Орел-меценат анализ
Орел-меценат анализ произведения Салтыкова-Щедрина
Введение. Сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина – один из жанров в творчестве писателя, причем далеко не определяющий. Тем не менее “сказочный цикл” создавался им в поздний период творческого пути и вобрал в себя все идейно-художественные принципы сатирика, весь богатый жизненный и литературный опыт.
В кратких сказочных произведениях писателя в иносказательном виде изображена буквально вся жизнь русского общества второй половины XIX века. Каждая сказка посвящена какой-либо серьезной проблеме. “Орел-меценат” – язвительная сатира на псевдопросветительскую деятельность власть имущих.
История создания. “Орел-меценат” был написан в начале 1884 г. Салтыков-Щедрин планировал опубликовать сказку в “Отечественных записках”, но по цензурным соображениям отказался от этого.
При попытке напечатать сказку в “Северном вестнике” писатель получил характерный ответ цензора Сватковского: “Многие выражения, слова и намеки придают всему рассказу русский оттенок”.
Он был абсолютно прав: Салтыков-Щедрин зло высмеивал просветительскую деятельность русского царизма. После запрета сказка была опубликована за рубежом в газете “Общее дело” за 1886 г. Первая публикация в России была осуществлена в 1906 г.
Смысл названия. В названии и кратком авторском вступлении к сказке уже заложен сатирический смысл. Орел – царь птиц, он от природы “хищен, плотояден. исключительно антивегетарианец”. Намек на русского императора достаточно прозрачен. Орлу предназначается стать меценатом, т. е. покровительствовать, добровольно оказывать помощь в развитии наук и искусств. Сразу же становится понятно, что ничего хорошего из этой изначально благой затеи не выйдет. Хищная натура орла когда-нибудь проявится и “Просвещение прекратит течение свое”.
Жанр. Сатирическая сказка.
Тема. Центральная тема сказки – сатирическое изображение политики всесильного монарха в области культуры, искусства и науки. “Просвещение” в произведении берет начало от скуки орла. На самом деле ему глубоко наплевать на науки и искусства. Собрав себе дворню, орел невольно “приобщается” к культуре: появляются духовой оркестр, скоморохи, гадалка.
Дальше – больше: в “дворнях полагаются науки и искусства”, хотя бы для того, чтобы поддержать авторитет господина. Приближенные начинают упрекать орла в невежестве и добиваются своего: начинается “золотой век”. Предпринятые меры явно намекают на отчасти силовое насаждение Просвещения Петром I и дальнейшее развитие этого процесса: разучивание гимна, выдумывание “новых кунштюков”, “просветительный” налог, учреждение “академии де сиянс”.
Самой смехотворной выглядит раздача воронятам популярной и выходившей во второй половине XIX века “азбуки-копейки”. Салтыков-Щедрин, конечно же, слишком сгущает краски. Русские императоры получали блестящее образование. Орел же в сказке невероятно глуп. Его главное требование к наукам и искусствам – прославление себя любимого.
Конец “золотого века” связан с попытками приближенных образовать самого орла. Расправа с надоевшими до смерти совой и соколом – только первый этап неизбежной реакции. Писатель своеобразно описывает печальный, неоднократно повторяющийся в истории факт: просвещение и деспотизм – абсолютно несовместимые понятия. Образованный человек не может оставаться рабом. Власть приходит к выводу, “что весь вред от наук идет”, и раздается громкий крик властелина: “Шабаш!”.
Проблематика. Огромное значение в сказке имеет проблема приспособленчества и холопства в культуре. Снегирь, дятел и соловей, конечно, обладают определенными талантами. Однако они вынуждены в творчестве восхвалять своего господина и превращаться в бездарности.
Двигательным мотивом “просветителей” становится не развитие культуры, а материальные соображения: придворная должность, получение средств на издание исследований, наконец, “ожерелье из муравьиных яиц”. Это приводит к крайне низкому уровню культуры. В состязании поэтов победу одерживает В. К. Тредиаковский, имя которого в эпоху Салтыкова-Щедрина было нарицательным для изображения полной бездарности.
Герои. Орел, ястреб, сокол, снегирь, дятел, соловей и др.
Композиция. Сказка имеет авторские вступление и заключение. В основной части описано начало и конец “золотого века” и эпохи Просвещения в птичьем царстве.
Чему учит автор. Сказка заканчивается многозначительной фразой главного героя: “Сие да послужит орлам уроком!”. “Урок” наглядно показал, что хищническая жизнь несовместима с развитием искусств и наук, а абсолютная власть – с подлинной культурой.
Орёл-меценат
Очень кратко
Собрав дворню, орёл учреждает науки и искусства, но просвещение не идёт ему на пользу. Орёл остаётся невежественным, кровожадным самодуром, а помощники — ворами и интриганами.
Поэты наделяют орлов храбростью, благородством и великодушием, нередко сравнивая с ними городовых. Рассказчик сомневается в благородных свойствах орлов, утверждая, что это всего лишь хищные птицы. Орлы сильны, дальнозорки, быстры и беспощадны, и при их появлении всё пернатое царство спешит притаиться от страха, а не от восхищения, как уверяют поэты.
