик погибает.

После счастливого финала первой истории Печорин, любуясь звездным небом, иронизирует: «…звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права. » В восприятии Печорина звезды равнодушны к земной суете людей и никак не могут повлиять на жизнь его современников, не способных «более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного … счастия…»

История же гибели Вулича от руки пьяного казака поражает Печорина, который, по его собственному признанию, «прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины». Не потому ли потрясен Григорий Александрович, что случай продемонстрировал свою силу, власть, непредсказуемость? Значит, предопределение существует? И наш герой вновь готов испытать судьбу и выйти на дуэль со случаем. Хладнокровие, воля и точный расчет помогают взять пьяного казака, пуля которого лишь только «сорвала эполет». Печорин вновь празднует победу. Он признается себе, что сомнения помогают ему стать решительнее и смелее – «ведь хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь».

Григорий Александрович Печорин – натура, без сомнения, богатая и сильная. Он выстоял в борьбе со светом, сумел остаться самим собой. Он даже способен победить судьбу. Откуда же тот роковой трагизм, которым отмечена его фигура? «… вся моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку», – признается Печорин. Он гонится «за приманками страстей, пустых и неблагодарных», а его одержимость вопросами философскими, одним из которых и является вопрос судьбы, заставляет вести бесконечный эксперимент, делает его своего рода рабом идеи. Автор не рассказывает нам о смерти Печорина. Может быть, он погибает в одном из своих бесчисленных поединков с судьбой? Вот только стоило ли? Не бессмысленна ли борьба с судьбой?

Сочинение Как Печорин относится к проблеме судьбы?

I. Интерес к вечным тайнам.

П. Проблема фатализма в романе.

1. Нравственный характер проблемы судьбы.

2. Значение слова «судьба» для Печорина.

3. Игры с судьбой.

4. Представитель своего поколения. III. Проблема, не имеющая решения.

Я люблю сомневаться во всем. М. Лермонтов

Лермонтова называют ночным светилом русской литературы. И не только потому, что в его произведениях высказываются грустные, мрачные мысли об эпохе безвременья, в которую довелось жить поэту. И в судьбе, и в творчестве Лермонтова заметен интерес к тайнам, которые не дано раскрыть простому смертному.

Григорий Александрович Печорин, главный персонаж романа «Герой нашего времени», представляется нам человеком скептического склада ума. Он легко, не задумываясь, играет и чужими жизнями, и своей собственной, как будто либо не ценит ее, либо верит в свою неуязвимость. С Печориным связана одна из главных проблем романа: проблема предопределения, фатализма. Причем проблема эта имеет нравственный характер: если предопределения не существует, то человек сам выбирает свой путь и несет ответственность за свои поступки; если же судьба назначена каждому заранее, то человек может считать себя свободным от любых нравственных обязательств.

Верит ли Печорин в судьбу? Он говорит: «Когда я был еще ребенком, одна старуха гадала про меня моей матери; она предсказала мне смерть от злой жены; это меня глубоко поразило. » – и это высказывание не вызывает доверия: оно слишком наивно, чтобы принять его всерьез, слишком похоже на отговорку закоренелого холостяка, не желающего расстаться со своей свободой. Но, если внимательно вчитаться в текст романа, можно заметить, что Печорин постоянно упоминает судьбу. «И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов?»- думает он, едва не утонув после приключения с прекрасной «ундиной». «Судьба заботится о том, чтоб мне не было скучно!» – радуется он, предвкушая интрижку с Мэри. Встретив Веру, пытается угадать: «Судьба ли нас свела опять на Кавказе или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит. » Перед балом размышляет: «Неужели, мое единственное назначение на земле – разрушать чужие надежды?.судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог бы ни умереть, ни прийти в отчаяние. Какую цель имела на это судьба. » Подобных примеров можно привести множество. Конечно, слово «судьба» мы не всегда употребляем в его высоком, буквальном значении, но слишком уж часто и слишком серьезно звучит оно в устах Печорина.

Все, что делает Григорий Александрович Печорин, похоже на вызов, брошенный судьбе. Он из любопытства преследует контрабандистов, играет чувствами (и судьбами) Бэлы, княжны Мэри, провоцирует дуэль с Грушницким. Но ярче всего мотив предопределения звучит в последней части произведения – в главе «Фаталист». Возвращаясь домой пустыми переулками станицы, Печорин глядит на звездное небо. «Мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные

принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!» – говорит он. Что же заставило его в эту же ночь броситься под пули пьяного казака, если не желание еще раз испытать судьбу? «Выстрел раздался, над самым ухом, пуля сорвала эполет», но казак обезоружен, а судьба в очередной раз сберегла Печорина. Для чего? «Я еще не осушил чаши страданий и чувствую, что мне еще долго жить», – говорит герой.

