Елизавета Мохова в романе Тихий Дон Шолохов образ и характеристика Лизы сочинение

Женские образы в романе Шолохова “Тихий Дон”

В романе есть женский образ, который в плане следования по стезе зла

может быть напрямую соотнесен с гоголевскими ведьмами. Это образ Елизаветы Моховой, которая росла, «как в лесу куст дикой волчьей ягоды». Она продолжает ряд женских характеров, реализующих себя вне дома и семьи. У этих героинь выстраивается определенная цепочка сравнений: Аксиньи с дурнопьяном, Дарьи с беленой, Лизы с волчьей ягодой. Мохова сначала заморочила голову Митьке Коршунову, который предлагал ей «венцом» покрыть грех, потом очаровала безвестного казака-студента. Двойственность женской красоты в ее образе достигает апогея, что проявляется в портрете: улыбка «жалит» или «жжет», как крапива, у нее очень красивые глаза «с ореховым оттенком, но в то же время неприятные». Мужчины легко сходятся с Елизаветой, причем без всяких чувств с ее стороны. Пожалуй, это самый циничный вариант отношений мужчины и женщины в романе, к тому же сопровождающийся «сатанинской» образностью: «Это не баба, а огонь с дымом!» В описании Моховой М. Шолохов прибегает к прямым цитатам из Гоголя. Восклицание студента: «Она дьявольски хороша», – почти дословно повторяет высказывание кузнеца Вакулы об Оксане. Замороченность студента женским очарованием Моховой настолько велика, что, можно сказать, она

проникла во все слои его души, определяя жизненный выбор. Студент выбирает характерные выражения для своей страсти: «она меня опутала, как тина», «вросла в меня».

Он пытается убежать от тоски на войну, но и там встречает медсестру, разительно похожую на Лизу: «Я глянул на нее, и дрожь заставила прислониться к повозке. Сходство с Елизаветой необычайное. Те же глаза, овал лица, нос, волосы. Даже голос похож». В этом отрывке знаменательно само потрясение героя, равноценное тому, как «вздрогнули все жилки» у кузнеца Вакулы, когда он услышал смех Оксаны.

Но если у героев Гоголя любовь-страсть заканчивается тихой семейной идиллией, то героиня Шолохова презирает семейный очаг, связавший бы ее обязанностями жены и матери. Студент-казак пишет в дневнике: «Она гордится совершенством форм своего тела. Культ самопочитания – остального не существует». Перед нами женщина, в душе которой произошла подмена:

вместо «образа и подобия Божия» правит бал сатана, доводящий культ плоти

до самообожествления. «Атмосфера арцыбашевщины», в какой пребывает герой и его избранница, настолько удушающая, что он предпочитает уйти на войну. И здесь в размышлениях героя возникает еще одна цитата из Гоголя позволяющая предположить, что казак в «Тихом Доне» смутно, но все-таки

чувствует, что в жизни есть другая система ценностей, иной мир, в основе которого лежат противоположные человеко–божию начала. Он записывает в дневнике: «Выход! Иду на войну. Глупо? Очень. Постыдно? Полно же, мне ведь некуда деть себя. Хоть крупицу иных ощущений». Не пробуждается ли

здесь у персонажа Шолохова бессознательная жажда соборного, общего дела, которое бы уничтожило индивидуалистическую замкнутость, сопровождаемую властью злых сил над человеческой душою?
Анна Погудко

В романе М. А. Шолохова женщины-казачки, пожалуй, единственные, кто не поддается влиянию политических страстей. Однако в «Тихом Доне» есть и наследница «прогрессисток» Ф. Достоевского – пламенная революционерка Анна Погудко. М. Шолохов-художник не демонизирует героиню, ей свойственны человеческие слабости, любовь-жалость к Бунчуку, но духовная природа, духовная сущность этого типа личности – женщины-разрушительницы – остается неизменной. Она добровольно приходит в команду пулеметчиков-красногвардейцев, чтобы научиться убивать. М. Шолохов дает выразительную характеристику: «С острой любознательностью вникала во все Анна Погудко. Она назойливо приставала к Буныку, хватала его за рукава неуклюжего демисезона, неотступно торчала около пулемета».

Автор отмечает «неверный и теплый блеск глаз» Анны, ее пристрастие к речам, овеянным сентиментальным романтизмом. Эта жалостливость к дальним парадоксально сочетается с ненавистью к ближним. Желание убивать ради утопической мечты огромно: «неверной, спотыкающейся рысью» ведет Погудко людей в атаку. Расплата следует немедленно, ее смерть страшна, натурализм в описании агонии намеренно акцентирован автором. Из цветущей женщины героиня превращается в полутруп, она как бы заживо горит в аду: «Иссиня-желтая, с полосами застывших слез на щеках, с заострившимся носом и жутко-мучительной складкой губ», умирающая постоянно требует воды, которая не в состоянии залить ее внутреннего, всесожжигающего огня.

Страсть к победе любой ценой, в том числе и смерти, стоит выше любви, даже на свидании с Бунчуком Анна не забывала о пулеметах. Она «зачаровывает» Бунчука до окончательной духовной и физической гибели, его поведение после смерти подруги инфернально – он уподобляется зверю. Представляется символичным, что и убивает его палач-доброволец Митька Коршунов, дающий ему следующую оценку: «Гляди вот на этого черта – плечо себе до крови надкусил и помер, как волчуга, молчком».

Нереализованные женские амбиции, отсутствие смирения выливаются в желание разрушать все и вся. Люди с «новыми» идеями оказываются тут как нельзя кстати.

И все-таки и в Анне есть женское, материнское начало, которое в разном градусе растворено почти в каждой настоящей любви женщины к мужчине: и в любви Натальи и Аксиньи к Григорию, и в любви «глубокоглазой» Анны Погудко к Бунчуку. Если для Бунчука три недели его тифозного беспамятства были неделями странствия «в ином, неосязаемом и фантастическом мире», то для идейно экзальтированной девушки стали испытанием ее первого чувства, когда «в первый раз пришлось ей так близко и так оголенно взглянуть на изнанку общения с любимым», столкнуться в «грязном уходе» с завшивевшей, безобразно истощенной, дурно пахнущей плотью и ее низовыми выделениями. «Внутренне все вставало в ней на дыбы, противилось, но грязь наружного не пятнила хранившегося глубоко и надежно чувства», «неиспытанной раньше любви и жалости», любви тут матерински-самоотверженной. Через два месяца Анна сама впервые пришла к нему в постель, а Бунчук, высохший, почерневший от расстрельной работы в ревтрибунале (хотя в этот день и ушел оттуда), оказался бессилен — вся эротическая влага этого, пусть и идейно себя наяривавшего, палача на службе революции перегорела в жуть и надлом. Анна и тут сумела переступить через «отвращение и брезгливость» и, выслушав его заикающиеся, горячечные объяснения, «молча обняла его и спокойно, как мать, поцеловала в лоб». И только через неделю ласка, материнская заботливость Анны отогрели Бунчука, вытащили из мужского бессилия, выжженности, кошмара. Но зато когда Анна мучительно умирает на руках Бунчука от раны в бою, потеря любимой женщины обессмысливает все в нем и вокруг, приводит его в состояние полной апатии, бесстрастного автоматизма. Совсем не помогает то, чем крепился и лютовал прежде: ненависть, борьба, идеи, идеалы, исторический оптимизм. все летит в тартарары! Равнодушно-полусонно примыкает он к экспедиции Подтелкова, просто «лишь бы двигаться, лишь бы уходить от следовавшей за ним по пятам тоски». И в сцене казни подтелковцев Бунчук один все поглядывает «в серую запеленатую тучами даль», «на серую дымку неба» — «казалось, ждал он чего-то несбыточного и отрадного», может быть, из детских давно попранных суеверий о встречах за гробом, безумно надеясь на то, что единственно могло утолить его безмерную тоску, ту тоску, которая уронила его как несгибаемого большевика и очеловечила.
Дуняша

После смерти Натальи и Ильиничны хозяйкой мелеховского куреня становится Дуняшка, ей предстоит примирить в одном доме героев-антагонистов: Мелихова и Кошевого. Дуняшка – особенно привлекательный женский образ в романе.