А живут орлы всегда в отчуждении, в неприступных местах, хлебосольством не занимаются, но разбойничают, а в свободное от разбоя время дремлют.
Нашёлся, однако, орёл, который захотел «так пожить, как в старину помещики живали». Позвал он ястреба, коршуна да сокола и велел им собрать для себя дворню из разных птиц. Дворня станет его холить и утешать, а он, оставаясь кровожадным, станет её в страхе держать.
Нагнали хищники со всех сторон разнообразнейших птиц. На всё согласных ворон поставили за «мужичков» отвечать, коростелей и гагар музыкантами сделали, попугаи стали скоморохами, сороке-воровке ключи от казны доверили, сычи да филины ночными сторожами стали. Всех «записали в ревизские сказки и выдали окладные листы» и спохватились: не учли, что в дворне у орла науки и искусства должны быть. На эту роль сгодились три птицы: снегирь, дятел и соловей.
Снегирь был шустрой пташкой. Выучившись в школе кантонистов и послужив в полку писарем, он начал издавать газету «Вестник лесов». Только не получалась у снегиря газета. «То чего-нибудь коснётся — ан касаться нельзя; то чего-нибудь не коснётся — ан касаться не только можно, но и должно. А его за это в головку тук да тук». Вот и решил он пойти в дворню к орлу и восхвалять его безнаказанно.
Дятел, скромный ученый, вёл уединённую жизнь. Целые дни сидел он на сосновом суку, усердно долбил и надолбил «целую охапку исторических исследований: ««Родословная лешего», «Была ли замужем баба-яга», «Каким полом надлежит ведьм в ревизские сказки заносить?» и прочее». Издателя для книжиц своих дятел найти не смог и решил пойти к орлу в дворовые историографы в надежде, что новоявленный барин исследования его напечатает.
Соловья же любил весь мир, песни его слушали, затаив дыхание, но был он чрезмерно сладострастен и честолюбив.
Мало было ему вольной песней по лесу греметь… Думалось: орёл ему на шею ожерелье из муравьиных яиц повесит, всю грудь живыми тараканами изукрасит, а орлица будет тайные свидания при луне назначать…
Орёл был не против наук и принял всех троих. Начался в дворне у орла «золотой век». Скворцы гимн разучивают, коростели и гагары на трубах играют, попугаи новые шутки выдумывают. С ворон стали брать «просветительный» налог, для соколят и ястребят учредили кадетские корпуса, а для сов, филинов и сычей — академию. Воронятам купили по экземпляру азбуки. Самого старого скворца назвали Василием Кирилычем Тредьяковским, назначили стихотворцем и велели состязаться с соловьём.
В день смотра наук и искусств наибольший успех имел снегирь, прочитавший такой лёгкий фельетон, «что даже орлу показалось, что он понимает». В фельетоне говорилось, что холопское житьё лучше барского — у барина забот много, а холопу за барином горя нет. Когда у холопа совесть была, то он без штанов ходил, а теперь, как совести ни капельки не осталось, он разом по две пары штанов надевает. Орёл слушал и соглашался.
Соловей принялся петь орлу про радость холопа, узнавшего, что бог послал ему помещика; про великодушие орлов, которые холопам на водку не жалеют. Но не умещалось искусство в эти «холопские» рамки, то там, то тут выпирало. Не мог понять орёл песню соловья и позвал Тредьяковского. Василий Кирилыч так ясно те же «холопские сюжеты» изложил, что орёл только поддакивал. После наградил барин старого скворца ожерельем из муравьиных яиц, а соловья велел убрать с глаз долой.
Хотя дело просвещения в орлиной дворне продвигалось, бывалый снегирь затаился: почувствовал, «что всей этой просветительной сутолоке последует скорый и немилостивый конец», и оказался прав. Ошибку допустили сокол и сова, задумав обучить орла грамоте пор лёгкому «звуковому методу», но и через год орёл делал ошибки — «вместо „Орёл“ подписывался „Арёл“».
Как и все учителя, сокол и сова «не давали орлу ни отдыха, ни срока» и отношения между ними стали натянутыми. Однажды сова с самого утра начала орла грамматике учить. Два раза попросил её орёл уйти, а на третий разорвал надвое. Та же участь настигла и сокола, когда он арифметическую задачку барину задал.
Вся кровь в нём вскипела при мысли, что он говорит «всё», а холоп осмеливается возражать: «не всё». А… когда у орлов кровь закипает, то они педагогические приёмы от крамолы отличать не умеют.
Все сразу поняли, что «золотой век» на исходе. Надвигался мрак невежества с «междоусобием и всяческою смутою». Через месяц всё развалилось настолько, «что даже пищу орлу с орлицей начали подавать порченую».
Чтоб оправдать себя, ястреб и коршун свалили всё на просвещение. В доказательство начали они «открывать заговоры», в каждом из которых непременно была замешана какая-нибудь книга. Розыски, следствия, судбища продолжались, пока орёл наукам конец не положил.
