Стучит! – краткое содержание рассказа Тургенева (сюжет произведения)

Краткое содержание «Записки охотника»

Цикл рассказов «Записки охотника» Тургенева публиковался в 1847 – 1851 годах в журнале «Современник». Отдельным изданием книга вышла в 1852 году. Главный герой сборника, от лица которого ведется повествование, – молодой барин, охотник Петр Петрович, он ездит по ближайшим деревням и пересказывает свои впечатления о жизни русских помещиков, крестьян, описывает живописную природу.

На сайте можно читать онлайн краткое содержание «Записок охотника» по главам, а также пройти тест на знание книги. Пересказ подойдет для подготовки к уроку литературы и для читательского дневника.

Главные герои

Петр Петрович (рассказчик) – молодой барин, охотник, главный герой сборника, от его лица ведется повествование. Ездит по ближайшим деревням и пересказывает свои впечатления о жизни русских помещиков, крестьян, описывает живописную природу.

Ермолай – охотник, «беззаботный и добродушный» мужик 45-и лет, принадлежавший соседу Петра Петровича – «помещику старинного покроя» . Он доставлял на господскую кухню тетерев и куропаток, охотился вместе с рассказчиком; был женат, но обходился с женой грубо.

А ещё у нас есть:

Краткое содержание

Хорь и Калиныч

Рассказчик знакомится с охотником – мелким калужским помещиком Полутыкиным. По дороге к Полутыкину они заезжают к мужику помещика – Хорю, который уже 25 лет живет с детьми в одинокой усадьбе в лесу. На следующий день, во время охоты рассказчик знакомится с другим мужиком Полутыкина и другом Хоря – Калиничем. Рассказчик три дня проводит у рационалиста Хоря, сравнивая его с мечтательным Калинычем. Калиныч держал пасеку, ладил с животными, «стоял ближе к природе» , тогда как Хорь – «к людям, к обществу» .

Ермолай и мельничиха

Рассказчик отправился с охотником Ермолаем на ночную охоту. Ермолай был мужик 45-и лет, принадлежавший соседу рассказчика – «помещику старинного покроя» . Мужик доставлял на господскую кухню тетерев и куропаток. Ермолай был женат, но обходился с женой грубо. Охотники решили переночевать в мельнице. Когда мужчины сидели у костра, к ним пришла мельничиха Арина. Ермолай звал ее к себе в гости, обещая выгнать жену. Рассказчик в мельничихе узнал девушку, которую барин когда-то забрал из семьи и увез в Петербург себе в услужение. Арина рассказала, что мельник ее выкупил.

Малиновая вода

В жаркий день, во время охоты, рассказчик спустился к ключу «Малиновая вода» . Недалеко, у реки он увидел двух стариков – шумихинского Степушку – бедного безродного человека, и Михайла Савельева по прозвищу Туман. Со Степушкой рассказчик познакомился у садовника Митрофана. Рассказчик присоединился к мужчинам. Туман вспоминал своего покойного графа, который любил устраивать праздники. Подошедший к ним мужик Влас рассказал, что ходил в Москву к барину, чтобы тот сбавил оброк, но барин отказал. Оброк надо платить, а у Власа ничего нет, дома же его ждет голодная жена.

Уездный лекарь

Как-то осенью рассказчик заболел – лихорадка застала его в гостинице уездного города. Лекарь прописал ему лечение. Мужчины разговорились. Врач рассказал, как лечил от смертельной болезни девицу лет двадцати – Александру Андреевну. Девушка долго не выздоравливала и за это время между ними возникла взаимная симпатия. Перед смертью Александра сказала матери, что они обручились. Через какое-то время доктор женился на купеческой дочери.

Мой сосед Радилов

Как-то охотясь с Ермолаем за куропатками, рассказчик обнаружил заброшенный сад. Его хозяином оказался помещик Радилов – сосед рассказчика. Он пригласил охотников отобедать. Хозяин познакомил гостей со своей матушкой, бывшим помещиком Федором Михеичем, сестрой покойной жены Олей. За обедом рассказчик никак не мог в соседе «открыть страсти» к чему-либо. За чаем хозяин вспоминал похороны жены; как лежал в турецком госпитале с гнилой горячкой. Рассказчик же отметил, что любое несчастье можно перенести. Через неделю рассказчик узнал, что Радилов куда-то уехал со своей золовкой, бросив мать.

Однодворец Овсянников

Лука Петрович Овсянников – полный высокий человек лет 70-и. Он напоминал рассказчику «русских бояр допетровских времен» . Жил с женой, не выдавал себя за дворянина или помещика. С ним рассказчик познакомился у Радилова. Во время беседы Овсянников вспоминал прошлое, деда рассказчика – как тот отнял у них клин земли; как был в Москве и видел тамошних вельмож. Однодворец отметил, что сейчас дворяне хотя и «всем наукам научились» , но «дела настоящего не смыслят» .

Льгов

Как-то Ермолай предложил рассказчику отправиться во Льгов – большое степное село на болотистой реке. В помощь к ним присоединился местный охотник Владимир, вольноопущенный дворовый человек. Он знал грамоту, обучался музыке, изящно выражался. За лодкой Владимир пошел к Сучку – господскому рыболову. Сучок рассказал, что успел побывать у разных господ кучером, поваром, кофишенком, актером, казачком, садовником. Мужчины выбрались охотиться на уток. Лодка начала понемногу протекать и в какой-то момент перевернулась. Ермолай нашел брод и вскоре они уже грелись в сенном сарае.

Бежин луг

Рассказчик возвращался вечером с охоты и заблудился в сумерках. Неожиданно он вышел к «огромной равнине» , именуемой «Бежин луг» . Возле двух костров сидели крестьянские ребятишки, сторожившие табун лошадей. Рассказчик присоединился к ним. Мальчики рассказывали истории о домовом, русалке, лешем, покойном барине, поверья о родительской субботе, другие народные сказки о «нечисти» . Павлуша пошел за водой, и вернувшись сказал, что ему показалось, будто утопший его из-под воды звал. В этом же году мальчик убился, упав с лошади.

Касьян с Красивой Мечи

Рассказчик с кучером ехали с охоты, им встретился похоронный поезд – хоронили Мартына-плотника. Телега рассказчика сломалась, они кое-как добрались до ближайших выселок. Тут рассказчик познакомился с юродивым Касьяном, «карликом лет пятидесяти» по прозвищу Блоха. Касьян дал свою телегу, а затем пошел с рассказчиком на охоту.

Увидев, что рассказчик стреляет птиц для потехи, Блоха сказал, что «великий грех показать свету кровь» . Сам же Касьян занимался отловом соловьев, лечил травами. Кучер рассказал, что Блоха приютил у себя сироту Аннушку.

Бурмистр

Рассказчик гостит у молодого помещика Аркадия Павлыча Пеночкина. Пеночкин имел хорошее образование, слыл завидным женихом, с подданными был «строг, но справедлив» . Однако рассказчик бывал у него неохотно. Мужчины едут в деревню Пеночкина Шипиловку. Там всем заведовал бурмистр Софрон Яковлич. Дела в деревне на первый взгляд шли отлично. Однако бурмистр без ведома помещика торговал землей, лошадьми, издевался над крестьянами, был фактическим владельцем деревни.