С младшей из Мелеховых – Дуняшей – автор знакомит нас, когда она была еще длинноруким, большеглазым подростком с тонкими косичками. Подрастая, Дуняша превращается в чернобровую, стройную и гордую казачку со строптивым и настойчивым мелеховским характером.

Полюбив Мишку Кошевого, она не желает думать ни о ком больше, несмотря на угрозы отца, матери и брата. Все трагедии с домочадцами разыгрываются у нее на глазах. Смерть брата, Дарьи, Натальи, отца, матери, племянницы очень близко принимает Дуняша к сердцу. Но, несмотря на все потери, ей нужно жить дальше. И Дуняша становится главным человеком в разоренном доме Мелеховых.

Дуняша – это новое поколение женщин-казачек, которому предстоит жить в ином мире, чем ее мать и братья, Аксинья и Наталья. Она вошла в роман звонкоголосой, вездесущей, трудолюбивой девочкой-подростком и прошла путь до красавицы казачки, не запятнав ни в чём своего достоинства. Образ пронизан лиризмом и динамичностью молодости, открытостью всему миру, непосредственностью проявления и трепетностью первого рассвета чувств, ассоциирующегося у Шолохова с зорькой – восходящей надеждой на жизнь в новых условиях. В поступке дочери, с которым вынуждена была смириться Ильинична, есть отказ от некоторых устаревших элементов традиционно казачьей (да и не только казачьей) семьи, но разрушения её основ здесь нет. Да, более «счастливым» для создания семьи Дуняше кажется личный выбор будущего супруга. Но родительское благословение тоже считает обязательным, и, несмотря на все трудности, получает его. С трудом, но всё же добивается от атеиста и «злого донельзя на себя и на всё окружающее» Михаила Кошевого церковного освящения их брака. Она сохраняет неколебимую веру во врачующую силу православных канонов семейной любви.

Возможно, ей удалось понять в новом времени нечто, не понятое многими её современниками: люди озлоблены и совершают поступки, порою мерзкие и трагические по своим последствиям, вовсе не в силу природной испорченности, а становясь жертвами обстоятельств. Их надо не только жалеть, но в меру своих сил помогать им стать самими собой.
Заключение
Итак, в результате проведенного нами исследования гипотеза, которая была выдвинута как рабочая, доказана: в женских образах, созданных М.Шолоховым в романе «Тихий Дон» отражается русская концепция женственности и традиции создания образа женщины в русской культуре.

Собственно замысел автора «Тихого Дона» вполне можно рассматривать как противостояние его героев жестоким обстоятельствам смутного времени, в котором проявляются как низменные, так и возвышенные порывы души человека. Здесь и люди, идущие на смерть во имя идеи (Бунчук, есаул Калмыков, Штокман), и готовые убить во имя ее ( Подтелков, Михаил Кошевой) и мстители за близких ( Дарья Мелехова). Во всей сумятице происходящего только любовь способна спасти человека и сохранить его для жизни, ненависть же губит его – главная мысль романа. И именно женские образы романа воплощают эту мысль ярче всего.

Роман «Тихий Дон» – это произведение и о жизни целого народа, соэтноса – донского казачества. Национальные черты определяют и особенности повествования, и смысл заглавия, и, конечно, средства создания образов. В Аксинье, Наталье, Ильиничне, Дуняше отражено все лучшее, что видел автор в женщинах-казачках, которые не только хранили семейный очаг, но и были настоящими помощницами и «берегинями» приграничного казачьего воинства.

В сложном, порой беспощадном борении нравственного и безнравственного, прекрасного и безобразного, созидательного и разрушительного в любви шолоховских героинь глубже и рельефнее развёртывается перед читателем духовно-бытовая культура уникального соэтноса русской нации — донского казачества. Но автор не ограничивается лишь общим в женских характерах. С предельной субъективностью рисует Шолохов как самобытную притягательность женщин-казачек, так и их трагическую участь в эпоху ломки традиционно-православного уклада жизни, разрушения патриархальной казачьей семьи.

Среди казачек, понятно, тоже встречались «игреливые натуры», но не они типичны для донского этноса. Аксинья, например, вовсе не из-за мстительной хитрости изменяет мужу. Чувств, ужаснувших её саму своей «греховностью», она не скрывала. Испив до дна горькую чашу насмешек хуторян, побои Степана, Аксинья до своего трагического конца оставалась открытой и последовательной в стремлении удержать Григория. Тем более чистой и непорочной Наталье, воспитанной на православной святости семейной любви, даже на ум не приходило ответить неверностью своему «непутёвому» мужу за оскорблённую любовь.

Женщины-казачки хорошо понимали личную ответственность «за сохранение семьи на время отсутствия мужа». Мотивация преданности супругу, святости семейных уз у дончанок носила более глубинный характер, нежели у представительниц других соэтносов русской нации. Вот это «иное» и почувствовало старшее поколение хуторян, когда Аксинья на предостерегающие замечания лишь «вызывающе смеялась» да «людей не совестясь и не таясь, высоко несла свою преступную голову». Здесь вводились новые формы морали, противоречащие традиционно-православным.

Не отказывает автор «Тихого Дона» своим героиням и в женской привлекательности. Но и здесь Шолохов отступает от соблазна оставить им так называемую «фольклорность», где казачка «белым-бела, а в поясу тонка, личика беленькия, брови чёрненькие, наведённенькия ровно тоненький шнурок». Примечательно, однако, что читатель, заметив несовпадение шолоховских героинь с «фольклорными сородичами», легко восполняет этот «недостаток», переключаясь на сравнение их с мифологическими персонажами других культур.

Школой или, как иногда говорят, инкубатором воспитания чувств является в первую очередь семья. Здесь индивидуальные задатки и черты наполняются нравственным и общественным содержанием, взрослеют и корректируются. В родительском доме Аксинья не смогла пройти такую школу. Родовые корни христианско-православной чистоты и святости семейных отношений были подрублены: в шестнадцатилетнем возрасте над нею надругался отец. Степан также не смог наполнить её жизнь всем тем богатством и специфической красотой взаимных чувств и отношений, которыми характеризуется счастливая семья. С первой же брачной ночи он стал избивать Аксинью, часто и жутко напиваться, но не «выбросил её за порог» (по заведённому обычаю) и никому не сказал о её девичьем позоре. Как бы в благодарность за молчание она старалась увлечь мужа накалом чувственных страстей, училась гасить его мстительную досаду в ласках, остановившись в развитии семейных отношений на низшей, лишь сексуальной их фазе. Года полтора Степан не прощал обиду, вплоть до рождения ребёнка. Но дочь умерла, не дожив до года. Понятно, всё случившееся на самом взлёте жизни не вина, а беда Аксиньи. И всё же чем бы эта остановка в развитии культуры чувств ни была вызвана, для мужа она оставалась «порченой», а с социально-этнической точки зрения (уже из-за своего поведения) – «не своей». М.А. Шолохов не увлекался говорящими именами, но в данном случае и у него просматривается некоторая близость, созвучие имени Аксинья, Ксюша с Ксенией, то есть «чужой».