Дворня опустела. Оставшиеся без присмотра вороны собрались в стаю и улетели. Погнался за ними орёл, но догнать не смог: «сладкое помещичье житьё до того его изнежило, что он едва крыльями мог шевелить». Тогда сказал орёл орлице: «Сие да послужит орлам уроком!». Но что это значило, «то ли, что просвещение для орлов вредно, или то, что орлы для просвещения вредны, или, наконец, и то и другое вместе, — об этом он умолчал».
Краткое содержание сказки «Орел-меценат» М. Е. Салтыков-Щедрина
Сатирическую сказку «Орел-меценат» Салтыков-Щедрин написал в 1884 году. В ней он в иносказательной форме высмеял негативные явления русского общества. Рекомендуем прочитать краткое содержание «Орел меценат» для читательского дневника, чтобы лучше подготовиться к уроку литературы. Автор обличает мнимую, глупую просветительскую деятельность высших слоев общества.
Основные персонажи сказки
- Орел – глупый и самолюбивый. Ему становится скучно, и он решает ввести в жизнь других птиц образование и искусство.
- Сокол и сова – начинают заниматься образованием самого Орла.
- Другие птицы.
«Орел-меценат» очень краткое содержание
М. Е. Салтыков-Щедрин «Орел меценат» краткое содержание для читательского дневника:
В этом произведении власть в лесах-полях захватывает Орёл. Понятно, что он не лев, даже не медведь, что орлы обычно живут разбоем… Но этот Орёл решил другим пример дать, пожить как помещик.
Он собрал хищных птиц: ястреба, сокола и коршуна. Уже эти «опричники» собрали для него «дворню»: попугаи – скоморохи, вороны – мужичье. Сорока-воровка за казну отвечает, гагары – за музыку. И вспомнили, что нужны ещё науки-искусства. Ввели, конечно, налог с мужиков на просвещение.
Позвали для их утверждения при «дворе» соловья, снегиря и дятла. Соловей – всеобщий любимец, все сладко воспоёт. Дятел – ученый, который выдалбливал информацию по капле и создал «важнейшие» труды о родословной лешего и подобное.
Вот только никто не хотел их печатать, вот Дятел и решил обратиться к Орлу. Снегирь же пробовал издавать газету, но никак не мог угадать с темами: то напишет не о том, то не напишет о том, что нужно. Хвалили они Орла, воспевали, родословную от Солнца его повели. И ещё «добрый» Орёл мышь пощадил – тоже подвиг.
Ещё Сова и Сокол стали мучить Орла науками. А то не дело – академию открыл Орёл, а сам не знает ни азбуки, ни цифр. Сова учила его читать и писать, но такой оказался ученик сложный, что даже через год с ошибкой писал своё имя. Орлице стали нашептывать, что заморят его науками, она мужа предостерегла.
И вот с утра Сова пристала к Орлу с учением. Он её дважды предупредил, но та почувствовала свою «власть» над глупым Орлом и не отстала. Он её и разорвал. А на арифметическую задачу о дележе добычи Орёл ответил, что он – владыка и ничего ни с кем делить не собирается.
Прошел золотой век просвещения, дворня стала потихоньку разбегаться. В попытке вернуть последних «мужиков-воронов», Орёл выдохся. Жене он сказал, что наука и Орлы вещи несовместимые. Вот только что кому или кто чему вредней – вопрос.
Основная мысль сказки: нельзя насильно навязывать людям тягу к знаниям и любовь к культуре. Автор, смотря на пример Петра I, который пытался образовать всех силой, заключает, что от такого деспотизма становится только хуже. Насильно знания и культуру привить нельзя.
Это интересно: Рассказ М. Е. Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик» был написан в 1869 году и является одним из первых сатирических сказок автора. Прочитать краткое содержание «Дикого помещика» Салтыкова-Щедрина можно на нашем сайте. Произведение относится к ярким примерам социально-политической сатиры в русской литературе реализма
Короткий пересказ «Орел меценат»
Краткое содержание «Орел меценат» Салтыков-Щедрин:
Однажды орлу надоело жить в отчуждении от всех остальных птиц. Захотелось ему двор организовать, чтоб было так, как в старину жили. Вороны были б челядью, сплетни носили да приказы выполняли, попугаи развлекали, сорока варила бы кашу, скворцы песни пели, ночные птицы дозором в темное время летали, а хищники дневные добывали б пищу.
Позвал тогда орел ястреба, коршуна и сокола, и повелел им собрать дворовых птиц. Полетели посланцы и нагнали ворон, духовой оркестр сделали из коростелей и гагар, попугаев шутами вырядили, сороке как знатной воровке доверили ключами от казны заведовать, а сов, сычей и филинов обязали дозор нести по ночам. Но чего-то не хватало.
Во всех царских дворах были в почете науки и искусства. Но при дворе орла такого не было. Обидно стало снегирю, дятлу и соловью, и пришли они просить принять их ко двору. Снегирь лесные известия хотел издавать, чтоб в них орла славить. Дятел был историком и писал книги, которые никто не хотел печатать, поскольку никого не интересовали родословные. А соловей был честолюбив и хотел снискать себе славу пением.