Контора

Спасаясь от дождя, рассказчик остановился в ближайшей деревне, в «главной господской конторе» . Ему сказали, что это имение госпожи Лосняковой Елены Николаевны, в конторе работает 7 человек, а управляет всем сама барыня. Случайно рассказчик подслушал разговор – купцы платят главному конторщику Николаю Еремеичу до того как заключить сделку с самой барыней. Еремеич, чтобы отомстить фельдшеру Павшу за неудачное лечение запретил невесте Павла Татьяне выходить замуж. Через время рассказчик узнал, что барыня сослала Татьяну.

Бирюк

Рассказчика в лесу застает сильная гроза. Он решает переждать непогоду, но подошедший здешний лесник отводит его в свой дом. Лесник Фома по прозвищу Бирюк жил с двенадцатилетней дочерью в небольшой избе. Жена лесника давно сбежала с мещанином, оставив ему двоих детей. Когда дождь закончился, Бирюк пошел на стук топора и поймал вора, рубившего лес. Вор оказался бедняком. Он сначала просил отпустить его, а после стал ругать Бирюка, называя «зверем» . Рассказчик собирался защитить бедняка, но Бирюк, хотя и рассердился, сам отпустил вора.

Два помещика

Рассказчик знакомит читателей с двумя помещиками, у которых часто охотился. «Отставной генерал-майор Вячеслав Илларионович Хвалынский» – человек «в зрелом возрасте, в самой поре» , добрый, но не может обращаться с небогатыми и нечиновными дворянами как с ровней себе и плохой хозяин, слывущий скрягой; очень любит женщин, но не женат.

Мардарий Аполлоныч Стегунов полная его противоположность – «хлебосол и балагур» , живет на старый лад. Крестьяне, хотя барин их и наказывал, считали, что он все делает правильно и такого барина, как у них, «в целой губернии не сыщешь» .

Лебедянь

Лет пять назад рассказчик попал в Лебедянь «в самый развал ярмарки» . После обеда в кофейне застал молодого князя Н. с отставным поручиком Хлопаковым. Хлопаков умел жить за счет богатых приятелей.

Рассказчик пошел смотреть лошадей к барышнику Ситникову. Он предлагал коней по слишком дорогой цене, а когда приехал князь Н. вовсе забыл о рассказчике. Рассказчик пошел к известному заводчику Чернобаю. Заводчик хвалил своих лошадей, но продал рассказчику «запаленную и хромую» лошадь, а после не захотел забрать ее назад.

Татьяна Борисовна и ее племянник

Татьяна Борисовна – женщина лет 50-и, свободномыслящая вдова. Она безвыездно живет в своем маленьком поместье, с другими помещицами мало водится. Лет 8 назад приютила сына покойного брата Андрюшу, любившего рисовать. Знакомый женщины коллежский советник Беневоленский, который «пылал страстью к искусству» , ничего в нем не смысля, забрал талантливого мальчика в Петербург. После смерти покровителя Андрюша вернулся к тете. Он совсем изменился, живет на средства тети, говорит, что он талантливый художник, но снова в Петербург не собирается.

Смерть

Рассказчик едет к месту рубки леса со своим соседом Ардалионом Михайловичем. Одного из мужиков придавило деревом насмерть. После увиденного рассказчик задумался о том, что русский мужик «умирает, словно обряд совершает: холодно и просто» . Рассказчик вспомнил, как у другого его соседа «в деревне мужик в овине обгорел» . Как в деревенской больнице мужик, узнав, что может умереть, поехал домой, чтобы по хозяйству дать последние распоряжения. Вспомнил последние дни своего приятеля студента Авенила Сорокоумова. Вспомнил, как умирала помещица и пыталась заплатить священнику «за свою отходную» .

Певцы

Рассказчик, спасаясь от жары, заходит в кабак «Притынный» , принадлежавший Николаю Иванычу. Рассказчик становится свидетелем соревнования в пении между «лучшим певцом в околотке» Яшкой-Турком и рядчиком. Рядчик спел плясовую песню, присутствующие ему подпевали. Яшка исполнил заунывную, и «русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем». У рассказчика навернулись слезы. Выиграл в соревновании Яшка. Рассказчик, чтобы не портить впечатление, ушел. Посетители кабака праздновали победу Яшки до поздней ночи.

Петр Петрович Каратаев

Пять лет назад рассказчик, остановившись в почтовом доме, познакомился с мелкопоместным дворянином Петром Петровичем Каратаевым. Он ехал в Москву служить и поделился своей историей. Мужчина влюбился в крепостную Матрену и хотел ее выкупить, но барыня отказала. Каратаев украл Матрену. Но как-то раз, чтобы «покуражиться» Матрена поехала в деревню барыни и наехала на господский воз. Девушку узнали и написали на Каратаева жалобу. Чтобы откупиться, он залез в долги. Жалея Петра, Матрена сама вернулась к барине. Через год рассказчик встретил Каратаева в Москве в бильярдной. Он продал деревню и выглядел разочарованным в жизни.

Свидание

Рассказчик заснул в березовой роще, спрятавшись в тени деревьев. Когда проснулся, увидел сидящую недалеко молодую крестьянскую девушку Акулину. К ней пришел «избалованный» камердинер богатого барина – Виктор Александрыч. Камердинер сказал, что завтра уезжает, поэтому они в следующем году не увидятся. Девушка разрыдалась, но Виктор отнесся к ней равнодушно. Когда камердинер ушел, рассказчик хотел утешить девушку, но она в испуге убежала.

Гамлет Щигровского уезда

Во время одной из поездок рассказчик ночевал у помещика и охотника Александра Михайлыча Г***. Рассказчик не мог уснуть и сосед по комнате рассказал ему свою историю. Он родился в Курской губернии, затем поступил в университет, вступил в кружок. В 21 год уехал в Берлин, влюбился в дочь знакомого профессора, но сбежал. Два года скитался по Европе, вернулся в свою деревню. Женился на дочери соседки-вдовы. Овдовев, служил в губернском городе. Теперь же понял, что он неоригинальный и ничтожный человек. Вместо того, чтобы представиться, сказал рассказчику называть его «Гамлетом Щигровского уезда» .

Чертопханов и Недолюскин

Возвращаясь с охоты, рассказчик познакомился с двумя друзьями – Пантелем Еремеичем Чертопхановым и Тихоном Ивановичем Недолюскиным. Недолюскин жил у Чертопханова. Пантелей слыл гордецом, забиякой, не общался с односельчанами.

Отец Недолюскина отслужив в армии добился дворянства и устроил сына чиновником в канцелярию. После его смерти, ленивый и мягкий Тихон побывал и мажордомом, и нахлебником, и полудворецким-полушутом.

Недолюскину барыня завещала деревню. Мужчины подружились, когда Чертопханов спас его от издевательств других наследников барыни.