Не смог и Григорий в необходимой мере пройти такое воспитание чувств. Пантелей Прокофьевич из-за слишком густой замеси восточных кровей оказался недостаточно последовательным помощником Ильиничны в воспитании сына. Не мог помочь Григорию и опыт ранней юношеской любви. При первых же размолвках с Аксиньей, когда родители потребовали прекратить отношения с «мужней женой», проявились такие черты её характера, которые не только насторожили молодого казака, но и решающим образом повлияли на его выбор.

Наталья, глубоко оскорблённая поступками и словами мужа, тяжело переживает «заплёванное своё счастье». Бесхитростный и правдивый взгляд её смелых глаз, с которым встречается Григорий во время свадебного сговора, гаснет, сменяется часто залитым слезами, скорбным и тоскующим. После жёсткого разговора с отцом Григорий с Аксиньей уходят в имение Листницких. Оказавшись духовно не подготовленной к подобному унижению, Наталья не справляется с неожиданным для неё ударом судьбы. В отчаянном порыве к небытию она нарушает одну из главных заповедей христианства — неприкосновенность, святость дара жизни.

Итак, женские образы романа «Тихий Дон» построены на глубоком проникновении в особенности национальной культуры и традиций донского казачества, отражают не только систему ценностей, но и авторское восприятие судьбы казачества в годы революции и гражданской войны.

Женские образы в романе Шолохова “Тихий Дон” (стр. 14 из 16)

Когда Дарья рассказала Наталье о «прилипчивой болезни», Наталью «поразила перемена, происшедшая с Дарьиным лицом: щеки осунулись и потемнели, на лбу наискось залегла глубокая морщина, в глазах появился горячий тревожный блеск. Все это не шло в сравнение с тем, каким циничным тоном она говорила, поэтому это очень ярко передавало настоящее душевное состояние героини.

Внутренний мир Григория, Аксиньи, Натальи, других героев раскрывается через восприятие ими природы, этого нельзя сказать о Дарье. И это не случайно, так чувство природы не играло роли в ее переживаниях. Но после случившейся беды она обращает на нее внимание: «Гляжу на Дон, а по нем зыбь, и от солнца он чисто серебряный, так и переливается весь, аж глазам глядеть на него больно. Повернусь кругом, гляну – господи, красота-то какая! А я ее и не примечала».

В этом монологе – драма, бесплодность всей ее жизни. Дарья со всей непосредственностью проявляет в этой речи светлые, человеческие чувства, которые таились в ее душе. Шолохов показывает, что эта женщина все-таки обладает способностью ярко воспринимать мир, но оно появляется только после осознания безысходности своего горя.

Дарья чужда семье Мелеховых. Она дорого заплатила за свое легкомыслие. Боясь ожидания неизбежного, теряясь от одиночества, решилась Дарья на самоубийство. И прежде чем слиться с водами Дона, она крикнула не кому-нибудь, а именно женщинам, так как только они могли понять ее: «Прощайте, бабоньки!».

Сама Дарья говорит о себе, что она живет, как цветет придорожная белена. Образ ядовитого цветка метафоричен: общение с женщиной-блудницей так же смертоносно для души, как отрава для тела. Да и конец Дарьи символичен: ее плоть становится ядом для окружающих. Она как воплощение нечистой силы стремится увлечь за собой в погибель как можно большее количество людей. Так, если Аксинья только на миг представила себе возможность избавиться от Степана, то Дарья хладнокровно убивает Котлярова, хотя он приходится ей кумом, то есть они при крещении ребенка породнились во Христе.

Похоть и смерть идут рука об руку в художественном мире М. Шолохова, ибо «все позволено», если нет веры в высшее, абсолютное начало, которое связано с понятием праведного суда и возмездия. Тем не менее образ Дарьи еще не последняя ступень на пути превращения женщины существо, неутомимо сеющее вокруг себя зло и разрушение. Дарья перед смертью все же соприкоснулась с иным миром – гармонии, красоты, божественного величия и порядка.

В романе есть женский образ, который в плане следования по стезе зла

может быть напрямую соотнесен с гоголевскими ведьмами. Это образ Елизаветы Моховой, которая росла, «как в лесу куст дикой волчьей ягоды». Она продолжает ряд женских характеров, реализующих себя вне дома и семьи. У этих героинь выстраивается определенная цепочка сравнений: Аксиньи с дурнопьяном, Дарьи с беленой, Лизы с волчьей ягодой. Мохова сначала заморочила голову Митьке Коршунову, который предлагал ей «венцом» покрыть грех, потом очаровала безвестного казака-студента. Двойственность женской красоты в ее образе достигает апогея, что проявляется в портрете: улыбка «жалит» или «жжет», как крапива, у нее очень красивые глаза «с ореховым оттенком, но в то же время неприятные». Мужчины легко сходятся с Елизаветой, причем без всяких чувств с ее стороны. Пожалуй, это самый циничный вариант отношений мужчины и женщины в романе, к тому же сопровождающийся «сатанинской» образностью: «Это не баба, а огонь с дымом!» В описании Моховой М. Шолохов прибегает к прямым цитатам из Гоголя. Восклицание студента: «Она дьявольски хороша», – почти дословно повторяет высказывание кузнеца Вакулы об Оксане. Замороченность студента женским очарованием Моховой настолько велика, что, можно сказать, она

проникла во все слои его души, определяя жизненный выбор. Студент выбирает характерные выражения для своей страсти: «она меня опутала, как тина», «вросла в меня».

Он пытается убежать от тоски на войну, но и там встречает медсестру, разительно похожую на Лизу: «Я глянул на нее, и дрожь заставила прислониться к повозке. Сходство с Елизаветой необычайное. Те же глаза, овал лица, нос, волосы. Даже голос похож». В этом отрывке знаменательно само потрясение героя, равноценное тому, как «вздрогнули все жилки» у кузнеца Вакулы, когда он услышал смех Оксаны.

Но если у героев Гоголя любовь-страсть заканчивается тихой семейной идиллией, то героиня Шолохова презирает семейный очаг, связавший бы ее обязанностями жены и матери. Студент-казак пишет в дневнике: «Она гордится совершенством форм своего тела. Культ самопочитания – остального не существует». Перед нами женщина, в душе которой произошла подмена:

вместо «образа и подобия Божия» правит бал сатана, доводящий культ плоти

до самообожествления. «Атмосфера арцыбашевщины», в какой пребывает герой и его избранница, настолько удушающая, что он предпочитает уйти на войну. И здесь в размышлениях героя возникает еще одна цитата из Гоголя позволяющая предположить, что казак в «Тихом Доне» смутно, но все-таки

чувствует, что в жизни есть другая система ценностей, иной мир, в основе которого лежат противоположные человеко–божию начала. Он записывает в дневнике: «Выход! Иду на войну. Глупо? Очень. Постыдно? Полно же, мне ведь некуда деть себя. Хоть крупицу иных ощущений». Не пробуждается ли

здесь у персонажа Шолохова бессознательная жажда соборного, общего дела, которое бы уничтожило индивидуалистическую замкнутость, сопровождаемую властью злых сил над человеческой душою?