Убедил таки сокол орла, что нужно при дворе развивать науки и искусства. Так настал «золотой век». Скворцы учили гимны и оды, оркестр духовой новые мелодии, молодые хищники поступали в кадетские корпуса. И даже воронятам дали азбуку. А самого умудренного опытом скворца назначили стихотворцем и повелели состязаться с соловьем.
На следующий день фельетоны и рассказы снегиря впечатлили орла, который соглашался со всем, что произносила птица. Благосклонно отнеслись и к дятлу, начавшему рассказ о происхождении от самого солнца рода орла.
Но соловей успеха не обрел. Как бы витиевато он не пел, владыка понять не мог, о чем именно звучали песни. Скворец перепел песни соловья доступным для понимания языком. И ему-то владыка отдал все награды, а соловья продали в трактир.
И все было б хорошо, если бы не вздумали учить грамоте самого орла. Тот терпел постоянные наставления учителей, но ничему выучиться не мог, и только злился. До тех пор, пока не разорвал всех надоедающих преподавателей.
Так «золотой век» начал приходить в упадок, поскольку все стали бояться за свою жизнь. Начались распри и гонения за любовь к науке. Так двор и разбежался кто куда. Орел провозгласил, что происшедшее будет уроком всем орлам. И был прав. Незачем что-то навязывать тому, у кого другие жизненные приоритеты.
Читайте также: Сатирическая сказка «Карась-идеалист» М. Салтыков-Щедрин написал в 1884 году. В своем произведении автор с изрядной долей сатиры отобразил особенности социального уклада второй половину XIX века. Рекомендуем прочитать краткое содержание «Карась-идеалист» для читательского дневника. Пересказ будет полезен также для подготовки к уроку литературы.
Сюжет сказки «Орел-меценат» с цитатами
«Орел меценат» Салтыков-Щедрин краткое содержание с цитатами из произведения:
Собрав дворню, орёл учреждает науки и искусства, но просвещение не идёт ему на пользу. Орёл остаётся невежественным, кровожадным самодуром, а помощники — ворами и интриганами.
Поэты наделяют орлов храбростью, благородством и великодушием, нередко сравнивая с ними городовых. Рассказчик сомневается в благородных свойствах орлов, утверждая, что это всего лишь хищные птицы. Орлы сильны, дальнозорки, быстры и беспощадны, и при их появлении всё пернатое царство спешит притаиться от страха, а не от восхищения, как уверяют поэты.
«А живут орлы всегда в отчуждении, в неприступных местах, хлебосольством не занимаются, но разбойничают, а в свободное от разбоя время дремлют».
Нашёлся, однако, орёл, который захотел «так пожить, как в старину помещики живали». Позвал он ястреба, коршуна да сокола и велел им собрать для себя дворню из разных птиц. Дворня станет его холить и утешать, а он, оставаясь кровожадным, станет её в страхе держать.
Нагнали хищники со всех сторон разнообразнейших птиц. На всё согласных ворон поставили за «мужичков» отвечать, коростелей и гагар музыкантами сделали, попугаи стали скоморохами, сороке-воровке ключи от казны доверили, сычи да филины ночными сторожами стали. Всех «записали в ревизские сказки и выдали окладные листы» и спохватились: не учли, что в дворне у орла науки и искусства, должны быть. На эту роль три птицы сгодились: снегирь, дятел и соловей.
«Снегирь был малый шустрый и с отроческих лет насвистанный».
Выучившись в школе кантонистов и послужив в полку писарем, он начал издавать газету «Вестник лесов». Только не получалась у снегиря газета. «То чего-нибудь коснётся — ан касаться нельзя; то чего-нибудь не коснётся — ан касаться не только можно, но и должно. А его за это в головку тук да тук». Вот и решил он пойти в дворню к орлу и восхвалять его безнаказанно.
Дятел, скромный учёный, вёл уединённую жизнь. Целые дни сидел он на сосновом суку, усердно долбил и надолбил «целую охапку исторических исследований: „Родословная лешего“, „Была ли замужем баба-яга“, „Каким полом надлежит ведьм в ревизские сказки заносить?“ и прочее». Издателя для книжиц своих дятел найти не смог и решил пойти к орлу в дворовые историографы в надежде, что новоявленный барин исследования его напечатает. Соловья же любил весь мир.
«Весь мир, притаив дыхание, заслушивался, как он, забравшись в древесную чащу, сладкими песнями захлёбывался. Но он был сладострастен и славолюбив выше всякой меры».
Орёл был не против наук и принял всех троих. Начался в дворне у орла «золотой век». Скворцы гимн разучивают, коростели и гагары на трубах играют, попугаи новые шутки выдумывают. С ворон стали брать «просветительный» налог, для соколят и ястребят учредили кадетские корпуса, а для сов, филинов и сычей — академию.
Воронятам купили по экземпляру азбуки. Самого старого скворца назвали Василием Кирилычем Тредьяковским, назначили стихотворцем и велели состязаться с соловьём. В день смотра наук и искусств наибольший успех имел снегирь, прочитавший такой лёгкий фельетон, «что даже орлу показалось, что он понимает».