Конец Чертопханова

Чертопханова два года назад бросила его любимая Маша. Только он пережил это, как погиб Недолюскин. Полученное от друга в наследство имение Чертопханов продал и заказал Недолюскину на могилу красивую статую. Как-то Чертопханов увидел, как мужики избивают жида. За спасение жид подарил ему коня, но Пантелеймон пообещал заплатить за него 250 рублей. Пателеймон привык к коню, назвав его Малек-Адель, но животное украли. Чертопханов год находился в странствиях в поисках коня. Он вернулся с конем, но ему привели доводы, что это не Малек-Адель. Пантелеймон отпустил коня в лес, но тот вернулся. Тогда Чертопханов застрелил животное, а после пил целую неделю и скончался.

Живые мощи

В дождливую погоду Ермолай и рассказчик заехали в хуторок матушки рассказчика. Утром на пасеке рассказчика окликнула Лукерья – женщина 28–29 лет, бывшая красавица, которая теперь выглядела как мумия. Лет 6 – 7 назад она случайно упала и после этого стала сохнуть и чахнуть. Рассказчик предложил перевезти ее в больницу, но женщина отказалась. Лукерья пересказывала Петру Петровичу свои сны: в одном ей снилось, как ей на встречу вышел «сам Христос» , назвав ее своей невестой; а в другом – собственная смерть, которая не хотела ее забрать.

От хуторского десятского рассказчик узнал, что Лукерью называют «Живые мощи» . Через несколько недель женщина умерла.

Стучит

Рассказчик с мужиком Филофеем ехал в Тулу за дробью. По дороге телега попала в реку – проводник задремал. После того как они выбрались из воды, рассказчик заснул и проснулся от стука телеги, топота копыт. Фелофей со словами: «Стучит!» , сказал, что это разбойники. Вскоре их нагнали пьяные мужчины, один из них подбежал к телеге рассказчика, попросил денег на опохмел, и компания уехала. Рассказчик видел телегу мужчин в Туле у кабака. После Ермолай рассказал, что в ночь их поездки на той же дороге ограбили и убили купца.

Лес и степь

Рассказчик размышляет о том, что «охота с ружьем и собакой прекрасна сама по себе» . Описывает красоту природы на заре, вид, который открывается перед охотником, как «отрадно бродить на заре по кустам» . Как постепенное становится жарко. Спустившись на дно оврага, охотник утоляет жажду водой из источника, а после отдыхает в тени деревьев. Неожиданно начинается гроза, после которой «пахнет земляникой и грибами» . Наступает вечер, солнце садится, охотник возвращается домой. И лес, и степь хороши в любое время года. «Однако пора кончить весной легко расставаться, весной и счастливых тянет вдаль…».

Заключение

В сборнике рассказов «Записки охотника» Тургенев изображает простых русских крепостных крестьян, показывая их высокие моральные и нравственные качества. Автор обнажает нравственное оскудение русских помещиков, подводя к идее протеста против крепостного права. После отмены крепостного права в России Александр II просил передать Тургеневу, что очерки сыграли большую роль при принятии его решения об освобождении крестьян.

Рекомендуем не ограничиваться прочтением краткого пересказа «Записок охотника», а оценить цикл рассказов Ивана Сергеевича Тургенева в полном варианте.

Тест по рассказу

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Мадам Жизнь

Познавательно-развлекательный проект

Отзыв о рассказе И.С.Тургенева «Стучит!»

Главные герои рассказа Тургенева «Стучит!» из сборника «Записки охотника» – богатый охотник и простой мужик с редким именем Филофей. Будучи на охоте, от слуги охотник узнал, что неожиданно закончились запасы дроби. Необходимо было ехать в Тулу, чтобы пополнить эти запасы, но выяснилось, что коренная лошадь, неудачно подкованная кузнецом, захромала.

Тогда слуга сказал, что в деревне, где охотник остановился, есть мужик с лошадьми и обещал его привести. Вскоре он вернулся и вместе с ним пришел мужик, которого звали Филофей. Договорившись с охотником о цене поездки, Филофей отправился за лошадьми. Через несколько часов охотник выехал в Тулу на тарантасе, запряженном тройкой лошадей. На козлах тарантаса восседал Филофей.

Дорога до Тулы была неблизкой, и охотник задремал. Просыпался он дважды. Один раз он проснулся и с удивлением обнаружил, что наступила ночь, а тарантас стоит посреди реки. Оказалось, что Филофей ошибся с местоположением брода и теперь ждал, когда его коренник сам найдет правильный путь. Вскоре коренная лошадь дернулась и вывела всю упряжку на другой берег.

В следующий раз охотник проснулся от тревожного голоса Филофея. Мужик таинственным шепотом сообщил, что слышит стук. Их тарантас догоняла какая-то повозка. Филофей сказал, что под Тулой по ночам шалят недобрые люди, и встреча с ними ничего хорошего не сулит. Охотник выразил сомнение в том, что догоняющая их повозка может представлять опасность, и велел ехать дальше. До Тулы оставалось около пятнадцати верст.

Через полчаса, выехав на пригорок, охотник и Филофей по доносящемуся сзади стуку определили, что повозка их нагоняет. Филофей попытался погонять своих лошадей, но они были не в состоянии ехать быстро. Минут через двадцать, охотник, поняв, что от погони им не уйти, приказал Филофею остановиться.

Вскоре их обогнала телега, запряженная тройкой лошадей, весело звенящих бубенцами. В телеге сидели молодые парни, они пели песни и кричали. Ясно было, что люди в телеге пьяны. На облучке сидел человек крупного телосложения в полушубке, который управлял лошадьми.

Поскольку обогнавшая их телега стала двигаться медленно, охотнику с Филофеем ничего не оставалось делать, как ехать за ней. Попытки обогнать телегу моментально пресекались великаном в полушубке. Становилось ясно, что намерения у людей в телеге явно недобрые.

Перед небольшим мостиком телега остановилась, и великан подошел к тарантасу. Ожидавшие ограбления охотник и его возница вдруг услышали рассказ о том, что эти люди едут со свадьбы, где было много выпито вина. Великан довольно вежливо попросил у охотника немного денег на вино, а в случае отказа просил не сердиться.

Охотник достал кошелек и подал человеку в полушубке два рубля. Тот сообщил своим спутникам о пожалованных ему деньгах и те захохотали. Лихая тройка рванула с места и вскоре скрылась из виду.

Поездка охотника в Тулу прошла успешно, а по возвращении в деревню он узнал от слуги, что в ту же ночь примерно в тех местах, где они встретили телегу с людьми, неизвестными был ограблен и убит купец. И тогда охотник понял, с какой «свадьбы» возвращались встреченные ими люди, и какой страшной участи они с Филофеем миновали по счастливому стечению обстоятельств.

Таково краткое содержание рассказа.

Главная мысль рассказа Тургенева «Стучит!» заключается в том, что психология разбойников немногим отличается от психологии хищников. Сытый волк не станет нападать без нужды. Охотнику с Филофеем посчастливилось остаться в живых лишь потому, что разбойники перед этим ограбили и убили человека. Удовлетворенные захваченной добычей, они не тронули двух путников в тарантасе, а всего лишь пощекотали им нервы, попросив денег на вино.

