Анализ сказки Обыкновенное чудо Шварца

Обыкновенное чудо

Евгений Львович Шварц – российский советский писатель, драматург, автор более 20 пьес для драматического и кукольного театра, а также сценариев к десяти кинофильмам.
В 20-е годы 20-го века выходят его первые детские книжки. С 1925 года Шварц – секретарь журнала “Ленинград”, чуть позже – детского отдела Госиздата. С 1927 года начинает заниматься драматургией, ставятся его пьесы “Ундервуд”, “Красная шапочка”, “Снежная королева” и другие.

Самые знаменитые его пьесы “Голый король”, “Тень” и “Дракон” написаны в период с 1934 по 1943 год. Умер Евгений Львович 15 января 1958 года.

Мне довелось читать в детстве сказки Евгения Шварца, ещё до того, как вышли его знаменитые фильмы «Обыкновенное чудо», «Убить дракона» и другие. Волшебство этого удивительного сказочника творило с моей душой чудеса превращения, давало надежду на чудо в самые горькие минуты.

Сказки Е. Шварца казались мне очень глубокими, для взрослых. Думаю, что таковыми они и являются, ведь и сегодня, обращаясь к его творчеству, я нахожу высоту мысли, духовности, щемящую нотку ностальгии по человечности, которая присуща подлинным Мастерам. Такими горькими романтиками были Г.Х.Андерсен и Александр Грин.

Тематика произведения – сказка-притча. Мир, созданный автором, не является привычной для нас сказочной средой. Он более философичен и психологичен. Он приближен к нам ироничностью автора. В пьесе «Обыкновенное чудо» герои не только живут, в созданной автором реальности, они постоянно обращают свои мысли к читателю-зрителю. Не столько себе, скорее зрителю обращены их мысли, переживания, их рассуждения о жизни. Это беседа автора со зрителем, наполненная горечью и любовью к людям.

Человек перед занавесом, а по сути, сам автор, говорит:
«…В сказке очень удобно укладываются рядом обыкновенное и чудесное и легко понимаются, если смотреть на сказку как на сказку. Как в детстве. Не искать в ней скрытого смысла. Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что думаешь…»

Любовь, способность к самоотречению в любви, преображение человека любовью – главная идея произведения.

Вот как Хозяин волшебник говорит в пьесе о своей жене в своём антре:
« Она идет! Она! Она! Ее шаги… Пятнадцать лет я женат, а влюблен до сих пор в жену свою, как мальчик, честное слово так! Идет! Она! (хихикает застенчиво ) Вот пустяки какие, сердце бьется так, что даже больно… Здравствуй, жена! (входит хозяйка, еще молодая, очень привлекательная женщина) Здравствуй, жена, здравствуй! Давно ли мы расстались, часик всего назад, а рад я тебе, будто мы год не виделись, вот как я тебя люблю…»

Вся пьеса пропитана любовью. Из любви к жене Хозяин замутил всю эту историю, из любви медведь остался человеком.

Е.Шварц изначально ставит героев: Медведя и Принцессу в конфликтную, не разрешимую в обычной жизни ситуацию. Если юноша – Медведь поцелует принцессу, он вновь превратится в зверя. Герой, полюбив прекрасную девушку, всеми силами старается избежать этого, чтобы не принести горя любимому человеку. Но сама невозможность любви становится предметом страдания для них обоих.

Чисто психологический сюжет, быстро превращается в приключенческий, когда Принцесса, переодевшись в юношу, пускается в погоню за сбежавшим юношей- Медведем.

Волшебник и автор, засыпают всех героев снегом в затерянной в горах гостинице, где происходит встреча героев, и как мне кажется, подлинная кульминация произведения.

Новым сюжетным ходом, встречей давно расставшихся влюблённых Трактирщика и Придворной дамы, автор усиливает присутствие в произведении Любви. Что случилось с Придворной дамой, утратившей веру в любовь? Она «превратилась в жандарма». Но, спасая Любовь в душах юных героев, Трактирщик открывает душу перед героями пьесы и зрителями и рассказывает о собственной трагедии.

Трагикомичности придает появление в сюжете Охотника на медведей, борющего за свою славу.
Каждый персонаж в пьесе перерождается, изменяется при встрече с Любовью, которая сама по себе является действующей, двигающей сюжет силой.

Финал произведения, нарочито отложен автором. Автор предлагает зрителю вначале ложный финал: Медведь и Принцесса расстались. Принцесса вянет и заболевает. Герои живут обыденной жизнью…

Грусть ложного финала усиливается Хозяином- волшебником, писателем, автором, творцом. С каким разочарованием он говорит:
«Я больше не буду тебе помогать. Ты мне не интересен». Да. Нет больше греха, чем страх, трусость. так понял колебания Хозяин. Что? Слабо? Не поцеловал, значит не любишь. Медведь за 7 лет стал слишком человеком. Человек может отказаться от любви, беспокоясь о любимой.

Вот какое чудное открытие: и люди родятся от любви. »

Тем более эффектно, после обыденного варианта ложного финала, как взрыв, срабатывает развязка – появление героя и его решимость: поцеловать принцессу, и, превратившись в зверя, умереть от пули Охотника, упорно ждущего «своего» сотого медведя.

Но в финале происходит «обыкновенное чудо» – герой, преображённый Любовью, окончательно становится Человеком и ему не грозит превращение в зверя!

До самого конца пьесы со зрителем беседует главный «волшебник» – автор. Мудрость и боль звучат в его словах в финале пьесы. И на всю жизнь остается это щемящее ощущение – гений прощается с нами, смертными, каждой минутой своего «волшебства» – творчества!

«Мне захотелось поговорить с тобой о любви. Но я волшебник. И я взял и собрал людей и перетасовал их, и все они стали жить так, чтобы ты смеялась и плакала. Вот как я тебя люблю. Одни, правда, работали лучше, другие хуже, но я уже успел привыкнуть к ним. Не зачеркивать же! Не слова – люди…

Спи, родная моя, и пусть себе. Я, на свою беду, бессмертен. Мне предстоит пережить тебя и затосковать навеки. А пока – ты со мной, и я с тобой. С ума можно сойти от счастья. Ты со мной. Я с тобой. Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Слава безумцам, которые живут так, как будто они бессмертны,– смерть иной раз отступает от них…»

Сказочная условность в пьесе Евгения Шварца «Обыкновенное чудо»

Е.Ш. Исаева

В своих заметках полудневникового типа, относящихся к начальному периоду его писательской биографии, Евгений Шварц, будущий создатель блистательных по выдумке, удивительных по щедрости фантазии пьес-сказок, оставил следующую мысль: «. оставаясь собой, таращи глаза на мир, будто видишь его первый раз. Смотри. Смотри. Смотри».