Говорил снегирь, что холопское житьё лучше барского — у барина заботушки много, а холопу за барином горюшка нет. Когда у холопа совесть была, то он без штанов ходил, а теперь, как совести ни капельки не осталось, он разом по две пары штанов надевает. Орёл слушал и соглашался.
А соловей пел про радость холопа, узнавшего, что бог послал ему помещика; про великодушие орлов, которые холопам на водку не жалеючи дают.
«Однако как он ни выбивался из сил, чтобы в холопскую ногу попасть, но с «искусством», которое в нём жило, никак совладать не мог».
Никак орёл понять его не мог и позвал Тредьяковского. Василий Кирилыч так ясно те же «холопские сюжеты» изложил, что орёл только поддакивал. После наградил барин старого скворца ожерельем из муравьиных яиц, а соловья велел убрать с глаз долой.
Хотя дело просвещения в орлиной дворне продвигалось, бывалый снегирь затаился: почувствовал, «что всей этой просветительной сутолоке последует скорый и немилостивый конец», и оказался прав. Ошибку допустили сокол и сова, задумав обучить грамоте самого орла.
«Учили его по звуковому методу, легко и занятно, но, как ни бились, он и через год вместо «Орёл» подписывался «Арёл».
Как и все учителя, сокол и сова «не давали орлу ни отдыха, ни срока». «Произошла натянутость отношений, которою поспешила воспользоваться интрига».
Однажды утром, едва орёл проснулся, сова подкралась сзади и давай грамматике учить. Два раза попросил её орёл уйти, а на третий разорвал надвое. Та же участь настигла и сокола, когда он арифметическую задачку барину задал.
Стало для всех ясно, что «золотой век» на исходе. Надвигался мрак невежества с «междоусобием и всяческою смутою». Через месяц всё развалилось настолько, «что даже пищу орлу с орлицей начали подавать порченую». Чтоб оправдать себя, ястреб и коршун сговорились и свалили всё на просвещение.
«Науки-де, бесспорно, полезны, но лишь тогда, когда они благовременны. Жили-де наши дедушки без наук, и мы без них проживём» …
В доказательство начали они «открывать заговоры», в каждом из которых непременно был замешан хотя бы часослов. Розыски, следствия, судбища продолжались, пока орёл наукам конец не положил.
Дворня опустела. Оставшиеся без присмотра вороны инстинктивно снялись всей стаей с места и полетели. Погнался за ними орёл, но догнать не смог: «сладкое помещичье житьё до того его изнежило, что он едва крыльями мог шевелить».
Тогда сказал орёл орлице: «Сие да послужит орлам уроком!». Но что это значило, «то ли, что просвещение для орлов вредно, или то, что орлы для просвещения вредны, или, наконец, и то и другое вместе, — об этом он умолчал».
Заключение:
История эта учит тому, что поверхностные знания, внешнее просвещение быстро и плачевно заканчиваются.
Орёл-меценат. М. Е. Салтыков-Щедрин
Иллюстрация М. Таранова к сказке Салтыкова-Щедрина «Орёл-меценат»
Поэты много об орлах в стихах пишут, и всегда с похвалой. И статьи у орла красоты неописанной, и взгляд быстрый, и полет величественный. Он не летает, как прочие птицы, а парит, либо ширяет; сверх того: глядит на солнце и спорит с громами. А иные даже наделяют его сердце великодушием. Так что ежели, например, хотят воспеть в стихах городового, то непременно сравнивают его с орлом. «Подобно орлу, говорят, городовой бляха N такой-то высмотрел, выхватил и, выслушав, — простил».
Я сам очень долго этим панегирикам верил. Думал: «Ведь, в самом деле, красиво! Выхватил… простил! Простил?!» — вот что в особенности пленяло. «Кого простил? — мышь!! Что такое мышь?!» И я бежал впопыхах к кому-нибудь из друзей-поэтов и сообщал о новом акте великодушия орла. А друг-поэт становился в позу, с минуту сопел, и затем его начинало тошнить стихами:
Но однажды меня осенила мысль. «С чего же, однако, орел „простил“ мышь? Бежала она по своему делу через дорогу, а он увидел, налетел, скомкал и… простил! Почему он „простил“ мышь, а не мышь „простила“ его?»
Дальше — больше. Стал я прислушиваться и приглядываться. Вижу: что-то тут неблагополучно. Во-первых, совсем не затем орел мышей ловит, чтоб их прощать. Во-вторых, ежели и допустить, что орел «простил» мышь, то, право, было бы гораздо лучше, если б он совсем ей не интересовался. И, в-третьих, наконец, будь он хоть орел, хоть архиорел, все-таки он — птица. До такой степени птица, что сравнение с ним и для городового может быть лестно только по недоразумению.
И теперь я думаю об орлах так: «Орлы суть орлы, только и всего. Они хищны, плотоядны, но имеют в свое оправдание, что сама природа устроила их исключительно антивегетарианцами. И так как они, в то же время, сильны, дальнозорки, быстры и беспощадны, то весьма естественно, что, при появлении их, все пернатое царство спешит притаиться. И это происходит от страха, а не от восхищения, как уверяют поэты. А живут орлы всегда в отчуждении, в неприступных местах, хлебосольством не занимаются, но разбойничают, а в свободное от разбоя время дремлют».