Рассказ Тургенева «Стучит!» учит быть предусмотрительным и осторожным. Охотник, отправляясь в дальнюю поездку, даже не подумал о том, чтобы взять с собой ружье. Когда телега с разбойниками настигла тарантас, он понял, что защищаться от лихих людей им с Филофеем абсолютно нечем.

Какие пословицы подходят к рассказу «Стучит!»?

Если волки сыты, то и овцы целы.
Наперед не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Эта запись защищена паролем. Введите пароль, чтобы посмотреть комментарии.

«Стучит!»

Дело было в десятых числах июля. Я прилёг отдохнуть после удачной охоты на тетеревов, когда ко мне вошёл Ермолай и сообщил, что у нас кончилась дробь. Он предложил послать его за дробью в Тулу, которая была в 45-ти верстах от нас. На моих лошадях Ермолай ехать не мог — захромал коренник, но лошадей можно было взять у местного крестьянина, которого Ермолай назвал «из глупых глупым». Пока Ермолай ходил за ним, я решил ехать в Тулу сам. Я плохо надеялся на Ермолая, который мог вернуться через несколько дней без денег, дроби и лошадей. К тому же в Туле я мог купить новую лошадь.

Через четверть часа Ермолай привёл рослого, белобрысого и подслеповатого мужика с рыжей бородой клинышком, длинным пухлым носом и разинутым ртом. Звали его Филофей. Договорившись с Филофеем об оплате в 20 рублей, мы тронулись в путь. Мой верный слуга Ермолай, обидевшись, что я не пустил его в Тулу, даже не простился со мной.

По дороге я заснул. Разбудило меня странное бульканье. Я поднял голову и увидел, что вокруг тарантаса простирается водная гладь, а впереди, на козлах, неподвижно сидит Филофей. Оказалось, что Филофей немного ошибся, пропустил брод, и теперь ждал, что коренник покажет, куда надо ехать. Наконец, лошадь зашевелилась, и мы благополучно выехали из реки. Вскоре я снова заснул.

Меня разбудил Филофей. На этот раз тарантас стоял по самой середине большой дороги. Филофей сказал: «Стучит. Стучит!». И точно, вдалеке слышался прерывистый стук колёс. Филофей объяснил, что под Тулой «шалят», и это могут быть разбойники. Через полчаса звуки стали ближе, уже был слышен свист и бряцанье бубенчиков. Я вдруг уверился, что за нами едут недобрые люди.

Через 20 минут нас нагнали. Я приказал Филофею остановиться — убежать всё равно было невозможно. Тут же большая телега, запряжённая тройкой, обогнала нас и загородила дорогу. В телеге находилось 6 человек, все пьяные. Правил телегой какой-то великан в полушубке. Они поехали шагом, мы — за ними. Миновать телегу нам не давали. Впереди, в ложбине над ручьём, виднелся мостик. По мнению Филофея, именно там нас и собирались грабить.

Вдруг тройка с гиканьем понеслась, и, доскакав до мостика, остановилась сбоку дороги. Когда мы поравнялись с телегой, с неё спрыгнул великан — и прямо к нам. Положив руки на дверцы и осклабившись, великан скороговоркой сообщил, что едут они с весёлой свадьбы, и попросил денег на опохмел. Я дал ему два целковых. Он схватил деньги, прыгнул на телегу, и только мы их и видели.

Опомнились мы с Филофеем не сразу. Подъезжая к Туле, мы увидели у кабака знакомую телегу и торопливо проехали мимо. В тот же вечер мы вернулись в деревню Филофея, и я рассказал о случившемся Ермолаю. Два дня спустя он сообщил мне, что в ту ночь, когда мы ездили в Тулу, на той же самой дороге ограбили и убили какого-то купца. Уж не с этой ли «свадьбы» возвращались наши удальцы? В этой деревне я оставался дней 5, и каждый раз встречая Филофея, говорил ему: «А? стучит?». Пересказала Юлия Песковая

События пришлись на первую декаду июля. Удачно поохотившись, рассказчик прилег отдохнуть. Покой его нарушил вошедший Ермолай, он сказал, что кончилась дробь. Он вызвался поехать в Тулу, она находилась в сорока пяти верстах от места, где были охотник с Ермолаем. На лошадях охотника, ехать было невозможно, захромал коренник. Ермолай пошел за местным крестьянином, у которого можно было взять лошадь. Но пока тот ходил, рассказчик решил ехать сам. Нельзя было надеяться на Ермолая, он вполне мог приехать через несколько дней не то, что без дроби, а и без денег и лошади. Ко всему, в Туле можно было купить новую лошадь для себя.

Спустя некоторое время пришел Ермолай, а вместе с ним рослый мужичок, с рыжей бородкой, пухлым носом и открытым ртом. Имя ему было Филофей. Сойдясь на цене в двадцать рублей, путники отправились в дорогу. Обиженный Ермолай, не захотел попрощаться с охотником. По пути рассказчик придремал. Разбудил его звук булькающей воды. Приподнявшись, он увидел, что тарантас в воде, а Филофей сидящий на козлах ждет, куда направит его коренник. Стало известно, что мужик пропустил брод и надеялся, что лошадь укажет правильный путь. Выбравшись из реки, рассказчик уснул. Разбудил его Филофей, со словами: «Стучит! Стучит!». Вдалеке послышался стук колес, по словам Филофея, это могли быть разбушевавшиеся разбойники. Спустя полчаса звуки стали громче, и было понятно, что их преследуют нехорошие люди. Нагнали их через двадцать минут. Рассказчик попросил Филофея замедлить ход. Тут же дорогу перегородила большая телега с тройкой лошадей. В ней пребывало шесть пьяных людей. Во главе телеги сидел великан, одетый в полушубок.

Дальше по пути был мостик над ручьем, Филофей предположил, что там их и собираются ограбить. Остановившись на мосту, великан подбежал и радостно крикнул, что они едут со свадьбы, и хотят опохмелиться. Получив свои два целковых, удалился. По возвращению, Ермолай рассказал, как в тот же день, на той же дороге, убили и ограбили купца. Возник вопрос: не с этого ли «праздника» возвращались удалые ребята? После этого, встречая Филофея, рассказчик говорил: «Стучит?».

Событие рассказывания в новелле Тургенева Стучит

Князь Мещерский отставил воспоминания о последних предсмертных минутах Ивана Сергеевича Тургенева: «Он стал в бреду говорить все время по-русски и, обращаясь к мужу дочери Виардо Клоди, Жоржу Шамро (который нашего языка не понимал) спрашивал его: «Веришь ли ты мне, веришь. Я всегда, всегда искренно любил, всегда, всегда, всегда был правдив и честен, ты должен мне верить… Поцелуй меня в знак доверия…». Шамро, которому я быстро переводил слова больного, исполнил его желание. Больной продолжал: «Я тебе верю, у тебя такое славное, русское, да, русское лицо..»… Тут у Ивана Сергеевича стали прорываться простонародные выражения: ему точно представлялось, что он умирающий русский простолюдин, дающий жизненные напутствования своим семьянам» [Мещерский 1983: 408].