Не случайно едва ли не лучшим его созданием стал «Дракон», пьеса военных лет, в которой завершаются размышления писателя об «обыкновенном фашизме», начатые еще в «Голом короле» и продолженные «Тенью». Вместе с тем там предугадывается многое и в судьбах мира послевоенного.

«Настоящие современные актуальные советские пьесы», – так назвал сказки Шварца их первый постановщик, замечательный режиссер Николай Акимов. В намеренной парадоксальности этой формулировки – «современные актуальные». сказки – отражено основное свойство шварцевской драматургии, определяющее всю ее неповторимость и своеобразие.

Как же совмещается простота, неизменная четкость в расстановке нравственных акцентов и некоторая даже наивность «старой, старой сказки» с исследованием духовного мира современного человека, с изображением явлений неоднозначных, не разложимых лишь на черно-белые тона?

Ответ на этот вопрос очень по-своему, «по-шварцевски» подсказывает сам драматург. Не склонный к теоретизированию, он предпочел процесс создания произведения показать в нем же самом. Так раскрытие «волшебных секретов» происходят еще в одной из ранних пьес Шварца «Снежная королева», где в сказку как ее участник и вместе с тем творец введен сам Сказочник.

Но если обнажение приема в «Снежной королеве» справедливо было определено В. Шкловским как «иронически-театральное», то сходное построение «Обыкновенного чуда» (придумывающий сказку волшебник – Хозяин – в числе действующих лиц) несет совершенно иной художественный смысл. Лиричность пьесы, лиричность и даже автобиографичность образа Хозяина позволяет рассматривать эту последнюю пьесу-сказку Шварца как наиболее полное воплощение и выражение его творческих принципов.

В прологе к «Обыкновенному чуду» – пожалуй, единственном у Шварца прямом разъяснении своих целей и задач зрителю – он определяет то главное, чем притягательна для него сказка: «Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что думаешь».

Та свобода вымысла, которая является строгим законом сказки, давала художнику возможность довести до логического завершения, прояснить ситуации, конфликт, свойство человеческого характера. В «Обыкновенном чуде» – этой, по сути, очень емкой формуле любой сказки Шварца – его прежде всего привлекает именно «чудо». «Ах, как мне хотелось бы, – вздыхает одна из героинь пьесы, Эмилия, – попасть в те удивительные страны, о которых рассказывают в романах. И там вовсе нет этого окаянного слога «вдруг». Там одно вытекает из другого. Необыкновенные события случаются там так редко, что люди узнают, когда они приходят все-таки наконец.

Все развитие действия «Обыкновенного чуда» и есть, в сущности, разговор о любви, в который втянут весь круг канонических для сказки персонажей. Это и юный герой «волшебного происхождения» (превращенный в человека медведь), и прекрасная принцесса, и волшебные и не волшебные помощники – Хозяин и Хозяйка, трактирщик и Эмилия, его возлюбленная, вновь встретившиеся после долгих прожитых врозь лет; это и традиционный антагонист героя – Министр-администратор, и непременный для каждой сказки король.

Сюжет пьесы, контаминирующий достаточно распространенные фольклорные мотивы, центростремителен: каждый персонаж (вплоть до тех, кого принято именовать фоном, окажем, фрейлины Принцессы) вовлечен в течение основной сюжетной линии, линии Принцессы и Медведя, и действенно, со всей сказочной категоричностью, выражает свою жизненную позицию, свое понимание – или непонимание – «обыкновенного чуда» любви.

Тут и житейски-приземленная микрофилософия Короля, которому и чудесное хотелось бы втолкнуть в рамки обыденности – «Живут же другие – и ничего! Подумаешь – медведь. Не хорек все-таки. мы бы его причесывали, приручали», и непоколебимый цинизм Министра-администратора, искренне не допускающего существования чувств, выходящих за пределы его нормального – до того нормального, что самому удивительно – миропонимания, и грустная верность своему несостоявшемуся чуду Эмиля и Эмилии.

И, наконец, в истории Принцессы и Медведя, как сюжетная реализация сказочной метафоры (в человека – и уже навсегда! – превращается медведь), звучит важнейшая для автора мысль о преображающей, открывающей «человека в человеке», поистине волшебной силе подлинного чувства. Причем изображается оно словно бы вне своей бытовой оболочки: Принцесса и Медведь у Шварца лишены сугубо индивидуальных примет и сколько-нибудь конкретных характерологических черточек. Думается, это не обычная голубизна стопроцентно положительных героев, а намеренно широкая, переходящая в символику обобщенность – свойство, неотъемлемо присущее поэтике народной.

Однако пьеса Шварца – отнюдь не театрализованная аллегория, иносказание в условном сказочном облачении, подобная, скажем, «трем толстякам» Олеши или сказкам Маршака. Необычность ее в тон, что его сказка, словно бы сама признающаяся в своем волшебном происхождении и слегка иронизирующая над собственными чудесами.

Творя фантастический сказочный мир, Шварц в то же время обнажает его условность, иллюзорность, невсамделишность. И в этом – глубокое постижение писателем самой сущности жанра, его внутренней структуры. Ведь сказка – это, пожалуй, единственный род фольклорных произведений, в котором условность осознается, более того – подчеркивается. «Установка на вымысел» (формула Э. Померанцевой), этот важнейший жанровый признак сказки, в том и заключается, что и сказочник, и слушатели как бы заранее признает фантастичность сказочного повествования.

Но если в народной сказке об этом напоминает элементы обрамляющие (присказка, концовка), не связанные впрямую с сюжетом, то у Шварца разрушаемая условность введена в самую ткань пьесы. Сотворение волшебного мира происходит прямо на наших глазах: женившийся и остепенившийся волшебник, которого «как ты не корми. все тянет к чудесам. », придумывает свое очередное и вроде бы совсем невинное чудо – оно-то и становится завязкой действия – превращенного им в человека медвежонка может расколдовать только поцелуй «первой попавшейся принцессы». И о том, что сказка – «складка» («а песня быль»), как утверждает пословица, нам не дают забыть на протяжении всей пьесы. Этой цели служит и уже приводившийся ироничный монолог Эмилии, и признание Хозяина – «Я. собрал людей и перетасовал их, и все они стали жить так, чтобы ты смеялась и плакала».

Иными словами, в «Обыкновенном чуде» условность и выстраивается, и нарушается, создавая ту атмосферу праздничной театральности, веселой игры, без элементов которой трудно представить сегодняшнее восприятие сказки (вспомним современные костюмы персонажей вахтанговской «Принцессы Турандот»).

Но, конечно же, не только желание подчеркнуть в сказке игровое начало определяло замысел драматурга, как это происходило, к примеру, в театральных сказках далекого предшественника Шварца Карло Гоцци, где персонажи комедии масок, вмешиваясь в течение основного, нередко трагического сюжета, усиливали и обнажили его фантастический характер.