В романе М. А. Шолохова женщины-казачки, пожалуй, единственные, кто не поддается влиянию политических страстей. Однако в «Тихом Доне» есть и наследница «прогрессисток» Ф. Достоевского – пламенная революционерка Анна Погудко. М. Шолохов-художник не демонизирует героиню, ей свойственны человеческие слабости, любовь-жалость к Бунчуку, но духовная природа, духовная сущность этого типа личности – женщины-разрушительницы – остается неизменной. Она добровольно приходит в команду пулеметчиков-красногвардейцев, чтобы научиться убивать. М. Шолохов дает выразительную характеристику: «С острой любознательностью вникала во все Анна Погудко. Она назойливо приставала к Буныку, хватала его за рукава неуклюжего демисезона, неотступно торчала около пулемета».

Автор отмечает «неверный и теплый блеск глаз» Анны, ее пристрастие к речам, овеянным сентиментальным романтизмом. Эта жалостливость к дальним парадоксально сочетается с ненавистью к ближним. Желание убивать ради утопической мечты огромно: «неверной, спотыкающейся рысью» ведет Погудко людей в атаку. Расплата следует немедленно, ее смерть страшна, натурализм в описании агонии намеренно акцентирован автором. Из цветущей женщины героиня превращается в полутруп, она как бы заживо горит в аду: «Иссиня-желтая, с полосами застывших слез на щеках, с заострившимся носом и жутко-мучительной складкой губ», умирающая постоянно требует воды, которая не в состоянии залить ее внутреннего, всесожжигающего огня.

Страсть к победе любой ценой, в том числе и смерти, стоит выше любви, даже на свидании с Бунчуком Анна не забывала о пулеметах. Она «зачаровывает» Бунчука до окончательной духовной и физической гибели, его поведение после смерти подруги инфернально – он уподобляется зверю. Представляется символичным, что и убивает его палач-доброволец Митька Коршунов, дающий ему следующую оценку: «Гляди вот на этого черта – плечо себе до крови надкусил и помер, как волчуга, молчком».

Нереализованные женские амбиции, отсутствие смирения выливаются в желание разрушать все и вся. Люди с «новыми» идеями оказываются тут как нельзя кстати.

И все-таки и в Анне есть женское, материнское начало, которое в разном градусе растворено почти в каждой настоящей любви женщины к мужчине: и в любви Натальи и Аксиньи к Григорию, и в любви «глубокоглазой» Анны Погудко к Бунчуку. Если для Бунчука три недели его тифозного беспамятства были неделями странствия «в ином, неосязаемом и фантастическом мире», то для идейно экзальтированной девушки стали испытанием ее первого чувства, когда «в первый раз пришлось ей так близко и так оголенно взглянуть на изнанку общения с любимым», столкнуться в «грязном уходе» с завшивевшей, безобразно истощенной, дурно пахнущей плотью и ее низовыми выделениями. «Внутренне все вставало в ней на дыбы, противилось, но грязь наружного не пятнила хранившегося глубоко и надежно чувства», «неиспытанной раньше любви и жалости», любви тут матерински-самоотверженной. Через два месяца Анна сама впервые пришла к нему в постель, а Бунчук, высохший, почерневший от расстрельной работы в ревтрибунале (хотя в этот день и ушел оттуда), оказался бессилен — вся эротическая влага этого, пусть и идейно себя наяривавшего, палача на службе революции перегорела в жуть и надлом. Анна и тут сумела переступить через «отвращение и брезгливость» и, выслушав его заикающиеся, горячечные объяснения, «молча обняла его и спокойно, как мать, поцеловала в лоб». И только через неделю ласка, материнская заботливость Анны отогрели Бунчука, вытащили из мужского бессилия, выжженности, кошмара. Но зато когда Анна мучительно умирает на руках Бунчука от раны в бою, потеря любимой женщины обессмысливает все в нем и вокруг, приводит его в состояние полной апатии, бесстрастного автоматизма. Совсем не помогает то, чем крепился и лютовал прежде: ненависть, борьба, идеи, идеалы, исторический оптимизм. все летит в тартарары! Равнодушно-полусонно примыкает он к экспедиции Подтелкова, просто «лишь бы двигаться, лишь бы уходить от следовавшей за ним по пятам тоски». И в сцене казни подтелковцев Бунчук один все поглядывает «в серую запеленатую тучами даль», «на серую дымку неба» — «казалось, ждал он чего-то несбыточного и отрадного», может быть, из детских давно попранных суеверий о встречах за гробом, безумно надеясь на то, что единственно могло утолить его безмерную тоску, ту тоску, которая уронила его как несгибаемого большевика и очеловечила.

Женские образы в романе Тихий Дон Шолохова

Шолоховская эпопея – это война, смерть, измена, революция, власть. Множество слов женского рода – основа сюжета. Одни женские образы в романе «Тихий Дон» являются основными. На примере их судьбы можно понять проблемы, которые хочет донести до читателя автор. Другие персонажи второстепенны. Но без них не понять характера донского казачества, разнородность и многоликость русской женщины.

Образы женщин, являющимися основными персонажами романа, вы найдете по ссылкам, представленным ниже:

Елизавета Мохова

Дочь купца Сергея Мохова Лизавета – девушка с ореховыми глазами. Впечатление от девушки нельзя назвать одинаковым. Для одних она «дьявольски хороша», видная недурная собой девушка. У других вызывает невыгодное впечатление: неприятные глаза, мокрая ладонь. Купчиха окончила гимназию. Воспитанием ее занимается мачеха, ее нервный нрав оказал свое действие. Лиза вращается среди кухарки, не отличающейся благонравием и скромностью. Распутство меняет всю жизнь избалованной барышни. Автор сравнивает ее с кустом дикой волчьей ягоды, свободной и опасной.

Лиза, понадеявшись на себя, пошла на рыбалку с Митькой Коршуновым. Он изнасиловал девушку, по деревне быстро поползли слухи. Парень хотел взять Лизавету в жены, но отец отсылает дочь на учебу. Первый сексуальный опыт не сделал девушку скромной, наоборот, к 21 году она стала «испорченной», разложившейся морально особой. Лиза живет с доктором-венерологом. Читатель может пофантазировать о такой связи. Девушка меняет партнера, она сама предлагает казаку Тимофею жить вместе. Такое поведение для описанного века – редкость. Отношения длятся недолго, девушка легко меняет партнеров. К отцу девочка относится потребительски, ей нужны деньги, подарки. Привязанности и искренности дочерней в характере нет.

Какие черты свойственны Лизавете:

взбалмошность: злословие, грубость, избалованность;

самолюбие: гордится своим телом, формами, не принимает ничье мнение за эталон, кроме своего;

страстность: «не баба, а огонь»;

опытная в делах любви женщина.

Образ Лизаветы – пример барского воспитания, потеря связи с корнями, распутство и пустота. Но следует понимать, что отсутствие таких женщин – приукрашивание реалий жизни.

Образ матери Григория (Василиса Ильинична)

Василиса Ильинична – мать Григория, Петро и Дуняши. Дети разные по характеру, но у всех есть общая черта: они любят свою семью и свои корни. Доброе сердце матери покоряет. Страницы, где Ильинична умирает невозможно читать без слез. В ней стержень женской силы, гордость и стать, поэтому в лице мертвой старушки появляется облик молодой сильной и мужественной матери. Женщина отвечает добром на добро, прощает Мишку Кошевого, убившего сына. Заставляет Наталью вымаливать прощения у Бога за неправильные поступки. Мудрость, женственность, трудолюбие – основные черты характера Ильиничны. Тяжело дается матери гибель детей. Она не верит похоронке на Григория, горестно оплакивает Петра. Мать принимает невестку и поддерживает ее в сложные минуты как дочь. Женщина не принимает войны, для нее жестокость, насилие и братоубийство далеки и непонятны. Пережившая побои мужа («синяя, как железо»), она сумела сохранить к нему хорошее отношение, ни разу не пришла к мысли, уйти из дома. Казачий характер просматривается в поведении хозяйки семьи: стать, гордость, ум.