«Простонародные выражения», которые режут ухо князю в речи умирающего писателя, буквально рассыпаны по страницам многих произведений И.С. Тургенева. При этом они играют значительную роль в организации повествования как «события рассказывания». Текст его творений насыщен диалогами, элементы которых также обильно включаются в авторскую речь. Слово у Тургенева выступает, прежде всего, как слово произнесенное, окрашенное всеми оттенками породившей его ситуации – личности говорящего, его социального положения, цели, времени и места общения. Одновременно происходит своеобразная интериоризация элементов речи персонажей, которые утрачивают свой инородный внешний характер, становятся частью языкового мировидения автора-повествователя, приобретая в ряде случаев статус символа, выражающего смысл и суть рассказываемого.

Характерный пример подобного использования «некодифицированных элементов» русской речи мы находим в рассказе И.С. Тургенева «Стучит». Эта новелла входит в книгу «Записки охотника», но, так же, как и рассказы «Живые мощи» и «Конец Чертопханова», была написана значительно позднее остальных произведений цикла – в июне 1874 года. Фабула рассказа проста. Барин-охотник, от лица которого ведется повествование, в середине очень жаркого лета едет прохладной ночью за покупками из глухой деревни в Тулу с крестьянином Филофеем, чьи лошади были наняты для поездки. По дороге на быстрой тройке, стук колес которой был слышен уже издалека, их обгоняет буйная полупьяная ватага мужиков, очень похожих на разбойников. Путников заставляют остановиться, но главарь мужиков со смиренным видом под смех своих товарищей всего лишь просит у барина на водку. Барин и Филофей продолжают путь, совершают все необходимые покупки и благополучно возвращаются в деревню, но вскоре узнают, что в ту же самую ночь, на той же самой дороге «какого-то купца ограбили и убили».

Обратимся к началу текста, его «сильной позиции», где происходит не только завязка фабулы, цепи событий, лежащих в основе повествования, но и его сюжета , то есть самого «события рассказывания».

«Что я вам доложу, – промолвил Ермолай, входя ко мне в избу, – а я только что пообедал и прилег на походную кроватку, чтоб отдохнуть немного после довольно удачной, но утомительной охоты на тетеревов – дело было в десятых числах июля и жары стояли страшные, – что я вам доложу: у нас вся дробь вышла.
Я вскочил с кроватки.
– Вышла дробь! Как же так! Ведь мы с собой из деревни почитай что фунтов тридцать взяли! целый мешок!
– Оно точно; и мешок был большой: на две недели бы хватило. Да кто его знает! Прореха, что ль, в нем произошла, – а только, как есть, нету дроби. так, зарядов на десять осталось.
– Что же мы станем теперь делать? Самые лучшие места впереди – на завтрешний день нам обещали шесть выводков.
– А пошлите меня в Тулу. Тут недалече: всего сорок пять верст. Духом слетаю и дроби привезу, коли прикажете, целый пуд» .

Примечательно, что рассказ начинается не словами самого повествователя, но репликой персонажа, который выступает в роли «вторичного нарратора». Тургенев не только делегирует ему право на сообщение информации, становящейся «пусковым крючком» разворачивающихся событий, но и фиксирует наше внимание на самом речевом акте: центральное место в начальной реплике Ермолая занимает глагол речи «доложу». Слова основного нарратора при этом вклиниваются в речь персонажа. Налицо драматизация повествования, причем вставной комментарий повествователя здесь отчасти сближается по своей функции с авторскими ремарками в тексте пьес. Этот комментарий, в свою очередь, включает в себя вставную конструкцию помогающую уточнить обстоятельства действия: «дело было в десятых числах июля и жары стояли страшные». Матрешечная композиция начального фрагмента способствует созданию рефлексивной перспективы речи, возникновению метатекстового измерения, благодаря которому происходит «осмысление высказывания относительно условий и условностей общения» [Шмелева 1994: 25]. Повествующий как бы смотрит на себя со стороны. «Я – это кто-то другой», – говорил Рембо.

У Тургенева повествователь одновременно и действует, и рассказывает об этом действии. Частью его действий как персонажа являются действия речевые. Он выступает и в роли основного, первичного нарратора, и нарратора вторичного, в ряду других говорящих персонажей. Таким образом, событие рассказывания развивается в двух планах – в плане основного повествования и в плане включенных воспроизводимых фрагментов разговоров. Характерно, что слова «жары стояли страшные», которыми заканчивается вставной фрагмент, имеют явную разговорную, сниженную окраску: в данном случае мы имеем дело со сменой речевых регистров. Следом идет диалог, целиком выдержанный в низком стилевом регистре. Реплики барина при этом так же включают в себя диалектизмы и просторечия: «Вышла дробь!» (здесь происходит «отзеркаливание» реплики Ермолая с изменением порядка слов и тема-рематической структуры высказывания), «почитай», «завтрешний». Далее диалог продолжается, но, по мере развертывания «события рассказа» все более активную роль начинает играть первичный повествователь, оценочная позиция которого выражается при помощи метатекстовых глаголов, описывающих манеру речи персонажей:

– Что ж? Лошадей нанять в Тулу прикажете? – пристал ко мне Ермолай.
– Да разве можно в этом захолустье найти лошадей? – воскликнул я с невольной досадой.
Употребляя глагол “пристал”, обладающий разговорно-сниженной окраской в функции глагола речи, Тургенев сразу решает несколько задач: 1) введение реплики персонажа; 2) характеристика выходящего за рамки социального этикета речевого поведения слуги по отношению к барину; 3) передача раздраженной реакции барина (здесь происходит своеобразная интерференция речевых планов – повествователь отходит от объективности и переходит на субъективированный язык, при этом стилистические границы между текстом реплик и вводящим и характеризующим эти реплики метатекстом оказываются размытыми). Ответная реплика барина содержит разговорно-сниженное «захолустье». Метатекстовый глагол “воскликнул” лишен интенциональной многоплановости, однако может служить в качестве примера мастерства Тургенева-рассказчика, искусно варьирующего глаголы речи. Отрывок повествования, следующий за этим экспрессивным обменом репликами, насыщен просторечиями: «Деревня, в которой мы находились, была заглазная, глухая; все ее обитатели казались голышами; мы с трудом отыскали одну – не то что белую, а мало-мальски просторную избу». Обращает на себя внимание контраст книжного оборота «мы находились» и разговорно-просторечного ряда: «заглазная, глухая»; «казались голышами»; «белую» (избу); «мало-мальски». Наиболее интересным в этом ряду представляется слово «заглазная». Данное прилагательное применялось по отношению к деревням, находившимся вне сферы непосредственного контроля помещиков, которые управляли ими «заглазно» (т.е. заочно). Герой рассказа, барин-охотник, не является хозяином деревни, о чем свидетельствует его торг по поводу аренды лошадей с местным жителем Филофеем (по отношению к «своему» барину подобная ситуация была бы невозможна).

“Оказалось, что Ермолай, нанимая Филофея, заявил ему, чтобы он не сомневался, что ему, дураку, заплатят. и только! Филофей, хотя и дурак, – по словам Ермолая, – не удовлетворился одним этим заявлением. Он запросил с меня пятьдесят рублей ассигнациями – цену громадную; я предложил ему десять рублей – цену низкую. …
– Эх ты, Филофей, прямой Филофей! – воскликнул, наконец, Ермолай и, уходя, в сердцах хлопнул дверью.
Филофей ничего ему не возразил, как бы сознавая, что называться Филофеем, точно, не совсем ловко и что за такое имя даже упрекать можно человека, хотя собственно виноват тут поп, которого при крещении не ублаготворили как следует”.