Озорная игра серьезнейшим образом связана у Шварца с самой сверхзадачей пьесы. Ведь здесь сказочная феерия распадается под напором «живой жизни», ее разрушает настоящее человеческое чувство, выламывающееся за пределы замкнутого волшебного круга. В этом – высокая символичность «обыкновенного чуда» в концовке пьесы, чуда любви, восставшей против неизбежности и силой своей перечеркнувшей все – так что первым поражается сам волшебник: Глядите! Чудо, чудо! Он остался человеком.

Такая разомкнутость сказочного мира делает пьесу Шварца открытой структурой, в которой реальность может отображаться не только в предельном обобщении аллегории, а и в даже бытовых очертаниях. Подобное соединение различных плоскостей изображения, переплетение реалий сказки и реалий быта, их взаимный отсвет создают совершенно особую атмосферу шварцевских пьес, определяет неповторимую их интонацию, своеобразность.

Вся пьеса насыщена ситуациями мгновенно узнаваемыми: так снайперски точно в них схвачены – и в соответствии с законами сказки – хорошо знакомые нам явления, черточки быта, характерные моменты нашей повседневной жизни.

Весь механизм фарисейства – а в равной степени и панацеей его равнодушной готовности принять видимое за сущее – вскрыт в коротеньком деловитом раскаяние Министра-администратора: «. забудьте о моем наглом предложении, /скороговоркой/ считаю его безобразной ошибкой. Я крайне подлый человек. Раскаиваюсь, раскаиваясь, прошу дать возможность загладить все».

В афористически отточенных репликах одним штрихом фиксируемся самая суть характера (Король. «Весь дом устроен так славно, с такой любовью, что взял бы да отнял!») или ситуации (Хозяйка. «Бедная влюбленная девушка поцелует юношу, а он вдруг превратится в дикого зверя? Хозяин. Дело житейское, жена»).

Однако для Шварца в период зрелости такие одномерные бытовые аллюзии уже далеко не составляет главного. Пожалуй, единственный персонаж подобного рода в «Обыкновенном чуде» – это Охотник. Большая же часть шварцевских образов не исчерпывается только сочетанием двух планов – традиционно сказочного и угадываемого за ним бытового, житейского пласта. Они многослойны, многосоставны. Скажем, Король – разве укладывается этот характер, точнее, психологическое явление в авторскую аттестацию его как «обыкновенного квартирного деспота, хилого тирана, ловко умеющего объяснять свои бесчинства соображениями принципиальными»? Ведь здесь Шварц иронизирует и над кокетливым интеллектуальным самобичеванием, которое по сути оборачивается самооправданием и самолюбованием, и – шире – над самим принципом подобного истолкования характера в жизни и литературе (отсюда – элемент литературной пародии): «Я человек начитанный, совестливый. Другой свалил бы свои бесчинства на товарищей, на начальника, на соседей. А я валю на предков, как на покойников. Им все равно, а мне полегче».

«Зрительское /или читательское/ восприятие у Шварца непосредственно включается в художественную структуру произведения – как это и происходит и в процессе создания сказки народной, всегда варьируемой в зависимости от аудитории. Отсюда – тот интеллектуализм пьес-сказок Шварца, который позволяет сопоставлять их, что уже не однажды делалось, с эпическим театром Б. Брехта, философскими драмами Ж. Ануйля.

Но и непосредственно в рамках сказки Шварц сумел наметить контуры характеров совсем не простых, избежав при этом дурной модернизации фольклорного жанра.

Так, например, в поэтику Шварца прочно входит излюбленный, прием сказки – обыгрывание противоречий методу подлинным и мнимым, видимым и сущим. На столкновении разнонаправленных свойств строятся у него многие образы. Таков король, которым попеременно овладевают то отцовские чувства, то королевский норов – наследие «двенадцати поколений предков – и все изверги, один к одному». Соединение несоединимого – оксюморон на уровне фраз – и становится основным принципом его речевой характеристики: «То ли мне хочется музыки и цветов, то ли зарезать кого-нибудь».

Лицо в маске – сквозной мотив, сопровождающий образ Эмилии: она и в ремарках именуется то Эмилией, то Придворной дамой.

А такой классический элемент сказочного сюжета, как возвращение, становится для драматурга возможностью обозначить историю своего героя не в спокойном ее течении, а в исходных и финальных точках, расстояние, между которыми легко заполняет.

Так изображается совсем не волшебное, а грустно закономерное превращение «гордой, нежной Эмилии» в вымуштрованную придворную даму, сказочно быстрая, но отнюдь не представляющаяся неразрешимой житейской загадкой метаморфоза, сделавшая «лихого снабженца» снисходительно-вальяжным принцем-администратором.

Мотив волшебного превращения определяет и развитие главной сюжетной линии пьесы. Мановением волшебной палочки Хозяина начинается история главного героя /в первоначальном варианте пьеса так и называлась – «Влюбленный медведь»/, его чудесным преображением она завершается: «Гляди: это человек, человек идет по дорожке со своей невестой и разговаривает с ней тихонько. Любовь так переплавила его, что не стать ему больше медведем» И это обретение героем подлинной человечности происходит уже за рамками сказочных чудес.

Поэтому так иронизирует Шварц над привычным ожиданием благополучной сказочной развязки, где обязательное чудо может все уладить: «Как ты смеешь причитать, ужасаться, надеяться на хороший конец там, где уже нет, нет пути назад. не смей говорить мне о чудесах, чудеса подчинены таким же законам, как и все другие явления природы».

Комедия-сказка Шварца /как определяет жанровую принадлежность этих пьес Н. Акимов/, подобно всякой высокой комедии, колеблется между двумя эмоциональными полюсами – радостью и печалью. «Отправной точкой комедиографа, – замечает исследователь драмы Э. Беюли, – является страдание; радость же, будучи его конечной целью, представляет собой прекрасное и волнующее преодоление». Счастливая развязка «Обыкновенного чуда» не безусловна, ей предшествует ситуация драматическая, и недаром влюбленным в пьесе сопутствуют, словно разные вариации их возможной судьбы, две пары – Хозяин и Хозяйка и Эмиль и Эмилия.

«Добрый сказочник» был, по сути, очень жестким художником, максималистки требовательным к своим героям. Признание Медведя – «Да, хозяйка! Быть настоящим человеком – очень нелегко» – это, в сущности, эпиграф ко всему творчеству писателя, его сквозная, постоянная тема.

«Что враги сделают нам, пока сердца наши горячи?» – восклицает Сказочник из «Снежной королевы».

За подлинную человечность борется Ланцелот среди «безруких душ, безногих душ, глухонемых душ. » («Дракон»), ее отстаивает а мире теней и фикций Ученый («Тень»).

И в этом утверждении простых, но незыблемых моментов человеческого бытия – глубинная связь пьес-сказок Шварца со сказкой народной, с одухотворяющим ее пафосом не подвластных времени нравственных ценностей.

Л-ра: Проблемы мастерства. Герой, сюжет, стиль. – Ташкент, 1980. – № 628. – С. 32-39.