Анна Погудка

Женщина-большевичка Анна Погудка помогает проникнуть внутрь сложной судьбы революционерок. Здоровая, физически крепкая девушка выглядит нелепо в солдатской одежде: ватная теплушка, большие сапоги, платок. Форма портит внешний вид девушки, скрывает женские прелести. Автор по-доброму описывает внешность, но его нельзя сравнить с другими женскими образами. Здесь смесь мужских характеристик с женскими:

широкая прядь волос;

В облике постоянно выбиваются волосы, они не держатся в узле, не укладываются под платок. Милые черты привлекли Бунчука. Он полюбил ее веснушки, вдумчивую складку на лбу. По национальности девушка – еврейка. Семья живет скромно, почти бедно. Девушка окончила гимназию, работала на фабрике, чтобы помочь родным материально, давала уроки. Она гордится, что может заработать себе на жизнь. Ценный работник занимается большевистской агитацией. Страницы, где Анна становится пулеметчицей, вызывают разные чувства. С одной стороны, сама хочет ею стать. Значит, понимает, что хочет научиться убивать. С другой стороны, боится стрелять. Пулемет девушка изучает досконально, как технику. Поражают и строки ее участия в атаке. Строги и четки фразы писателя:

Ольга Горчакова

Женщина, которая стала женой Листницкого и причиной его смерти, – Ольга Горчакова. Высокая женщина с золотыми волосами, с ладной фигурой. Возраст героини – за 30. В ее облики много противоречий: жаркие губы – розовые щеки, низкий голос – срезанные мелкие зубы. Евгению она показалась настоящей красавицей. Он просит Аксинью уехать из имения, когда привозит туда свою жену. Ольга вызывает тяжелое плотское влечение барина. Автор вообще не говорит о чувствах Ольги. Поступками она напоминает Елизавету Мохову. Оставшись вдовой, быстро находит утешение в Листницком. Затем связывается с генералом Покровским. Понятно, что это не последний мужчина в ее жизни, но читатель благодарен ей за вмешательство в судьбу Евгения: не выдержав измены, он застрелился. Эта расплата за грех и свое распутство.

Лиза Мохова в романе “Тихий Дон” Шолохов: образ и характеристика (Елизавета Мохова)

Роман “Тихий Дон”. Иллюстрация О. Верейского

Лиза Мохова является второстепенным персонажем романа “Тихий Дон” Шолохова.

В этой статье представлен цитатный образ Лизы Моховой в романе “Тихий Дон”: описание внешности и характера Елизаветы Моховой, биография героини.

Смотрите: Все материалы по роману “Тихий Дон”

Лиза Мохова в романе “Тихий Дон” Шолохов: образ и характеристика (Елизавета Мохова)

“Я поражаюсь Елизавете. Ей 21 год.” (в 1914 г.)

“Она повернулась ко мне лицом. Ореховые глаза приняли злой шоколадный оттенок.”

“Она сидела в номере у окошка, и солнце сквозь резьбу карниза стремительно падало на ее локон. Волосы цвета червонного золота. Вот тебе и поэзии шматок!”

“. а маленькая была белокурой и родной. Боже мой! Как меняется все. “

“. успела выровняться в видную, недурную девушку. “

“Она на меня произвела, признаюсь, невыгодное впечатление: прежде всего эта теплая мокрая ладонь. Я никогда не встречал, чтобы у людей так потели руки; потом — глаза, в сущности очень красивые глаза, с этаким ореховым оттенком, но в то же время неприятные.”

“Я резонно заметил, что у нее постоянно мокрые ладони.”

“. Елизавета, к тому времени окончившая гимназию. “

“. на другой год после смерти первой жены взялся за постройку паровой мельницы.”“От первой жены у него осталось двое детей: девочка Лиза и мальчик — на два года моложе ее, вялый, золотушный Владимир. Вторая жена — сухая, узконосая Анна Ивановна — оказалась бездетной.”

“Нервный характер мачехи влиял не по-хорошему на воспитание детей, а отец уделял им внимания не больше, чем конюху Никите или кухарке.”

“Без догляда росли дети. Нечуткая Анна Ивановна не пыталась проникать в тайники детских душ, не до этого было за большим хозяйством, — оттого и выросли брат с сестрой чуждые друг другу, разные по характерам, непохожие на родных.”

“Лиза, вращавшаяся в обществе горничной и кухарки, распутной, виды видавшей бабы, рано глянула на изнанку жизни. Женщины будили в ней нездоровое любопытство, и она — тогда еще угловатый и застенчивый подросток, — предоставленная самой себе, росла, как в лесу куст дикой волчьей ягоды.”

“Не спрашиваясь, Митька поднял ее на руки и понес в кусты прибрежного боярышника. Она кусала ему лицо, царапалась, раза два придушенно вскрикнула и, чувствуя, что обессиливает, заплакала зло, без слез…”

“Ветровым шелестом-перешепотом поползла по хутору новость: «Митька Коршунов Сергея Платоновича дочку обгулял!»”

“Приневолил ее, гутарили надысь, ссильничал…”

“Текли по улицам и проулкам слухи, мазали прежде чистое имя девушки, как свежие ворота густым дегтем…”

“До этого виделся он с ней раза четыре, не больше. В последнюю встречу между ними происходил такой разговор:

— Выходи за меня замуж, Лизавета, а? Жалеть буду, кохать буду… Работать у нас есть кому, будешь у окна сидеть, книжки читать.

“Воля ваша, Сергей Платонович, как хотите, а я от души… Кому она такая-то нужна? Вот и думалось славу прикрыть… Ато ить надкушенный кусок кому нужен? Собака и то не исть.”

“За кручей Емельяновой спины виднелась бледная Елизавета. Легонький чемоданчик держала в руках и невесело улыбалась; махала перчаткой стоявшим у ворот Владимиру и мачехе.”

“Я узнал от нее, что она медичка второго курса. “

“Тебе, как медичке, надо бы знать законы естественного развития.”

“Так началось мое знакомство с Елизаветой Моховой. Что она испорченная девушка, я понял с первого взгляда: у таких женщин глаза говорят больше, чем следует.”

“Я поражаюсь Елизавете. Ей 21 год. Когда она успела так разложиться? Что у нее за семья, как она воспитывалась, кто приложил руку к ее развитию?”

“. вот только арцыбашевщиной от нее попахивает, ощутимо даже на расстоянии.”

— Что ж, давайте сойдемся. Поживем — увидим. Только дайте мне срок, чтобы я могла покончить с моей бывшей привязанностью.

— Вы его не знаете. Доктор один, венеролог.

“Видите ли, Тимофей Иванович… Что я вам могу сказать? Вы мне чуточку нравитесь… Высокий вы очень.”

— Мы будем вместе жить? То есть в одной квартире?

— Да, пожалуй, это будет удобней. Вы переберетесь ко мне.

“Расстались с Елизаветой, как и полагается культурным людям, корректно. Безо всяких и без некоторых. Сегодня видел ее на Дмитровке с молодым человеком в жоккейских сапожках.”

“В конце письма Елизавета просила выслать денег. “

“«Чужая она мне, — подумал он про дочь. — И я ей чужой. Родственные чувства испытывает — поскольку нужны деньги…”

“. Лиза сказала мне, чтобы я переменил белье. Действительно, белье мое — изношенный кошмар. Но деньги, деньги… Тратим мои, их не так-то много.” (Тимофей о себе)

“Сегодня решил купить себе на белье, но Лиза ввела меня в непредвиденный расход. Ей до зарезу захотелось пообедать в хорошем ресторане и купить себе шелковые чулки. Пообедали и купили, но я в отчаянии: ухнуло мое белье!”