При всей внешней незатейливости описываемой ситуации, речевая композиция приведенного отрывка отличается достаточно сложным, многоплановым характером. Начинается отрывок с предложений, передающих в косвенной форме речь Ермолая. Самое интересное в них – причудливое переплетение интенций и интонаций Ермолая и рассказчика. Эффект всецелой вовлеченности рассказчика в происходящее создается путем вставки эмоционального восклицания («и только!»), а также иронической переакцентуации рассказчиком инвектив «верного слуги» барина-охотника. Следующая затем реплика Ермолая направлена на издевательское обыгрывание самого имени крестьянина: «Эх ты, Филофей, прямой Филофей!». Содержащийся в данной реплике метаязыковой подтекст выводится повествователем наружу, при этом текст очередного вставного комментария насыщается словами речевого самоописания: “возразил”, “называться”, “имя”, “упрекать”. Мы переключаемся с содержания на форму речи. В светлое поле сознания читателя вводится имя ключевого персонажа. При этом автор намеренно задерживает наше внимание на имени крестьянина. Оно становится предметом самооценки самого персонажа («называться Филофеем, точно, не совсем ловко и что за такое имя даже упрекать можно человека»), а также поводом для попутного комментария барина-рассказчика, снисходительно и иронично оценивающего действия ономатета – попа, который подспудно также воспринимается им как представитель низшего класса.

В приведенном отрывке происходит косвенная актуализация ассоциаций, связанных с именем «Филофей». Образованное от этого слова уменьшительное «Филя», стало в народе синонимом простака, разини, несообразительного человека . На его базе возникает сложное слово “простофиля”. Комплекс ассоциаций, связанных с именем главного персонажа, актуализируется в ходе повествования. Противопоставление простота/сложность играет ведущую роль при демонстрации особенностей речевого поведения персонажей. Так, реакция барина-рассказчика на приближающуюся в лице разбойников смерть носит сложный рефлективный характер:

«Вспомнился мне стих Жуковского (там, где он говорит об убийстве фельдмаршала Каменского):
Топор разбойника презренный.
А не то – горло сдавят грязной веревкой. да в канаву. хрипи там да бейся, как заяц в силке..».

Контрастным по отношению к этому не лишенному самолюбования, искусственному способу выражения своих мыслей и чувств выглядит описание речевого поведения Филофея, который воспринимает ситуацию просто, далек от какой-либо рефлексии и рисовки и предстает перед лицом смерти прежде всего крестьянином-хозяином:

– Как есть разбойники, – шепнул мне Филофей через плечо.
– Да чего же они ждут? – спросил я тоже шёпотом.
– А вон там впереди, в ложбине, над ручьем, мостик. Они нас там! Они всегда этак. возле мостов. Наше дело, барин, чисто! – прибавил он со вздохом, – вряд ли живых отпустят; потому им главное: концы в воду. Одного мне жаль, барин: пропала моя троечка, – и братьям-то она не достанется.

В одном из своих эссе, посвященных поэтике драмы, М.Метерлинк отмечал: «Рядом с необходимым диалогом почти всегда идет другой диалог, кажущийся – лишним. Вы увидите, что достоинство и продолжительность этого бесполезного диалога определяет качество и не поддающуюся выражению значимость произведения» [Метерлинк, 1915, с. 72]. «Лишний» диалог о котором пишет Метерлинк, составляет основу события рассказывания в новелле «Стучит»: ряд деталей в высказываниях персонажей, которые прямо не связаны с ходом действия и, строго говоря, являются лишними с точки зрения развития интриги новеллы, приобретают обобщенный, символический смысл. Самыми интересными и значимыми в этом отношении являются заключительные диалоги барина-рассказчика и Филофея.

После того, как опасность миновала, рассказчик стыдится пережитой паники, и, стремясь отвлечься, переключается на Филофея, выпытывая у него, почему тот в лихой час пожалел лошадей, а о жене и детях не вспомнил. Крестьянин же в ответ замечает:

– Да чего их жалеть-то? Ведь ворам в руки они бы не попались. А в уме я их всё время держал – и теперь держу. во как. – Филофей помолчал. – Может. из-за них Господь Бог нас с тобой помиловал.

Филофей в своих репликах много раз упоминает Бога. Это, безусловно, не случайно. К концу рассказа выводится наружу внутренняя форма имени «Филофей» – «любящий Бога». Изменяется оценочный ореол этого имени – минус оборачивается плюсом, низ становится верхом. При этом параллельно возникает возможность для переосмысления речевого поведения и самого образа барина-рассказчика. Любопытные результаты дает сопоставление диалогизированных фрагментов повествования из финала рассказа.

I. «Уже почти рассвело, когда мы стали подъезжать к Туле. Я лежал в забытьи полусна.
– Барин, – сказал мне вдруг Филофей, – посмотрите-ка; вон они стоят у кабака. ихняя телега-то.
Я поднял голову. точно, они: и телега их, и лошади. На пороге питейного заведения внезапно показался знакомый великан в полушубке.
– Господин! – воскликнул он, помахивая шапкой, – ваши денежки пропиваем! А что, кучер, – прибавил он, качнув головой на Филофея, – чай, заробел этта-ась?
– Превеселый человек, – заметил Филофей, отъехавши сажен на двадцать от кабака»
II. «Я в деревне Филофея оставался еще дней пять. Бывало, как только встречу его, всякий раз говорю ему: «А? стучит?»
– Веселый человек, – ответит он мне всякий раз и сам засмеется».

В первом из приведенных отрывков обращают на себя внимание наречия образа действия «вдруг», «внезапно». Эти словесные детали выполняют в тексте рассказа ретроспективную функцию, отсылая нас к описанию ночной встречи с главарем разбойников : «… Вот поравнялись мы с телегой. вдруг великан в полушубке прыг с нее долой – и прямо к нам!». Выстраивается цепь структурных подобий: первая встреча с разбойником, внушающая смертельный страх – вторая встреча с ним, вызывающая смех, и, наконец, – ряд встреч с Филофеем, в ходе которых каждый раз повторно проигрывается пережитая ситуация и ее речевое сопровождение. Может показаться, что заключительная реплика Филофея представляет собой лишь небольшую вариацию его исходной реплики. Однако, на самом деле, первоначальные смыслы подвергаются существенной переакцентуации. Дело в том, что в качестве адресата слов «Веселый человек» выступает сам барин. И здесь возникает причудливая игра смыслов. С одной стороны, эти слова характеризуют шутника-разбойника. С другой же стороны, они обращены к шутнику-барину. И это совпадение речевых ролей весьма показательно. Разбойник и барин оказываются в одном ряду. Повествование выходит на метауровень тургеневского цикла, отсылая нас к ключевой теме взаимоотношений помещиков-хозяев и крепостных крестьян, угнетателей и угнетенных.