Ключевые слова: Евгений Шварц,драматические сказки,Обыкновенное чудо,критика на творчество Евгения Шварца,критика на сказки Евгения Шварца,анализ пьес Евгения Шварца,скачать критику,скачать анализ,скачать бесплатно,русская литература 20 в.

МОТИВ ОБОРОТНИЧЕСТВА В ПЬЕСЕ-СКАЗКЕ Е.Л. ШВАРЦА «ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО»

Оборотничество является архетипичным мотивом, который очень ярко отразился литературе, в частности, в пьесах-сказках Е.Л. Шварца. Понятие «архетип» активно используется в разных отраслях науки – психологии, философии, мифологии, лингвистике. В числе прочих наук этот термин широко употребляется в современном литературоведении, поскольку поиск первоэлементов, схем, формул, мотивов, лежащих в основе мировой культуры, мифологии и мифопоэтических текстов, задает новый ракурс изучения художественного произведения, позволяя не только выявить его взаимосвязи с мировой культурой, но и определить доминантные черты авторского сознания.

В пьесе-сказке Е.Л. Шварца «Обыкновенное чудо» интересен образ ключевого героя, который из юноши- красавца превращается в оборотня – медведя. В нём заключён союз человека с неземными силами, рождающий в сознании читателя определённые ожидания, эмоциональное восприятие его как части неизведанного и непознанного мира. В силу этого, образ можно рассмотреть как фольклорный архетип, наделённый огромной психической энергией, встреча с которым влечет за собой трансформацию индивидуального кода рецепции.

Цель данной статьи – проследить архетипические мотивы оборотничества в пьесах-сказках Е.Л. Шварца.

В произведении Шварца «Обыкновенное чудо» явно возникает тотемический культ: «Мотив оборотничества, очевидно, базируется на практике охотничьей маскировки, а также на некоторых тотемических и анимистических воззрениях: о воплощении души человека в животном (растении, предмете), о человеческой или животной ипостаси аграрных божеств, духов злаков, плодородия» [1, с.230]. Оборотничество подразумевает перемену облика персонажа: чаще всего это временное превращение, с последующим возвратом к первоначальному (подлинному) миру. В оборотничестве отразились представления о двойной зооантропоморфной природе мифологических персонажей – тотемных первопредков и культурных героев (таковы, например, сокол Муллиан – в австралийской мифологии; пёс Маху – в мифологии папуасов Новой Гвинеи; богомол Цагн у бушменов)» [1, с. 232]. У славян медведь был самым почитаемым зверем, поэтому считался покровителем рода, так называемым священным животным. Несмотря на то, что чаще всего в теме оборотничества звериным образом является волк, Шварц обращается к образу медведя. Учитывая священность данного животного для славян, можно предположить, что образом медведя автор подчёркивает чисто национальный менталитет, отражённый в специфике характера главного героя. И в самом деле, многие его поступки необъяснимы рассудком, но при этом понятны в чисто эмоциональном плане. В то же время Шварц, встраивая тотемный образ в модель оборотничества, создает своеобразного сверхчеловека, который тесно связан с миром животных, поэтому наделен волшебными качествами. Мотив медведя-человека воплощает в себе охранительные и очистительные функции.

В пьесе Е.Л. Шварца «Обыкновенное чудо» главный герой – юноша-медведь, как и многие герои сказок («Иван Быкович) имеет волшебное происхождение – он дитя «волшебного эксперимента», поэтому оборачивается человеком, причём происходит это до начала истории, в результате активных действий Хозяина. Сам Медведь рассказывает Хозяйке следующее: «Меня семь лет назад превратил в человека ваш муж. И сделал он это прекрасно. Он у вас великолепный волшебник. У него золотые руки, хозяйка» [3, с. 340]. Автор подчеркивает довлеющее начало в герое человеческого – портрет представлен двумя-тремя штрихами и подчеркивает исключительно внешность героя: «одет изяшно». Однако это рождает конфликт внутреннего и внешнего «Я»: герой задумчив и скромен. Несмотря на то, что прошло уже много времени, Медведь всё ещё продолжает осваиваться в сложных человеческих законах и искренне говорит: «Быть настоящим человеком – очень нелегко» [3, с. 345].

Возникает весьма интересный момент в трактовке обортничества у Шварца: зверь превращен в человека без его ведома ни в результате преступления или проклятия. Все это обуславливает то, что по своей сути Медведь у Шварца лишен звериного, угрожающего человеческому миру начала: поведение Медведя и его облик не несут звериных черт, он не стремится поработить человека, поэтому Хозяйка, встретив героя испытывает дискомфорт, произнося его имя: «Какое неподходящее прозвище! Нет, что вы. Почему? Вы двигаетесь так ловко, говорите так мягко» [3, с. 346]. Звериный страх пробуждается в нём тогда, когда он узнаёт, что прекрасная незнакомка является принцессой, а значит, её поцелуй вернёт ему звериный облик. Здесь вновь прослеживаются тотемные охранительные функции, так как Медведь стремится оградить людей от зла, которое способен причинить как зверь. С этим связано и отсутствие в пьесе тотемного почитания священного зверя.

Как правило, оборотничество является знаком рубежа между мирами – для перехода из одного состояния в другое нужно повернуться, перевернуться, повернуть кольцо или какой-либо другой волшебный предмет (обычный мотив волшебных сказок). В пьесе «Обыкновенное чудо» данную роль выполняет Хозяин. Оборотничество героя в произведении раскрывает противопоставление истинного ложному.

Оборотничество героя пьесы «Обыкновенное чудо» генетически связано с фольклорными обрядом «перехода» – свадебным обрядом, где оборотом является смена статуса, «сопровождающая пересечение пространственных и временных рубежей: при прибытии в место обитания своей суженой (часто относящейся к хтоническому миру) герой принимает облик ребёнка, реже – старика (приближается к рубежу “смерть- рождение”), так он переживает действительное или мнимое состояние немощности (“полусмерти”) и сохраняет “обращённый” облик до полного утверждения в новом статусе – статусе мужа» [2, с. 115]. Весьма распространен в свадебном обряде оборот жениха или дружки в медведя, образ которого издавна почитался в брачной символике (брачное ложе было принято организовывать на медвежьей шкуре) как пожелание молодым благополучия и потомства. Таким образом, свадебный обряд для юноши это, с одной стороны, инициация. А образ медведя, включенный в контекст данного обрядового действия носит тотемный характер: охранить молодоженов от несчастливой, бедной жизни.