Выискался, однако ж, орел, которому опостылело жить в отчуждении. Вот и говорит он однажды своей орлице:
— Скучно сам-друг с глазу на глаз жить. Смотришь целый день на солнце – инда одуреешь.
И начал он задумываться. Что больше думает, то чаще и чаще ему мерещится: хорошо бы так пожить, как в старину помещики живали. Набрал бы он дворню и зажил бы припеваючи. Вороны бы сплетни ему переносили, попугаи — кувыркались бы, сорока бы кашу варила, скворцы — величальные песни бы пели, совы, сычи да филины по ночам дозором летали бы, а ястребы, коршуны да соколы пищу бы ему добывали. А он бы оставил при себе одну кровожадность. Думал-думал, да и решился. Кликнул однажды ястреба, коршуна да сокола и говорит им:
— Соберите мне дворню, как в старину у помещиков бывало; она меня утешать будет, а я ее в страхе держать стану. Вот и все.
Выслушали хищники этот приказ и полетели во все стороны. Закипело у них дело не на шутку. Прежде всего нагнали целую уйму ворон. Нагнали, записали в ревизские сказки и выдали окладные листы. Ворона — птица плодущая и на все согласная. Главным же образом, тем она хороша, что сословие «мужиков» представлять мастерица. А известно, что ежели готовы «мужички», то дело остается только за деталями, которые уж ничего не стоит скомпоновать. И скомпоновали. Из коростелей и гагар духовой оркестр собрали, попугаев скоморохами нарядили, сороке-белобоке, благо воровка она, ключи от казны препоручили, сычей да филинов заставили по ночам дозором летать. Словом сказать, такую обстановку устроили, что хоть какому угодно дворянину не стыдно. Даже кукушку не забыли, в гадалки при орлице определили, а для кукушкиных сирот воспитательный дом выстроили.
Но не успели порядком дворовые штаты в действие ввести, как уже убедились, что есть в них какой-то пропуск. Думали-думали, что бы такое было, и наконец догадались: во всех дворнях полагаются науки и искусства, а у орла нет ни тех, ни других.
Три птицы, в особенности, считали этот пропуск для себя обидным: снегирь, дятел и соловей.
Снегирь был малый шустрый и с отроческих лет насвистанный. Воспитывался он первоначально в школе кантонистов [в школы при военном ведомстве брали солдатских детей, навсегда зачисляя их в это ведомство], потом служил в полку писарем и, научившись ставить знаки препинания, начал издавать, без предварительной цензуры, газету «Вестник лесов».
Только никак приноровиться не мог. То чего-нибудь коснется — ан касаться нельзя; то чего-нибудь не коснется — ан касаться не только можно, но и должно. А его за это в головку тук да тук. Вот он и замыслил: «Пойду в дворню к орлу! Пускай он повелит безнаказанно славу его каждое утро возвещать!»
Дятел был скромный ученый и вел строго уединенную жизнь. Ни с кем никогда не виделся (многие даже думали, что он запоем, как и все серьезные ученые, пьет), но целые дни сидел на сосновом суку и все долбил. И надолбил он целую охапку исторических исследований: «Родословная лешего», «Была ли замужем Баба-Яга», «Каким полом надлежит ведьм в ревизские сказки заносить?» и проч. Но сколько ни долбил, издателя для своих книжиц найти не мог. Поэтому и он надумал: «Пойду к орлу в дворовые историографы! авось-либо он вороньим иждивением исследования мои отпечатает!»
Что касается до соловья, то он на жизненные невзгоды пожаловаться не мог. Пел он искони так сладко, что не только сосны стоеросовые, но и московские гостинодворцы, слушая его, умилялись. Весь мир его любил, весь мир, притаив дыхание, заслушивался, как он, забравшись в древесную чащу, сладкими песнями захлебывался. Но он был сладострастен и славолюбив выше всякой меры. Мало было ему вольной песней по лесу греметь, мало огорченные сердца гармонией звуков напоять… Думалось: орел ему на шею ожерелье из муравьиных яиц повесит, всю грудь живыми тараканами изукрасит, а орлица будет тайные свидания при луне назначать…
Словом сказать, пристали все три птицы к соколу: «Доложи да доложи!»
Выслушал орел соколиный доклад о необходимости водворения наук и искусств и не сразу понял. Сидит себе да цыркает, да когтями играет, а глаза у него, словно точеные камешки, глянцем на солнце отливают. Никогда он ни одной газеты не видывал; ни Бабой-Ягой, ни ведьмами не интересовался, а об соловье только одно слыхал: что эта птица — малая, не стоит из-за ее клюв марать.
— Ты, поди, не знаешь, что и Бонапарт-то умер? — спросил сокол.
— Какой такой Бонапарт?
— То-то вот. А знать об этом не худо. Ужо гости приедут, разговаривать будут. Скажут: «При Бонапарте это было», — а ты будешь глазами хлопать. Не хорошо.