В итоге безличное предложение, вынесенное в заглавие рассказа и повторяемое барином-рассказчиком при его встречах с Филофеем, приобретает обобщенное, символическое значение. «Стучит» за спиною беспечного и праздного класса надвигающийся русский бунт – «бессмысленный и беспощадный».

Литература
Метерлинк М. Трагедия каждого дня. // М. Метерлинк Полн.собр.соч. т. 4.– Петроград, 1915.
Мещерский А.А. Предсмертные часы И.С. Тургенгева //Иван Сергеевич Тургенев в воспоминаниях современников. В двух томах. Т. 2. – М., 1983,
Поль Рикёр. Время и рассказ. Т.1 Интрига и исторический рассказ. – М.; СПб. Университетская книга, 1998.
Татару Л.В. Композиционный ритм и когнитивная логика нарративного текста (сборник Дж. Джойса “Дублинцы”)// Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2008. – № 75.
Тургенев И.С. Записки охотника// И.С. Тургенев Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Т.4. – М.-Л., 1963.
Тургенев И.С. Стихотворения в прозе // И.С. Тургенев Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Т.13. – М.-Л., 1967
Шмелева Т.В. Семантический синтаксис. Курс лекций. Красноярск, 1994.

Иван Тургенев – Стучит !

Иван Тургенев – Стучит ! краткое содержание

Стучит ! – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Иван Сергеевич Тургенев

(Из цикла “Записки охотника”)

– Что я вам доложу, – промолвил Ермолай, входя ко мне в избу, – а я только что пообедал и прилег на походную кроватку, чтоб отдохнуть немного после довольно удачной, но утомительной охоты на тетеревов – дело было в десятых числах июля и жары стояли страшные, – что я вам доложу: у нас вся дробь вышла.

Я вскочил с кроватки.

– Вышла дробь! Как же так! Ведь мы с собой из деревни почитай что фунтов тридцать взяли! целый мешок!

– Оно точно; и мешок был большой: на две недели бы хватило. Да кто его знает! Прореха, что ль, в нем произошла, – а только, как есть, нету дроби. так, зарядов на десять осталось.

– Что же мы станем теперь делать? Самые лучшие места впереди – на завтрешний день нам обещали шесть выводков.

– А пошлите меня в Тулу. Тут недалече: всего сорок пять верст. Духом слетаю и дроби привезу, коли прикажете, целый пуд.

– Да когда же ты поедешь?

– А хоть сейчас. Чего мешкать? Только вот что: надо будет лошадей нанять.

– Как лошадей нанять! А свои-то на что?

– На своих ехать нельзя. Коренник захромал. страсть!

– Это с каких пор?

– А вот намеднись, – кучер его ковать водил. Ну и заковал. Кузнец, должно, попался неладный. Теперь даже на ногу ступить не может. Передняя нога. Так и несет ее. как собака.

– Что ж? расковали его, по крайней мере?

– Нет, не расковали; а непременно расковать его следует. Гвоздь-то ему, чай, в самое мясо вогнат.

Я велел позвать кучера. Оказалось, что Ермолай не солгал: коренник действительно не ступал на ногу. Я немедленно распорядился, чтобы его расковали и поставили на сырую глину.

– Что ж? Лошадей нанять в Тулу прикажете? – пристал ко мне Ермолай.

– Да разве можно в этом захолустье найти лошадей? – воскликнул я с невольной досадой.

Деревня, в которой мы находились, была заглазная, глухая; все ее обитатели казались голышами; мы с трудом отыскали одну – не то что белую, а мало-мальски просторную избу.

– Можно, – ответил Ермолай с обычной своей невозмутимостью. – Вы про здешнюю деревню сказали верно; а только в этом самом месте проживал один крестьянин. Умнеющий! Богатый! Девять лошадей имел. Сам-то он помер, и старший сын теперь всем орудует. Человек – из глупых глупый, ну, однако, отцовское добро протрясти еще не успел. Мы у него лошадьми раздобудемся. Прикажите, я его приведу. Братья у него, слышно, ребята шустрые. а все-таки он им голова.

– Почему же это так?

– А потому – старшой! Значит, младшие – покоряйся! – Тут Ермолай сильно и непечатно отозвался о младших братьях вообще. – Я его приведу. Он простой. С ним – да не сговориться?

Пока Ермолай ходил за “простым” человеком, мне пришло в голову: не лучше ли мне самому съездить в Тулу? Во-первых, я, наученный опытом, плохо надеялся на Ермолая; я послал его однажды в город за покупками, он обещался исполнить все мой поручения в течение одного дня – и пропадал целую неделю, пропил все деньги и вернулся пеший – а поехал на беговых дрожках. Во-вторых, у меня был в Туле барышник знакомый; я мог купить у него лошадь на место охромевшего коренника.

“Решенное дело! – подумал я. – Съезжу сам; а спать можно и в дороге благо тарантас покойный”.

– Привел! – воскликнул четверть часа спустя Ермолай, вваливаясь в избу. Вслед за ним вошел рослый мужик в белой рубахе, синих портах и лаптях, белобрысый, подслеповатый, с рыжей бородкой клинушком, длинным пухлым носом и разинутым ртом. Он, точно, смотрел “простецом”.

– Вот извольте, – промолвил Ермолай, – лошади у него есть, и он согласен.

– То ись, значит, я. – заговорил мужик сиповатым голосом и с запинкой, встряхивая свои жидкие волосы и перебирая пальцами околыш шапки, которую держал в руках. – Я, значит.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Мужик потупился и словно задумался.

– Как меня зовут-то?

– Да; как твое имя?

– А имя мне будет – Филофей.

– Ну вот что, братец Филофей; у тебя, я слышал, есть лошади. Приведи-ка сюда тройку, мы их заложим в мой тарантас, – он у меня легкий, – и свези ты меня в Тулу. Теперь ночь лунная, светло и ехать прохладно. Дорога у вас тут какова?

– Дорога? Дорога – ничего. До большака верст двадцать будет – всего. Одно есть местечко. неладное; а то ничего.

– Какое такое местечко неладное?

– А речку вброд переезжать надоть.

– Да разве вы сами в Тулу поедете? – осведомился Ермолай.

– Ну! – промолвил мой верный слуга и тряхнул головою. – Н-н-у! повторил он, сплюнул и вышел вон.

Поездка в Тулу, очевидно, уже не представляла ему ничего привлекательного; она стала для него пустым и незанимательным делом.

– Ты дорогу хорошо знаешь? – обратился я к Филофею.

– Как нам дороги не знать! Только я, значит, воля ваша, не могу. потому как же этак вдруг.

Оказалось, что Ермолай, нанимая Филофея, заявил ему, чтобы он не сомневался, что ему, дураку, заплатят. и только! Филофей, хотя и дурак, по словам Ермолая, – не удовлетворился одним этим заявлением. Он запросил с меня пятьдесят рублей ассигнациями – цену громадную; я предложил ему десять рублей – цену низкую. Принялись мы торговаться; Филофей сперва упорствовал, потом стал сдаваться, но туго. Вошедший на минутку Ермолай начал меня уверять, что “этот дурак” (вишь, полюбилось слово! – заметил вполголоса Филофей), “этот дурак совсем счету деньгам не знает”, – и кстати напомнил мне, как лет двадцать тому назад постоялый двор, устроенный моей матушкой на бойком месте, на перекрестке двух больших дорог, пришел в совершенный упадок оттого, что старый дворовый, которого посадили туда хозяйничать, действительно не знал счета деньгам, а ценил их по количеству – то есть отдавал, например, серебряный четвертак за шесть медных пятаков, причем, однако, сильно ругался.