В «Обыкновенном чуде» главный герой носит внешне человеческий облик, однако внутренне остаётся медведем, который страшится любви и ответственности и ведёт себя как медведь, как зверь, убегающий без оглядки вперёд. Так, во время бегства вновь встретившись со своей возлюбленной, Медведь произносит следующий монолог: «Бежать, бежать скорее! Она сердилась и бранила меня, а я видел только ее губы и думал, думал об одном: вот сейчас я ее поцелую! Медведь проклятый? Бежать, бежать! А может быть, еще раз, всего только разик взглянуть на нее? Глаза у нее такие ясные! И она здесь, здесь, рядом, за стеной. Сделать несколько шагов и. (Смеется.) Подумать только – она в одном доме со мной! Вот счастье! Что я делаю! Я погублю ее и себя! Эй ты, зверь! Прочь отсюда! В путь!» [3, с. 371].

Сюжеты, где один из брачных партнёров предстаёт в виде зверя, часто встречаются в сказках, основанных на брачных обрядах. Причём отторжение звериного образа связано с испытаниями второго партнёра, который отправляется за своей суженой или суженым в потусторонний мир («Царевна-лягушка», «Финист ясный сокол», «Аленький цветок» и др.). Для того чтобы достичь гармонии и счастья, Медведю необходимо пройти испытание – поцелуй, после которого он может принять медвежий облик. Поцелуй в пьесе – это лишь элемент свадебной обрядности, который длжен ознаменовать изменения героя. Таким образом, через преодоление этого страха и через рискованный поступок ради любви Медведь становится счастлив со своей Принцессой и окончательно очеловечивается. Как правило, во всех сказках, поцелуй служит преображению. В контексте пьесы Шварца поцелуй, напротив, не преображает внешний облик героя, или преображает совсем ненадолго: «Охотник. Но я видел, видел, как он превратился в медведя! Хозяин. Ну, может быть, на несколько секунд, – со всяким это может случиться в подобных обстоятельствах. А потом что? Гляди: это человек, человек идет по дорожке со своей невестой и разговаривает с ней тихонько. Любовь так переплавила его, что не стать ему больше медведем» [3, с. 399].

Для Шварца важно иное преображение героя – внутреннее, преодолевая страх он взрослеет, становится настоящим мужчиной. Таким образом, поцелуй у Шварца является испытанием силы любви героя, где над звериным страхом одерживает победу человеческое чувство любви.

Как и в фольклорных сказках, связанных со свадебным обрядом, до конца избавиться от медвежьего прошлого юноше удается только, пройдя испытание – поцелуй принцессы. Однако от архетипичекого свадебного сюжета история в «Обыкновенном чуде» имеет ряд отличий:

· Испытание проходит, и сам Медведь, и его возлюбленная, а не только лишь одна из сторон, как это должно было быть в фольклорном сюжете.

· Испытание носит скрытый характер, так как герою необходимо преодолеть свой страх перед тем, что он должен превратиться в медведя после поцелуя принцессы и пойти ради любви до конца. Принцессе тоже, после того, как она узнаёт о содеянном волшебстве, необходимо принять Медведя таким, какой он есть, и смириться с этим.

· Оба героя не отправляются в иной мир, поэтому обряд инициации временной смерти здесь отсутствует.

Таким образом, мотив оборотничества в мифологии базируется на практике маскировки во время охоты, а также на тотемических воззрениях и является приметой иного мира, как переходного состояния. В пьесе-сказке Е.Л. Шварца «Обыкновенное чудо» образ ключевого героя связан с превращением юноши-красавца в оборотня. В нём заключён союз человека с неземными силами. Оборотничество Медведя в пьесе «Обыкновенное чудо» генетически связано с фольклорным обрядом «перехода» – свадебного обряда. Так, чтобы достичь счастья в любви, главному герою необходимо сделать подвиг и поцеловать Принцессу, что может навсегда его превратить в Медведя. Переступая этот страх и перерождаясь, главные герои воссоединяются.

Список литературы

1. Неклюдов С.Ю., О кривом оборотне, в кн.: Проблемы славянской этнографии, Л., 1979; Вундт В., Миф и религия, СПБ (б. г.), с. 227-255.

2. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1988. 784 с.

3. Шварц Е.Л. Все произведения. Проза. Пьесы. М.: Астрель, 2012. 1024 с.

Пьеса Е.Л. Шварца “Обыкновенное чудо”

Презентация к урокам по пьесе Шварца, с помощью которой учащиеся смогут разобраться в основных конфликтах произведения, определить сущность и причины этих конфликтов, истолковать образы персонажей пьесы, понять идею произведения.

Просмотр содержимого документа
«Пьеса Е.Л. Шварца “Обыкновенное чудо”»

«Обыкновенное чудо» Е.Л. Шварц

МБОУ Гимназия №21

– Как рождается спектакль?

• Что такое спектакль. Что является его основой?
• Чем текст пьесы отличается от текста эпического произведения? Можно ли, открыв книгу, сразу понять, что что перед нами пьеса, а не рассказ или роман?
• Есть ли в драме события? Нам о них рассказывают ? Каким образом мы о них узнаём?

Статья «Спектакль – пьеса – драма» (стр. 193-199)

Статья о драматурге (стр. 199)

Конфликтные линии пьесы

Безответственность и эгоизм Хозяина – чуткость и сострадание Хозяйки

Эгоизм отца – чистота дочери

Страх придворных – аморальность и наглость, эгоизм Администратора

Эгоизм, страх Медведя – незнание Принцессой истины

Принцесса – Король и придворные

Охотник – остальные охотники

Обида принцессы и её вызов прежней жизни

Эгоизм и гордыня охотника

Конфликтные линии пьесы

Трактирщик – придворная дама (Эмилия)

Эгоизм, гордыня обоих персонажей.

Сострадание и любовь героев, готовность к самопожертвованию

Гнев Хозяина, наказывающего Медведя

Как взаимосвязаны конфликты

Конфликт 1: Хозяин – Хозяйка

Хозяин, стремясь позабавить любимую жену, использует живых людей как кукол. Он легкомысленно манипулирует ими, но его жена занимает другую позицию: ей не нравится безответственное отношение мужа к жизни и людям.

Конфликт 2: Король – Принцесса

Конфликт возник как бы до начала действия в пьесе. Потрясённая поступками отца, Принцесса теряет веру в людей. Король же, любящий только свою дочь (правда, любовь эта эгоистичная), пытается развлечь её и делает своих придворных «заложниками» ситуации. Они для него такие же марионетки, как и для Хозяина.

Конфликт 3: Придворные – Администратор

Вырванные волей Короля из привычной обстановки, придворные оказались неумелыми путешественниками. Министр – администратор, напротив, отлично приспособлен к жизни, так как может достать всё. Он постепенно забрал власть над придворными и стал для Короля настолько необходимым (ведь короли вообще ничего не умеют делать), что ему всё сходит с рук. Для придворных он «ядовитый гад».

Конфликт 3: Придворные – Администратор

Неприспособленность к жизни, неумение и нежелание работать, принимать решения, отвечать за свои поступки превращают придворных в марионеток и в руках Администратора. Страх первого министра, придворной дамы и фрейлин вырастает из стремления сохранить жизненные блага, к которым они привыкли. Так Шварц открывает нам, что страх порождается эгоизмом.