Призвали на совет сову, — и та подтвердила, что надо науки и искусства в дворнях заводить, потому что при них и орлам занятнее живется, да и со стороны посмотреть не зазорно. Ученье — свет, а неученье — тьма. Спать-то да жрать всякий умеет, а вот поди разреши задачу: «Летело стадо гусей» – ан дома не скажешься. Умные-то помещики, бывало, за битого двух небитых давали, — значит, пользу в том видели. Вон чижик: только и науки у него, что ведерко с водой таскать умеет, а какие деньги за этакого-то платят!
Орёл-меценат. Иллюстрация Е. М. Рачёва
— Я в темноте видеть могу, так меня за это мудрой прозвали, а ты и на солнце по целым часам не смигнувши глядишь, а про тебя говорят: «Ловок орел, а простофиля».
— Что ж, я не прочь от наук! — цыркнул орел.
Сказано — сделано. На другой же день у орла в дворне начался «золотой век». Скворцы разучивали гимн «Науки юношей питают» [из «Оды на день восшествия на престол Елисаветы Петровны» (1747) М. В. Ломоносова], коростели и гагары на трубах сыгрывались, попугаи — новые кунштюки выдумывали. С ворон определили новый налог, под названием «просветительного»; для молодых соколят и ястребят устроили кадетские корпуса; для сов, филинов и сычей — академию де сиянс, да кстати уж и воронятам купили по экземпляру Азбуки-копейки. И, в заключение, самого старого скворца определили стихотворцем, под именем Василия Кирилыча Тредьяковского, и отдали ему приказ, чтоб на завтра же был готов к состязанию с соловьем.
И вот вожделенный день наступил. Поставили пред лицо орла новобранцев и велели им хвастаться.
Самый большой успех достался на долю снегиря. Вместо приветствия он прочитал фельетон, да такой легкий, что даже орлу показалось, что он понимает. Говорил снегирь, что надо жить припеваючи, а орел подтвердил: «Имянно!» Говорил, что была бы у него розничная продажа хорошая, а до прочего ни до чего ему дела нет, а орел подтвердил: «Имянно!» Говорил, что холопское житье лучше барского, что у барина заботушки много, а холопу за барином горюшка нет, а орел подтвердил: «Имянно!» Говорил, что когда у него совесть была, то он без штанов ходил, а теперь, как совести ни капельки не осталось, он разом по две пары штанов надевает, — а орел подтвердил: «Имянно!»
Наконец снегирь надоел.
— Следующий! — цыркнул орел.
Дятел начал с того, что генеалогию орла от солнца повел, а орел с своей стороны подтвердил: «И я в этом роде от папеньки слышал». «Было у солнца, — говорил дятел, — трое детей: дочь Акула да два сына: Лев да Орел. Акула была распутная — ее за это отец в морские пучины заточил; сын Лев от отца отшатнулся — его отец владыкою над пустыней сделал; а Орелко был сын почтительный, отец его поближе к себе пристроил — воздушные пространства ему во владенье отвел».
Но не успел дятел даже введение к своему исследованию продолбить, как уже орел в нетерпеньи кричал:
Тогда запел соловей и сразу же осрамился. Пел он про радость холопа, узнавшего, что бог послал ему помещика; пел про великодушие орлов, которые холопам на водку не жалеючи дают… Однако как он ни выбивался из сил, чтобы в холопскую ногу попасть, но с «искусством», которое в нем жило, никак совладать не мог. Сам-то он сверху донизу холоп был (даже подержанным белым галстуком где-то раздобылся и головушку барашком завил), да «искусство» в холопских рамках усидеть не могло, беспрестанно на волю выпирало. Сколько он ни пел — не понимает орел, да и шабаш!
— Что этот дуралей бормочет! — крикнул он, наконец, — позвать Тредьяковского!
А Василий Кирилыч тут как тут. Те же холопские сюжеты взял, да так их явственно изложил, что орел только и дело, что повторял: «Имянно! имянно! имянно!» И в заключение надел на Тредьяковского ожерелье из муравьиных яиц, а на соловья сверкнул очами, воскликнув: «Убрать негодяя!»
На этом честолюбивые попытки соловья и покончились. Живо запрятали его в куролеску и продали в Зарядье, в трактир «Расставанье друзей», где и о ею пору он напояет сладкой отравой сердца захмелевших «метеоров».
Тем не менее дело просвещения все-таки не было покинуто. Ястребята и соколята продолжали ходить в гимназии; академия де сиянс принялась издавать словарь и одолела половину буквы А; дятел дописывал 10-й том «Истории леших». Но снегирь притаился. С первого же дня он почуял, что всей этой просветительной сутолоке последует скорый и немилостивый конец, и, по-видимому, предчувствия его имели довольно верное основание.