Как же все-таки относится Печорин к проблеме судьбы? Он не похож ни на суеверного, ограниченного человека, способного принять всерьез, например, предсказания гадалки, ни на глубоко верующего, считающего, что «все в руце Божьей». Скорее всего, это человек, ищущий и не находящий веры – в судьбу, в Бога, в самого себя. «Какую силу воли придавала, уверенность, что целое небо, смотрит с участием. (о предках) А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного нашего счастия. » – грустно размышляет он. И это мысли целого поколения, старящегося в бездействии «под бременем познанья и сомненья». Может быть, для Печорина стремление постоянно испытывать судьбу – единственная возможность проявить силу воли, характера, возможность преодолеть страх перед смертью – и перед жизнью.

Проблема фатализма не решена в романе до конца. Установлена лишь ее непосредственная связь с главным вопросом бытия – о назначении человека и вере.

Как Печорин относится к проблеме судьбы? (по роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»)

Жизнь моя, ты откуда идешь и куда?

Отчего мне мой путь столь неясен и таен?

Для чего я не ведаю цели труда?

Почему я влеченьям своим не хозяин?

Тема судьбы, предопределения и свободы человеческой воли является одной из важнейших сторон центральной проблемы личности в «Герое нашего времени». Наиболее прямо она поставлена в «Фаталисте», который не случайно завершает роман, служит своего рода итогом нравственно_философских исканий героя, а с ним и автора. В отличие от романтиков Лермонтов рассматривает проблему свободы и необходимости многогранно, не сводя ее к теме рока, судьбы и трагической борьбы с ним только избранных натур.

Можно увидеть, что проблема эта ставится не только в финальном «Фаталисте». Писатель тонко и ненавязчиво переносит ее от повести к повести, от одного образа к другому, пытливо всматриваясь в ее многообразные реальные жизненные проявления. И в отношении к этой проблеме в романе то тут, то там сталкиваются самые различные позиции и «правды» персонажей, подчас прямо противоположные, создавая своего рода сквозной «большой диалог» голосов, «поющих различно на одну тему» (Л. Гроссман). Вот некоторые из этих утверждаемых правд, оппозиционно взаимосвязанных: ничем не ограниченная свобода человека, подчиняющаяся только его хотению, воле и игре случая, – и полная зависимость жизни, даже поведения человека, его отдельных поступков от предопределения, судьбы, воли бога; активное противодействие человека социальной среде, условиям жизни, обстоятельствам и всего его жизненного пути; свободные порывы чувства, мысли и сковывающая их сила традиций, привычек; личная «собственная надобность» – и казенная служебная необходимость; не знающая пределов духовно_нравственная свобода личности – и необходимость уважения прав и достоинства другой, самой «незаметной» человеческой личности. Все эти и другие оттенки единой проблемы получают многообразное воплощение в романе.

Даже Максим Максимыч, казалось бы, далекий от таких философских вопросов, втягивается в их орбиту. Вспомним эпизод его последней встречи с Печориным, когда он «в первый раз отроду, может быть, бросил дела службы для собственной надобности… и как же он был вознагражден!». По «казенной надобности» скитается на Кавказе Печорин. Но в отличие от Максима Максимыча он всюду стремится утвердить «собственную надобность».

Одну из итоговых фраз «Фаталиста» Лермонтов вписал в рукопись уже после ее завершения, видимо, придавая ей особый ключевой смысл. После того как герою удалось не только избежать, казалось бы, верной гибели, но и обезвредить обезумевшего преступника, готового к новым бессмысленным убийствам, он обронил одну, но многозначительную фразу: «Офицеры меня поздравляли, – и точно было с чем». Частный эпизод наполнился широким обобщенным смыслом: при наличии благородной, пусть и частной, социально значимой цели в Печорине раскрываются лучшие его человеческие качества. В других же случаях они находят свой вынужденный выход в «действии пустом». Живущее в Печорине потенциально героическое начало получает в «Фаталисте» свое наиболее прямое воплощение.

Хорошо изучив свой собственный характер, Печорин тем не менее не все выводит в своей жизни из него. Показательны в этом отношении рассуждения в новелле «Княжна Мери», как бы подводящие предварительный неутешительный итог прожитой им жизни: «Я шел медленно; мне было грустно. Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле – разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как_то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог ни умереть, ни прийти в отчаяние. Я был необходимое лицо пятого акта, невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?» И в то же время, какова бы ни была роль судьбы в жизни человека, Печорин меньше всего склонен к пассивному выжиданию того, что уготовила ему таинственная судьба, он всегда готов к активному действованию, к борьбе не только с окружающими его людьми, не устраивающей его средою, но порою и с самой судьбой.

Ссылка на основную публикацию