Конфликт 4: Медведь – Принцесса

Этот конфликт задуман Хозяином, для которого Принцесса – средство, чтобы вернуть Медведя, когда-то превращённого им в человека, в исходное звериное состояние. Зачем превращал? Для забавы. Спрашивал ли Медведя о его желаниях? Конечно, нет. Вынужденный стать человеком, Медведь мечтает снова обрести своё природное обличие: быть человеком, оказывается, очень трудно.

Конфликт 4: Медведь – Принцесса

Ни он, ни Хозяин не думают о том, что произойдёт с Принцессой, когда юноша на её глазах обернётся зверем. Принцесса для них лишена человеческих качеств: высокое положение, как уверен Хозяин, только портит людей, а испорченных нечего и жалеть. Эгоизм Медведя порождён эгоизмом Хозяина. Но Принцесса совсем не похожа на тех принцесс, о которых Хозяин мог рассказывать Медведю.

Конфликт 4: Медведь – Принцесса

Она особенная, может, единственная. И Медведь бежит, отказываясь от поцелуя, так как боится будущего, не готов к нему. Он уже не хочет превращаться в Медведя, но ещё не понимает, что Хозяин спровоцировал страшную, неразрешимую ситуацию: влюблённые обречены на страдания независимо от того, останется Медведь человеком или сделается диким зверем.

Конфликт 4: Медведь – Принцесса

Невозможно однозначно ответить на вопрос: спасается ли он от Принцессы или спасает её от ужаса? Но он не раскрывает ей свою тайну. Мальчишеский поступок незрелого человека, ещё не разобравшегося в себе. Принцесса же не просто потрясена, обижена. Она во второй раз сталкивается с обманом: сначала отец, теперь возлюбленный. Верить нельзя никому. Но второе потрясение выводит Принцессу из пассивного созерцания жизни.

Конфликты 5 и 9

Конфликт 4 приводит к конфликтам 5 (Принцесса – Король и придворные) и 9 (Хозяин – Медведь ). Принцесса пытается вырваться из клетки, которую соорудил ей отец. Хозяин же рассержен на Медведя, от которого ждал иного поведения. Оказалось, что перед ним не куклы, а люди, и поступают они не так, как хотелось бы Хозяину. И он вновь сводит всех в гостинице в горах, а затем опять недовольный исходом ситуации ополчается на Медведя, всячески мешая ему вернуться к Принцессе.

Конфликт 6: Охотник – остальные охотники

В гостинице мы становимся свидетелями новых конфликтов. Охотник утрачивает почти все человеческие чувства в погоне за славой. Он с лёгкостью соглашается убить Медведя, не смущаясь, что в него превратится человек. А придворные, напротив, преодолевают страх и соперничают не в том, как спасти свою жизнь, а в том, кто войдёт к Принцессе, грозящей выстрелить в каждого, переступившего порог её комнаты.

Конфликт 8: Принцесса – Медведь

Этот конфликт – продолжение конфликта 4., но он окрашен иначе, почти трагически. Это кульминация пьесы. Узнав тайну Медведя, Принцесса бежит от него, страшась лишить любимого человеческого обличия, человеческой жизни. Жертва, на которую идут герои, самоубийственна и поражает обоих. Именно в гостинице они осознают, что попали в безвыходную ситуацию, и отказываются от борьбы.

Конфликт 8: Принцесса – Медведь

Решение Принцессы выйти замуж за Администратора не просто глупость – это проявление отчаяния. Она пытается стать другой, обыкновенной принцессой, расчётливой, самолюбивой гордячкой. В этом – детский вызов жизни, которая оказалась такой уж несправедливой, недоброй. Придя к выводу, что правды нет, что счастья нет, Принцесса формально умирает.

Конфликт 8: Принцесса – Медведь

Медведь же , напротив, понимает, что без Принцессы ему всё равно нет жизни: теперь он готов превратиться в чудовище навсегда, лишь бы быть рядом с любимой. О том же мечтает и Принцесса: пусть медведь, только бы был рядом. Это и есть настоящая любовь, по мнению Е. Шварца. Его герои дорастают до любви.

Конфликт 7: Трактирщик – придворная дама (Эмилия)

Это конфликт сродни конфликту между Медведем и Принцессой, но он несколько заземлён драматургом. Если бы на Медведе не лежало бы страшное заклятие, кто знает, может быть, юные герои прошли бы такой же путь, что Эмилия и Трактирщик. Гордыня, ревность, неспособность прощать – все эти проявления эгоизма разлучили влюблённых а много лет, и только случай свёл их вновь. Выпадет ли другим гордецам такой же шанс начать всё сначала?

– Чем вызваны все конфликты, большие и маленькие? Каким человеческим чувством?

• Что же помогает героям эти конфликты разрешить?
• Какую волшебную силу разбудили герои? С чьей помощью?
• Так что же такое – обыкновенное чудо?
• Кому оно даётся?

Фольклорные мотивы в сказке

• Нарушение запрета.
• Зачарованный принц (его превращают в чудовище)
• Испытание героини (может ли она полюбить чудовище)
• Умершая царевна и воскресение царевны.

Как «переворачиваются» фольклорные мотивы.

– Вспомним мотив зачарованного принца в сказках К.С. Аксакова «Аленький цветочек» и Гримм о Розочке и Беляночке. В чём чудо в этих сказках и в пьесе?

– Чем отличается испытание Принцессы от испытания героинь сказок из сборника Гримм и Аксакова?

– Но ведь Шварц испытывает и героя. Как?

Фольклорные герои не знают правды, а героям Шварца она известна, потому и выбор их сложнее.

– Чем оборачивается в пьесе нарушение запрета?

Нарушение запрета в пьесе оказывается фундаментом счастья. Ведь поцеловать Принцессу не запрет. Запрещение от поцелуя отказаться. Запретом поцелуй становится только в последнем действии: Хозяин делает всё, чтобы этот запрет невозможно было нарушить. Но действия Медведя осознанны им как личная необходимость, он поступает как свободный человек, а не как кукла. Чего бы стоило счастье юноши, поцеловавшему Принцессу в первом акте? Ничего. Это было бы чудо, сотворённое волшебником: герои ничего бы не открыли, ничего не узнали о мире и о себе.

Они бы так и остались игрушками, которые можно достать из сундука и положить в него, когда прискучат. Но в финале пьесы перед нами люди, поступающие по своему желанию и готовые отвечать за свой выбор. Они вырвались из-под власти Хозяина – обрели не только любовь, но и свободу.

1. Дать письменный развёрнутый ответ на вопрос: «какой смысл вкладывает Е.Л. Шварц в название пьесы?»

2. Подготовить сообщения о лицейских друзьях А.С. Пушкина – И.И. Пущине, В.К. Кюхельбекере.