“Елизавета ведет себя недостойно: все время она злословит на мой счет, иногда очень грубо. Отвечать ей тем же — значит пойти на разрыв, а этого мне не хочется. Я, несмотря на все, привязываюсь к ней все больше. Она просто избалованная женщина. Боюсь, что моего воздействия будет недостаточно, чтобы в корне перетрясти ее характер. Милая, взбалмошная девочка.”

“Она дьявольски хороша. Она гордится совершенством форм своего тела. Культ самопочитания, — остального не существует. Пробовал несколько раз говорить с ней по-серьезному… Легче старовера убедить в несуществовании бога, чем ее перевоспитать.”

“С каждым днем она становится нетерпимей. С нею был вчера нервный припадок. С такою тяжело ужиться.” (Тимофей о Лизе)

“Грязная девка, имеет любовников…” (отец о Лизе)

“Это не баба, а огонь с дымом!” (Тимофей о Лизе)

“Притом девочка, видавшая такие виды, о которых я знал лишь понаслышке.” (Тимофей о Лизе)

“В сущности — любопытная девка. Острый язык, в меру умна. “

“Очень уж убогий у нее умственный пожиток. В остальном-то она любого научит.”

“«Пустая и, кажется, недалекая девка», — в первый раз подумал так о дочери Сергей Платонович, морща нос от запаха духов, исходившего от плотного конверта.”

Это был цитатный образ Лизы Моховой в романе “Тихий Дон” Шолохова: описание внешности и характера Елизаветы Моховой, биография героини.

Женские образы в романе М. Шолохова «Тихий Дон»

Роман М. А. Шолохова «Тихий Дон» — грандиоз­ная эпопея. В нем перед читателем встают судьбы лю­дей, захваченных водоворотом исторических событий в трагическом XX веке. Автор рисует колоритные, яр­кие характеры казаков и казачек.

Большое место в романе занимают женские обра­зы. Многие свои сокровенные мысли связывает писа­тель с образами Натальи Коршуновой, Ильиничны и Аксиньи.

В «Тихом Доне» перед читателем предстают про­стые малообразованные люди, сила чувств которых ничуть не уступает переживаниям просвещенных ге­роев классических произведений.

Образы и судьбы Аксиньи Астаховой и Натальи Коршуновой — это противопоставление «любви-стра­сти» и «любви семейной».

Наталья заранее была обречена на несчастливую семейную жизнь. На нелюбимой женился Григорий, женился тогда, когда его возлюбленная Аксинья «не­истовствовала в поздней горькой своей любви». И ни­какие, даже самые неоспоримые, достоинства Ната­льи не могли разорвать связи Григория с Аксиньей. Портрет Натальи обращает на себя внимание такой деталью, как «раздавленные работой руки». С годами Наталья меняется, но автор все же подчеркивает в ней черты, говорящие о ее работоспособности и трудолю­бии. В дом Мелеховых Наташа вошла сразу во многом потому, что покорила Ильиничну своим трудолюбием (чего не было у другой ее невестки — Дарьи). «Работя­щая Наталья вошла свекрам в душу»,— говорит о ней автор.

Огромное терпение, стеснительность и целомудрие отличают Наталью. Она не целуется до свадьбы с му­жем, потому что «совестно», а сама, озаренная счасть­ем, высчитывает в уме дни, оставшиеся до свадьбы.

Наталья — однолюбка. Ее любовь непонятна горя­чему по нраву Григорию, она холодна и медлительна, глубоко скрыты чувства Натальи. «Ты — как этот ме­сяц,— говорит ей Григорий,— не холодишь и не гре­ешь».

С рождением детей Наталья меняется. Она стано­вится увереннее. «Расцвела и похорошела диковин­но»,— замечает о ней автор. Любовь ее стала согре­вающей. Наталья полна глубочайшего достоинства, хотя ей приходится очень нелегко. Героиня ведет сложный поединок со своей судьбой. Оскорбительно для нее поведение мужа, тайком встречающегося с Аксиньей, унизительны насмешки хуторян. Мучаясь от роковой отрешенности Григория, Наталья идет вымаливать его у Аксиньи в Ягодное. Ее любовь жерт­венная, она любит до самозабвения.

Отчаявшись в своих попытках вернуть мужа, На­талья бунтует и уходит из дома Мелеховых. От безыс­ходности она испытывает огромное горе: «металась в своей девичьей горенке, как подстреленный чибис по ендовой куге»,— говорит о ней автор.

Постепенно Наталья понимает, что при жизни в доме Мелеховых у нее еще остается надежда на воз­вращение мужа, на восстановление семьи, рождение детей, а вне его она обречена на одиночество. Важны для Натальи поддержка Ильиничны, Пантелея Прокофьича. Она сроднилась с ними. Любимы ею стены, в которых вырос ее возлюбленный.

Наталья превосходит Аксинью талантом удиви­тельной верности, нескончаемого терпения. Ее огром­ная страждущая душа — самая крепкая ограда для всего дома.. Это чувствуют и ценят все Мелеховы, а Ильинична находит в невестке надежную Союзницу в борьбе за домашний очаг, потому что это для них обе­их — одна из высших ценностей.

Наталья пытается и не может понять Григория, его невольные отступления от нравственных норм, пово­рот от дома, семьи, хотя он всегда искренен, открыт перед ней. «Чужая ты какая-то. »,— прямо говорит Григорий.

Наталье безумно трудно, она противостоит не толь­ко Аксинье, против нее восстает война, забирающая Григория, ей приходится бороться и со всеобщим не­уважением к чистоте и хрупкости. Наталья немного­словна, хотя ее терзают острые внутренние боренья. О глубине и силе ее переживаний говорят не слова, а по­ступки. Не выдержав нелюбви Григория и презри­тельного отношения хуторян, она пытается покон­чить с собой и даже идет на огромный страшный грех — избавляется от ребенка. Она не упрекает Григория, узнав о его поведении в походе, а лишь сурово молчит. Великое чувство любви к Григорию пронесла Наталья через всю жизнь. Этим она вызывала зависть легкомысленной гулящей Дарьи. За это любили и це­нили ее Ильинична, Пантелей Прокофьич, Дуняшка. Умирая, Наталья «простила Григорию все. и вспо­минала о нем до последней минуты».

Традиционное народное понимание предназначе­ния любви — это, прежде всего, продолжение рода. А значит, по народным меркам, правильный выбор все­гда остается за семьей, долгом, детьми. Любовь к мужу у Шолохова неразрывно связана с материнст­вом, и не случайно говорится о Наталье: «Всю жизнь вбивала в детей».

Ильиничну и Наталью многое объединяет. Им обе­им присуще мудрое спокойствие хранительниц се­мейного очага. Обе они терпеливые продолжательни­цы мелеховского рода. Обеих отличает глубоко запря­танная способность к духовной жизни.

Ильинична, как и Наталья — великая труженица. Весь ее день проходит в заботах по дому. Семья и дети — смысл ее жизни. Большая хлопотунья, Ильи­нична, несмотря на возраст, сохраняет дородный стан, «гусыней плавает» по двору и дому. Она тоже не­мало натерпелась от мужа, но молчит об этом, не роп­щет. Глубокая женская мудрость помогает ей сохра­нить верность долгу, сохранить настоящую счастли­вую семью, стать ее центром, родить и воспитать троих детей.