– Эх ты, Филофей, прямой Филофей! – воскликнул наконец Ермолай и, уходя, в сердцах хлопнул дверью.

Филофей ничего ему не возразил, как бы сознавая, что называться Филофеем, точно, не совсем ловко и что за такое имя даже упрекать можно человека, хотя, собственно, виноват тут поп, которого при крещении не ублаготворили как следует.

Наконец мы, однако, сошлись с ним на двадцати рублях. Он отправился за лошадьми и чрез час привел их целых пять на выбор. Лошади оказались порядочные, хотя гривы и хвосты у них были спутанные и животы – большие, растянутые, как барабан. С Филофеем пришло двое его братьев, нисколько на него не похожих. Маленькие, черноглазые, востроносые, они, точно, производили впечатление ребят “шустрых”, говорили много и скоро “лопотали”, как выразился Ермолай, – но старшому покорялись.

Они выкатили тарантас из-под навеса да часа полтора возились с ним и с лошадьми; то отпускали веревочные постромки, то прикручивали их туго-натуго! Обоим братьям непременно хотелось запречь в корень “чалого”, потому “ён с горы спущать могит”, – но Филофей решил: кудластого! Так кудластого и заложили в корень.

Краткое содержание Стучит! Тургенев

Стучит!

Дело было в десятых числах июля. Я прилег отдохнуть после удачной охоты на тетеревов, когда ко мне вошел Ермолай и сообщил, что у нас кончилась дробь. Он предложил послать его за дробью в Тулу, которая была в 45-ти верстах от нас. На моих лошадях Ермолай ехать не мог – захромал коренник, но лошадей можно было взять у местного крестьянина, которого Ермолай назвал “из глупых глупым”. Пока Ермолай ходил за ним, я решил ехать в Тулу сам. Я плохо надеялся на Ермолая, который мог вернуться через несколько дней без денег, дроби и лошадей.

Через четверть часа Ермолай привел рослого, белобрысого и подслеповатого мужика с рыжей бородой клинышком, длинным пухлым носом и разинутым ртом. Звали его Филофей. Договорившись с Филофеем об оплате в 20 рублей, мы тронулись в путь. Мой верный слуга Ермолай, обидевшись, что я не пустил его в Тулу, даже не простился со мной.

По дороге я заснул. Разбудило меня странное бульканье. Я поднял голову и увидел, что вокруг тарантаса простирается водная гладь, а впереди, на козлах, неподвижно сидит Филофей. Оказалось, что Филофей немного ошибся, пропустил брод, и теперь ждал, что

Меня разбудил Филофей. На этот раз тарантас стоял по самой середине большой дороги. Филофей сказал: “Стучит! Стучит!”. И точно, вдалеке слышался прерывистый стук колес. Филофей объяснил, что под Тулой “шалят”, и это могут быть разбойники. Через полчаса звуки стали ближе, уже был слышен свист и бряцанье бубенчиков. Я вдруг уверился, что за нами едут недобрые люди.

Через 20 минут нас нагнали. Я приказал Филофею остановиться – убежать все равно было невозможно. Тут же большая телега, запряженная тройкой, обогнала нас и загородила дорогу. В телеге находилось 6 человек, все пьяные. Правил телегой какой-то великан в полушубке. Они поехали шагом, мы – за ними. Миновать телегу нам не давали. Впереди, в ложбине над ручьем, виднелся мостик. По мнению Филофея, именно там нас и собирались грабить.

Вдруг тройка с гиканьем понеслась, и, доскакав до мостика, остановилась сбоку дороги. Когда мы поравнялись с телегой, с нее спрыгнул великан – и прямо к нам. Положив руки на дверцы и осклабившись, великан скороговоркой сообщил, что едут они с веселой свадьбы, и попросил денег на опохмел. Я дал ему два целковых. Он схватил деньги, прыгнул на телегу, и только мы их и видели.

Опомнились мы с Филофеем не сразу. Подъезжая к Туле, мы увидели у кабака знакомую телегу и торопливо проехали мимо. В тот же вечер мы вернулись в деревню Филофея, и я рассказал о случившемся Ермолаю. Два дня спустя он сообщил мне, что в ту ночь, когда мы ездили в Тулу, на той же самой дороге ограбили и убили какого-то купца. Уж не с этой ли “свадьбы” возвращались наши удальцы? В этой деревне я оставался дней 5, и каждый раз встречая Филофея, говорил ему: “А? стучит?”.

Вариант 2

События пришлись на первую декаду июля. Удачно поохотившись, рассказчик прилег отдохнуть. Покой его нарушил вошедший Ермолай, он сказал, что кончилась дробь. Он вызвался поехать в Тулу, она находилась в сорока пяти верстах от места, где были охотник с Ермолаем. На лошадях охотника, ехать было невозможно, захромал коренник. Ермолай пошел за местным крестьянином, у которого можно было взять лошадь. Но пока тот ходил, рассказчик решил ехать сам. Нельзя было надеяться на Ермолая, он вполне мог приехать через несколько дней не то, что без дроби, а и без денег и лошади. Ко всему, в Туле можно было купить новую лошадь для себя.

Спустя некоторое время пришел Ермолай, а вместе с ним рослый мужичок, с рыжей бородкой, пухлым носом и открытым ртом. Имя ему было Филофей. Сойдясь на цене в двадцать рублей, путники отправились в дорогу. Обиженный Ермолай, не захотел попрощаться с охотником. По пути рассказчик придремал. Разбудил его звук булькающей воды. Приподнявшись, он увидел, что тарантас в воде, а Филофей сидящий на козлах ждет, куда направит его коренник. Стало известно, что мужик пропустил брод и надеялся, что лошадь укажет правильный путь. Выбравшись из реки, рассказчик уснул. Разбудил его Филофей, со словами: “Стучит! Стучит!”. Вдалеке послышался стук колес, по словам Филофея, это могли быть разбушевавшиеся разбойники. Спустя полчаса звуки стали громче, и было понятно, что их преследуют нехорошие люди. Нагнали их через двадцать минут. Рассказчик попросил Филофея замедлить ход. Тут же дорогу перегородила большая телега с тройкой лошадей. В ней пребывало шесть пьяных людей. Во главе телеги сидел великан, одетый в полушубок.

Дальше по пути был мостик над ручьем, Филофей предположил, что там их и собираются ограбить. Остановившись на мосту, великан подбежал и радостно крикнул, что они едут со свадьбы, и хотят опохмелиться. Получив свои два целковых, удалился. По возвращению, Ермолай рассказал, как в тот же день, на той же дороге, убили и ограбили купца. Возник вопрос: не с этого ли “праздника” возвращались удалые ребята? После этого, встречая Филофея, рассказчик говорил: “Стучит?”.

Ссылка на основную публикацию