3. Подготовить сообщения о Царскосельском лицее – его основателях, учителях первого выпуска, традициях.

Анализ сказки «Обыкновенное чудо» Шварца. Сказка “обыкновенное чудо”

Фильм «Обыкновенное чудо» поставлен в 1964 году режиссёрами Эрастом Гариным и Хесей Локшиной по пьесе драматурга Евгения Шварца. Шварцу удалось создать ироническую сказку с философским смыслом.

Сюжет фильма

По сюжету волшебник от скуки, чтобы развлечь жену, создаёт для неё «сказку наяву». Для этого он превращает медведя в прекрасного юношу. Далее, по задумке волшебника, местный король со свитой сбиваются с пути, и наталкиваются на его дом. Здесь и завязывается сюжет истории. Принцесса знакомится с юношей-медведем, и они влюбляются друг в друга.

Всё бы ничего, но волшебник говорит юноше, что если девушка его поцелует, то парень превратится снова в медведя. Медведь сбегает, чтобы не разочаровывать принцессу. Девушка же принимает это на свой счёт и заболевает.

Спустя время волшебник сводит действующих лиц сказки в домике охотника, и чтобы никто не сбежал, устраивает снегопад. Принцесса к этому времени уже при смерти. Министр хочет жениться на наследнице престола, чтобы получить королевство в свои руки. Медведь, узнав о предстоящей свадьбе, делает предложение первой попавшейся девушке. Принцесса этого допустить не может и просит остаться с заколдованным юношей наедине. Главный герой признаётся во всём возлюбленной. Разговор подслушивает король, и все узнают, что случится, если принцесса поцелует юношу.

Фрейлина уговаривает принцессу всё же поцеловать медведя, и девушка решается. Влюблённые целуются и происходит «чудо» – юноша не превращается обратно в медведя. Герои счастливы, в том числе и жена волшебника, из-за которой он собственно и затеял всё. «Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец».

Мораль

Картина, посмотреть которую можно на сайте http://www.ivi.ru/watch/89686/description , тонко и с юмором показывает негативные качества людей – хитрость, зависть, лицемерие. Герои действуют эгоистично на протяжении фильма, пока действия волшебника не вынуждают их вспомнить, что честность, порядочность и любовь – главное в жизни, и ради этого можно поступиться своими принципами. В развязке фильма каждый герой чем-то жертвует ради другого, благодаря чему и заслуживает счастье.

Усадьба в Карпатских горах. Здесь, женившись и решив остепениться и заняться хозяйством, поселился некий волшебник. Он влюблён в свою жену и обещает ей жить «как все», но душа просит чего-нибудь волшебного, и хозяин усадьбы не в силах удержаться от «шалостей». Вот и теперь Хозяйка догадывается, что муж затеял новые чудеса. Выясняется, что в дом вот-вот прибудут непростые гости.

Первым появляется юноша. На вопрос Хозяйки, как его зовут, он отвечает: Медведь. Волшебник, сообщив жене, что именно из-за юноши и начнутся удивительные события, признается: семь лет назад он превратил встреченного в лесу молодого медведя в человека. Хозяйка терпеть не может, когда «ради собственной забавы мучают животных», и умоляет мужа сделать юношу снова медведем и отпустить на свободу. Оказывается, это возможно, но только если какая-нибудь принцесса полюбит юношу и поцелует его, Хозяйке жаль неизвестную девушку, её пугает опасная игра, которую затеял муж.

Тем временем раздаётся звук трубы, возвещающей о прибытии новых гостей. Это проезжавший мимо Король вдруг захотел свернуть в усадьбу. Хозяин предупреждает, что сейчас они увидят грубияна и безобразника. Однако вошедший Король поначалу вежлив и любезен. Правда, вскоре у него вырывается признание, что он деспот, злопамятен и капризен. Но виноваты в этом двенадцать поколений предков («все изверги, один к одному!»), из-за них он, по натуре добряк и умница, иногда вытворяет такое, что хоть плачь!

После неудачной попытки угостить хозяев отравленным вином Король, объявив виновником своей проделки покойного дядю, рассказывает, что Принцесса, его дочь, не унаследовала злодейских фамильных склонностей, она добра и даже смягчает его собственный жестокий нрав. Хозяин провожает гостя в предназначенные для него комнаты.

В дом входит Принцесса и в дверях сталкивается с Медведем. Между молодыми людьми сразу возникает симпатия. Принцесса не привыкла к простому и сердечному обращению, ей нравится разговаривать с Медведем.

Раздаются звуки труб – приближается королевская свита. Юноша и девушка убегают, взявшись за руки. «Ну вот и налетел ураган, любовь пришла!» – говорит слышавшая их беседу Хозяйка.

Появляются придворные. Все они: и Первый Министр, и Первая Кавалерственная Дама, и фрейлины до дрожи запуганы Министром-Администратором, который, умея угодить Королю во всем, полностью подчинил его себе, а свиту держит в чёрном теле. Вошедший Администратор, заглядывая в записную книжку, подсчитывает доходы. Подмигнув Хозяйке, он без всяких предисловий назначает ей любовное свидание, но, узнав, что её муж волшебник и может превратить его в крысу, извиняется, а злость срывает на появившихся придворных.

Тем временем в комнату входят сначала Король с Хозяином, затем Принцесса и Медведь. Заметив радость на лице дочери, Король понимает, что причиной этому новое знакомство. Он готов пожаловать юноше титул и взять его с собою в путешествие. Принцесса признается, что юноша стал её лучшим другом, она готова поцеловать его. Но, поняв, кто она такая, Медведь в ужасе и отчаянии убегает. Принцесса в растерянности. Она уходит из комнаты. Король собирается казнить придворных, если никто из них не сумеет дать ему совет, как помочь Принцессе. Палач уже готов. Вдруг распахивается дверь, на пороге появляется Принцесса в мужском платье, со шпагой и пистолетами. Она велит седлать коня, прощается с отцом и исчезает. Слышен топот коня. Король бросается вдогонку, приказав свите следовать за собой. «Ну, ты доволен?» – спрашивает мужа Хозяйка. «Очень!» – отвечает он.

Непогожим зимним вечером хозяин трактира «Эмилия» с грустью вспоминает девушку, которую когда-то любил и в честь которой назвал своё заведение. Он все ещё мечтает о встрече с ней. В дверь стучат. Трактирщик впускает занесённых снегом путников – это разыскивающий свою дочь Король и его свита.

Между тем Принцесса находится в этом доме. Переодетая мальчиком, она пошла в ученики к живущему здесь охотнику.