Великое чувство материнства заложено как в Ната­лье, так и в Ильиничне. Наталья всю себя посвящает детям, Ильинична до последнего издыхания неистово ждет Григория. Как матери, обе эти женщины осуж­дают насилие. Их отличает необыкновенная мягкость и доброта. Ильинична не делит мир на красных и бе­лых. Она способна на проявление любви к самым разным людям. В ее сердце не находится места для мести и ненависти. Теплом она согревает даже тех, кто при­чинил ей боль. Она сближается с Аксиньей, жалеет Кошевого. Поразительная внутренняя сила Ильинич­ны — она ни слезинки не выронила, узнав о смерти мужа, хотя внутренние ее переживания были глубоки.

Аксинья — полная противоположность и Ильи­ничне, и, прежде всего, Наталье. В Григории борются два чувства — страстная любовь к Аксинье и тоска по семейной жизни. Не случаен такой выбор имен писа­телем: Аксинья означает «чужая», а «Наталья — «родная».

Аксинья — воплощение непосредственной жизни, бурного протеста. «Не таюсь — грех на мне. Бей, Сте­пан!», говорит она, глядя в глаза мужу, и снова, улу­чив момент, идет на встречу с Григорием.

Автор подчеркивает в Аксинье силу, цельность, го­рячность чувства, удивительное стремление к сча­стью. У нее пламенное сердце. «За всю жизнь за горь­кую отлюблю. А там хучь убейте! Мой Гришка! Мой!» — неистово восклицает она. Любовь Акси­ньи — это глубокий, страстный порыв, утверждаю­щий право на личную свободу человека. Нет оков, ко­торые могли бы сковать его.

Григория и Аксинью многое объединяет. Это мя­тежные, ищущие души. В них неискоренима тяга к чему-то запредельному, безумному, бушующему. Григорий любит Аксинью, но изломана судьба не только у Натальи, но и у Аксиньи тоже. Любовь гуля­щей солдатки в отсутствие мужа, «жалмерки», како­вой стала во всеобщем представлении Аксинья после близости с Мелеховым,— обычное дело для казачьего хутора, и Григорий не воспринимает вначале всерьез предложение Аксиньи бежать с хутора. Обидными словами отвечает он на ее упреки. Горько Аксинье от ощущения растоптанности чувства. Постепенно Гри­горий понимает, что по-настоящему привязан к Аста­ховой, чувствует он «сосущую тоску». Глядя на нелю­бимую Наталью, он постоянно вспоминает Аксинью, сравнивает их, и сравнение это не в пользу Натальи.

Большое значение имело в развитии отношений Григория и Аксиньи рождение дочери. Даже неуго­монный Пантелей Прокофьич перестал настаивать на возвращении сына домой. Меняется портрет Акси­ньи, она предстает уже не порочной «жалмеркой», а женщиной-матерью.

Тоска по умершему ребенку, по ласке, теплу не по­зволила Аксинье противостоять напористым ухажи­ваниям Листницкого. Не смогла она, в отличие от На­тальи, хранить верность любимому. Виной этому и ее горячий нрав, страстная натура, неумение сопротив­ляться наплыву чувств, сдерживать их, прятать глу­боко в себе.

В финале книги любовь Аксиньи и Григория при­обретает трагически возвышенный, совершенно иной, эпический характер. Горяча и страстна любовь Аксиньи, она готова идти за возлюбленным хоть на край света, не боясь никаких трудностей. Поражает необыкновенная ее внутренняя сила. Аксинья прони­кается к Григорию почти материнской нежностью. Она окружает лаской и заботой Полюшку и Мишатку. Любовь к Григорию помогает ей сблизиться с Ильи­ничной. Это уже совсем другая Аксинья.

Григорий забирает Аксинью, чтобы бежать с ней на Кубань. Нет над ними больше никакой власти, духов­ная, крепкая, ничем не объяснимая связь осталась их единственным богатством. Теперь им предоставилась никем и ничем не ограничиваемая возможность жить чистой, открытой, свободной жизнью. «А я все бо­юсь — не во сне ли это? » — говорит Аксинья, боясь по­верить своему счастью.

Несмотря на разность, Аксинья и Наталья — обе одинаково дороги и близки читателю. Они очень жен­ственны и прекрасны, каждая по-своему.

В романе возникают и другие женские образы. Это и Дарья, это и Лиза Мохова, являющиеся примером того, какой не должна быть женщина.

Женские образы проходят через литературу разных времен и народов. Наташа Ростова, Элен Безухова, тургеневская Ася и другие — все они стали воплоще­нием писательских представлений о женских доброде­телях и пороках. Женщина — продолжательница рода, это очень высокая миссия, поэтому женские об­разы находят в творчестве художников такое широкое осмысление.

Женские образы в романе Шолохова “Тихий Дон” (стр. 14 из 16)

Когда Дарья рассказала Наталье о «прилипчивой болезни», Наталью «поразила перемена, происшедшая с Дарьиным лицом: щеки осунулись и потемнели, на лбу наискось залегла глубокая морщина, в глазах появился горячий тревожный блеск. Все это не шло в сравнение с тем, каким циничным тоном она говорила, поэтому это очень ярко передавало настоящее душевное состояние героини.

Внутренний мир Григория, Аксиньи, Натальи, других героев раскрывается через восприятие ими природы, этого нельзя сказать о Дарье. И это не случайно, так чувство природы не играло роли в ее переживаниях. Но после случившейся беды она обращает на нее внимание: «Гляжу на Дон, а по нем зыбь, и от солнца он чисто серебряный, так и переливается весь, аж глазам глядеть на него больно. Повернусь кругом, гляну – господи, красота-то какая! А я ее и не примечала».

В этом монологе – драма, бесплодность всей ее жизни. Дарья со всей непосредственностью проявляет в этой речи светлые, человеческие чувства, которые таились в ее душе. Шолохов показывает, что эта женщина все-таки обладает способностью ярко воспринимать мир, но оно появляется только после осознания безысходности своего горя.

Дарья чужда семье Мелеховых. Она дорого заплатила за свое легкомыслие. Боясь ожидания неизбежного, теряясь от одиночества, решилась Дарья на самоубийство. И прежде чем слиться с водами Дона, она крикнула не кому-нибудь, а именно женщинам, так как только они могли понять ее: «Прощайте, бабоньки!».

Сама Дарья говорит о себе, что она живет, как цветет придорожная белена. Образ ядовитого цветка метафоричен: общение с женщиной-блудницей так же смертоносно для души, как отрава для тела. Да и конец Дарьи символичен: ее плоть становится ядом для окружающих. Она как воплощение нечистой силы стремится увлечь за собой в погибель как можно большее количество людей. Так, если Аксинья только на миг представила себе возможность избавиться от Степана, то Дарья хладнокровно убивает Котлярова, хотя он приходится ей кумом, то есть они при крещении ребенка породнились во Христе.

Похоть и смерть идут рука об руку в художественном мире М. Шолохова, ибо «все позволено», если нет веры в высшее, абсолютное начало, которое связано с понятием праведного суда и возмездия. Тем не менее образ Дарьи еще не последняя ступень на пути превращения женщины существо, неутомимо сеющее вокруг себя зло и разрушение. Дарья перед смертью все же соприкоснулась с иным миром – гармонии, красоты, божественного величия и порядка.

В романе есть женский образ, который в плане следования по стезе зла

может быть напрямую соотнесен с гоголевскими ведьмами. Это образ Елизаветы Моховой, которая росла, «как в лесу куст дикой волчьей ягоды». Она продолжает ряд женских характеров, реализующих себя вне дома и семьи. У этих героинь выстраивается определенная цепочка сравнений: Аксиньи с дурнопьяном, Дарьи с беленой, Лизы с волчьей ягодой. Мохова сначала заморочила голову Митьке Коршунову, который предлагал ей «венцом» покрыть грех, потом очаровала безвестного казака-студента. Двойственность женской красоты в ее образе достигает апогея, что проявляется в портрете: улыбка «жалит» или «жжет», как крапива, у нее очень красивые глаза «с ореховым оттенком, но в то же время неприятные». Мужчины легко сходятся с Елизаветой, причем без всяких чувств с ее стороны. Пожалуй, это самый циничный вариант отношений мужчины и женщины в романе, к тому же сопровождающийся «сатанинской» образностью: «Это не баба, а огонь с дымом!» В описании Моховой М. Шолохов прибегает к прямым цитатам из Гоголя. Восклицание студента: «Она дьявольски хороша», – почти дословно повторяет высказывание кузнеца Вакулы об Оксане. Замороченность студента женским очарованием Моховой настолько велика, что, можно сказать, она

проникла во все слои его души, определяя жизненный выбор. Студент выбирает характерные выражения для своей страсти: «она меня опутала, как тина», «вросла в меня».

Он пытается убежать от тоски на войну, но и там встречает медсестру, разительно похожую на Лизу: «Я глянул на нее, и дрожь заставила прислониться к повозке. Сходство с Елизаветой необычайное. Те же глаза, овал лица, нос, волосы. Даже голос похож». В этом отрывке знаменательно само потрясение героя, равноценное тому, как «вздрогнули все жилки» у кузнеца Вакулы, когда он услышал смех Оксаны.

Но если у героев Гоголя любовь-страсть заканчивается тихой семейной идиллией, то героиня Шолохова презирает семейный очаг, связавший бы ее обязанностями жены и матери. Студент-казак пишет в дневнике: «Она гордится совершенством форм своего тела. Культ самопочитания – остального не существует». Перед нами женщина, в душе которой произошла подмена:

вместо «образа и подобия Божия» правит бал сатана, доводящий культ плоти

до самообожествления. «Атмосфера арцыбашевщины», в какой пребывает герой и его избранница, настолько удушающая, что он предпочитает уйти на войну. И здесь в размышлениях героя возникает еще одна цитата из Гоголя позволяющая предположить, что казак в «Тихом Доне» смутно, но все-таки

чувствует, что в жизни есть другая система ценностей, иной мир, в основе которого лежат противоположные человеко–божию начала. Он записывает в дневнике: «Выход! Иду на войну. Глупо? Очень. Постыдно? Полно же, мне ведь некуда деть себя. Хоть крупицу иных ощущений». Не пробуждается ли

здесь у персонажа Шолохова бессознательная жажда соборного, общего дела, которое бы уничтожило индивидуалистическую замкнутость, сопровождаемую властью злых сил над человеческой душою?

В романе М. А. Шолохова женщины-казачки, пожалуй, единственные, кто не поддается влиянию политических страстей. Однако в «Тихом Доне» есть и наследница «прогрессисток» Ф. Достоевского – пламенная революционерка Анна Погудко. М. Шолохов-художник не демонизирует героиню, ей свойственны человеческие слабости, любовь-жалость к Бунчуку, но духовная природа, духовная сущность этого типа личности – женщины-разрушительницы – остается неизменной. Она добровольно приходит в команду пулеметчиков-красногвардейцев, чтобы научиться убивать. М. Шолохов дает выразительную характеристику: «С острой любознательностью вникала во все Анна Погудко. Она назойливо приставала к Буныку, хватала его за рукава неуклюжего демисезона, неотступно торчала около пулемета».

Автор отмечает «неверный и теплый блеск глаз» Анны, ее пристрастие к речам, овеянным сентиментальным романтизмом. Эта жалостливость к дальним парадоксально сочетается с ненавистью к ближним. Желание убивать ради утопической мечты огромно: «неверной, спотыкающейся рысью» ведет Погудко людей в атаку. Расплата следует немедленно, ее смерть страшна, натурализм в описании агонии намеренно акцентирован автором. Из цветущей женщины героиня превращается в полутруп, она как бы заживо горит в аду: «Иссиня-желтая, с полосами застывших слез на щеках, с заострившимся носом и жутко-мучительной складкой губ», умирающая постоянно требует воды, которая не в состоянии залить ее внутреннего, всесожжигающего огня.

Страсть к победе любой ценой, в том числе и смерти, стоит выше любви, даже на свидании с Бунчуком Анна не забывала о пулеметах. Она «зачаровывает» Бунчука до окончательной духовной и физической гибели, его поведение после смерти подруги инфернально – он уподобляется зверю. Представляется символичным, что и убивает его палач-доброволец Митька Коршунов, дающий ему следующую оценку: «Гляди вот на этого черта – плечо себе до крови надкусил и помер, как волчуга, молчком».

Нереализованные женские амбиции, отсутствие смирения выливаются в желание разрушать все и вся. Люди с «новыми» идеями оказываются тут как нельзя кстати.

И все-таки и в Анне есть женское, материнское начало, которое в разном градусе растворено почти в каждой настоящей любви женщины к мужчине: и в любви Натальи и Аксиньи к Григорию, и в любви «глубокоглазой» Анны Погудко к Бунчуку. Если для Бунчука три недели его тифозного беспамятства были неделями странствия «в ином, неосязаемом и фантастическом мире», то для идейно экзальтированной девушки стали испытанием ее первого чувства, когда «в первый раз пришлось ей так близко и так оголенно взглянуть на изнанку общения с любимым», столкнуться в «грязном уходе» с завшивевшей, безобразно истощенной, дурно пахнущей плотью и ее низовыми выделениями. «Внутренне все вставало в ней на дыбы, противилось, но грязь наружного не пятнила хранившегося глубоко и надежно чувства», «неиспытанной раньше любви и жалости», любви тут матерински-самоотверженной. Через два месяца Анна сама впервые пришла к нему в постель, а Бунчук, высохший, почерневший от расстрельной работы в ревтрибунале (хотя в этот день и ушел оттуда), оказался бессилен — вся эротическая влага этого, пусть и идейно себя наяривавшего, палача на службе революции перегорела в жуть и надлом. Анна и тут сумела переступить через «отвращение и брезгливость» и, выслушав его заикающиеся, горячечные объяснения, «молча обняла его и спокойно, как мать, поцеловала в лоб». И только через неделю ласка, материнская заботливость Анны отогрели Бунчука, вытащили из мужского бессилия, выжженности, кошмара. Но зато когда Анна мучительно умирает на руках Бунчука от раны в бою, потеря любимой женщины обессмысливает все в нем и вокруг, приводит его в состояние полной апатии, бесстрастного автоматизма. Совсем не помогает то, чем крепился и лютовал прежде: ненависть, борьба, идеи, идеалы, исторический оптимизм. все летит в тартарары! Равнодушно-полусонно примыкает он к экспедиции Подтелкова, просто «лишь бы двигаться, лишь бы уходить от следовавшей за ним по пятам тоски». И в сцене казни подтелковцев Бунчук один все поглядывает «в серую запеленатую тучами даль», «на серую дымку неба» — «казалось, ждал он чего-то несбыточного и отрадного», может быть, из детских давно попранных суеверий о встречах за гробом, безумно надеясь на то, что единственно могло утолить его безмерную тоску, ту тоску, которая уронила его как несгибаемого большевика и очеловечила.