Пока Трактирщик устраивает на отдых своих гостей, является Медведь. Немного погодя он встречается с Принцессой, но не узнает её в мужском костюме. Он рассказывает, что убежал от любви к девушке, очень похожей на нового знакомца и, как ему кажется, тоже влюблённой в него. Принцесса высмеивает Медведя. Вспыхнувший спор завершается сражением на шпагах. Делая выпад, юноша сбивает с соперника шляпу – падают косы, маскарад окончен. Девушка в обиде на Медведя и готова умереть, но доказать ему, что он ей безразличен. Медведь хочет снова бежать. Но дом занесён снегом по самую крышу, выйти невозможно.

Тем временем Трактирщик обнаруживает, что Первая Кавалерственная Дама – потерянная им Эмилия. Происходит объяснение и примирение. Король счастлив, что дочка нашлась, но, увидев её печальной, требует, чтобы кто-то из придворных пошёл её утешить. Жребий выпадает Администратору, который страшно боится, что Принцесса просто застрелит его. Однако он возвращается живым и вдобавок с неожиданным известием – королевская дочь решила выйти за него замуж! Взбешённый Медведь тут же делает предложение двум фрейлинам сразу. Появляется Принцесса в подвенечном платье: свадьба через час! Юноша добивается разрешения поговорить с ней наедине и открывает ей свою тайну: по воле волшебника он превратится в медведя, как только поцелует её, – вот в чем причина его бегства. Принцесса в отчаянии уходит.

Вдруг раздаётся музыка, распахиваются окна, за ними не снег, а цветущие поляны. Врывается весёлый Хозяин, но радость его быстро гаснет: ожидаемого чуда не случилось. «Как ты посмел не поцеловать ее?! – спрашивает он Медведя. – Ты не любил девушку!»

Хозяин уходит. За окнами снова снег. Совершенно подавленный, Медведь обращается к вошедшему охотнику с вопросом, нет ли у него желания убить сотого медведя (тот хвастал, что на его счету 99 убитых медведей), ибо он все равно найдёт Принцессу, поцелует её и превратится в зверя. Поколебавшись, охотник соглашается воспользоваться «любезностью» юноши.

Прошёл год. Трактирщик обвенчался со своей любимой Эмилией. Медведь пропал неведомо куда: чары волшебника не пускают его к Принцессе. А девушка из-за несчастной любви заболела и вот-вот умрёт. Все придворные в глубокой печали. Только Администратор, хотя свадьба его не состоялась, сделался ещё богаче и наглее, а в смерть от любви не верит.

Принцесса хочет проститься с друзьями и просит скрасить её последние минуты. Среди присутствующих и Хозяин с Хозяйкой. В глубине сада слышны шаги – Медведь все-таки добрался сюда! Принцесса рада и признается, что любит и прощает его, пусть он превратится в медведя, лишь бы не уходил. Она обнимает и целует юношу. («Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец», – сказал чуть ранее волшебник.) Раздаётся удар грома, на миг воцаряется мрак, потом свет вспыхивает, и все видят, что Медведь остался человеком. Волшебник в восторге: чудо свершилось! На радостях он превращает надоевшего всем Администратора в крысу и готов творить новые чудеса, «чтобы не лопнуть от избытка сил».

«Обыкновенное чудо» Марка Захарова

Чудо в ленте происходит почти случайно, намекая зрителю, что настоящему обыкновенному чуду волшебные атрибуты не нужны.

Фильм был снят по одноименной пьесе советского драматурга Евгения Шварца и, как говорят его коллеги, — он посвятил ее своей жене Екатерине Ивановне Шварц. Начав работу в 1944 году с названием «Медведь», Шварц закончил пьесу только спустя десять лет — долгое время он не мог определиться с финалом, изредка зачитывая разные версии своим близким. Возможно, эта неопределенность подтолкнула автора к той концовке, которую зрители увидели в одноименном фильме Марка Захарова, где режиссер мастерски распорядился литературным шедевром и извлек из него все самые чувственные личные порывы автора к своей жене. Воссоединение принцессы и Медведя происходит вопреки авторской задумке волшебника, которого блестяще сыграл Олег Янковский.

Отпечаток личных переживаний автор пьесы и режиссер картины смогли передать через характеры героев, вокруг которых выстраиваются отдельные сюжетные линии, каждая из них самостоятельна и самобытна. Так, например, прототипами волшебника и его жены стали автор пьесы и его супруга. Личные записи Шварца лишь свидетельствуют об искренних чувствах к своей жене и к столь долго создаваемому произведению: «Эту пьесу я очень люблю, прикасаюсь… к ней с осторожностью и только в такие дни, когда чувствую себя человеком». Герои пьесы многоплановы с позиции двойственности построения общей картины мира. Отсюда вытекает главная художественная особенность произведений Евгения Шварца — сюжетный полицентризм. Поэтому Медведя и принцессу, которых играют Александр Абдулов и Евгения Симонова, можно назвать главными героями лишь отчасти. На их судьбу влияют злой рок, личные переживания волшебника и наконец, второстепенные герои, которые попутно решают собственные задачи, согласно своим амплуа.

Фильм полностью отразил уникальную театрализованную стилистику Марка Захарова: бутафорское помещение с подвешенным воздушным кораблем, болтающимися шестеренками, различными иллюстрациями Одиссеи вкупе с романтически-лирической музыкой Геннадия Гладкова оставляют ощущение присутствия в зрительном зале в непосредственной близости от сценических подмостков. Примитивные декорации, колокольчики, висящие над колодцем — максимально приближают произведение к театральной постановке и обнажают зрителю каждое, даже самое мимолетное действие. Особенно этот прием заметен в кульминационный момент фильма — последние кадры, когда камера постепенно удаляется, оставляя героя Олега Янковского в опустевшей комнате-декорации посреди дикого поля.

Выдуманная волшебником сказка получилась такой грустной, потому что сам он глубоко несчастен. По сюжету он бессмертен и в скором времени должен пережить свою любимую жену (Ирина Купченко), и эта мысль не отпускает его. Перспектива вечности, которую он проведет в одиночестве, пугает его. Он бы с удовольствием занял место Медведя в придуманной им сказке и совершил бы какое-нибудь безумство, лишь бы случилось чудо. Но уже слишком поздно — он женился на смертной женщине, заранее зная финал. Поэтому так велико его разочарование героем Абдулова, который побоялся рискнуть.

Уже после выхода картины на экран, один из тогдашних телевизионных руководителей попросил убрать фразу Андрея Миронова: «Стареет наш королек» (намекая на возраст Брежнева). Фильм в то время уже посмотрела вся страна. Он был сразу же разобран на цитаты, а прекрасные актеры Андрей Миронов и Евгений Леонов, Ирина Купченко и Екатерина Васильева, Юрий Соломин и Александр Абдулов и та вера в сказку, в любовь, о которой повествует «Обыкновенное чудо», по-прежнему в наших сердцах.

Цитаты из фильма:

«Что может быть печальней: жених и невеста, которым не стать мужем и женой»

«Яд в дороге — вещь совершенно необходимая»

«А ты знаешь, что только раз в жизни выпадает влюблённым день, когда у них всё получается…»