Дело в том, что сокол и сова, принявшие на себя руководительство в просветительном деле, допустили большую ошибку: они задумали обучить грамоте самого орла. Учили его по звуковому методу, легко и занятно, но, как ни бились, он и через год, вместо «Орел», подписывался «Арер», так что ни один солидный заимодавец векселей с такою подписью не принимал. Но еще большая ошибка заключалась в том, что, подобно всем вообще педагогам, ни сова, ни сокол не давали орлу ни отдыха, ни срока. Каждоминутно следовала сова по его пятам, выкрикивая: «Бб… зз… хх…», а сокол тоже ежеминутно внушал, что без первых четырех правил арифметики награбленную добычу разделить нельзя.
— Украл ты десять гусенков, двух письмоводителю квартального подарил, одного сам съел — сколько в запасе осталось? — с укоризною спрашивал сокол.
Орел не мог разрешить и молчал, но зло против сокола накоплялось в его сердце с каждым днем больше и больше.
Произошла натянутость отношений, которою поспешила воспользоваться интрига. Во главе заговора явился коршун и увлек за собой кукушку. Последняя стала нашептывать орлице: «Изведут они кормильца нашего, заучат!», а орлица начала орла дразнить: «Ученый! ученый!», затем общими силами возбудили «дурные страсти» в ястребе.
И вот однажды на зорьке, едва орел глаза продрал, сова, по обыкновению, подкралась сзади и зажужжала ему в уши: «Вв… зз… рррр…»
— Уйди, постылая! — кротко огрызнулся орел.
— Извольте, ваше степенство, повторить: бб… кк… мм…
— Второй раз говорю: уйди!
В один миг повернулся орел к сове и разорвал ее надвое.
А через час, ничего не ведая, воротился с утренней охоты сокол.
— Вот тебе задача, — сказал он, — награблено нынче за ночь два пуда дичины; ежели на две равные части эту добычу разделить, одну — тебе, другую — всем прочим челядинцам, — сколько на твою долю достанется?
— Все, — отвечал орел.
— Ты говори дело, — возразил сокол. — Ежели бы «все», я бы и спрашивать тебя не стал!
Не впервые такие задачи сокол задавал; но на этот раз тон, принятый им, показался орлу невыносимым. Вся кровь в нем вскипела при мысли, что он говорит «все», а холоп осмеливается возражать: «Не все». А известно, что когда у орлов кровь закипает, то они педагогические приемы от крамолы отличать не умеют. Так он и поступил.
Но, покончивши с соколом, орел, однако, оговорился:
— А де сиянс академии оставаться по-прежнему!
Опять пропели скворцы: «Науки юношей питают», но для всех уже было ясно, что «золотой век» находится на исходе. В перспективе надвигался мрак невежества, с своими обязательными спутниками: междоусобием и всяческою смутою.
Смута началась с того, что на место умершего сокола явилось два претендента: ястреб и коршун. И так как внимание обоих соперников было устремлено исключительно в сторону личных счетов, то дела дворни отошли на второй план и начали мало-помалу приходить в запущение.
Через месяц от недавнего золотого века не осталось и следов. Скворцы заленились, коростели стали фальшивить, сорока-белобока воровала без просыпу, а на воронах накопилась такая пропасть недоимок, что пришлось прибегнуть к экзекуции. Дошло до того, что даже пищу орлу с орлицей начали подавать порченую.
Чтобы оправдать себя в этой неурядице, ястреб и коршун временно подали друг другу руку и свалили все невзгоды на просвещение. Науки-де, бесспорно, полезны, но лишь тогда, когда они благовременны. Жили-де наши дедушки без наук, и мы без них проживем…
И в доказательство, что весь вред от наук идет, начали открывать заговоры, и непременно такие, чтобы хоть часослов да замешан в них был. Начались розыски, следствия, судбища…
— Шабаш! — вдруг раздалось в вышине.
Это крикнул орел. Просвещение прекратило течение свое.
Во всей дворне воцарилась такая тишина, что слышно было, как ползут по земле клеветнические шепоты.
Первою жертвою нового веяния пал дятел. Бедная эта птица, ей-богу, не виновата была. Но она знала грамоте, и этого было вполне достаточно для обвинения.
— Знаки препинания ставить умеешь?
— Не только обыкновенные знаки препинания, но и чрезвычайные, как-то: кавычки, тире, скобки — всегда, по сущей совести, становлю.
— А женский пол от мужеского отличить можешь?
— Могу. Даже в ночное время не ошибусь.
Только и всего. Нарядили дятла в кандалы и заточили в дупло навечно. А на другой день он в том дупле, заеденный муравьями, помре.
Едва кончилась история с дятлом, как последовал погром в академии де сиянс.
Однако ж сычи и филины защищались твердо: жалко им было с теплыми казенными квартирами расставаться. Говорили, что не того ради сиянсами занимаются, дабы их распространять, а для того, чтобы от лихого глаза их оберегать. Но коршун сразу увертки их опровергнул, спросив: «Да сиянсы-то зачем?» И они на этот вопрос не ответили (не ждали). Тогда их поштучно распродали огородникам, а последние, набив из них чучелов, поставили огороды сторожить.
В это же самое время отобрали у воронят Азбуку-копейку, истолкли оную в ступе и из полученной массы наделали игральных карт.
Дальше — больше. За совами и филинами последовали скворцы, коростели, попугаи, чижи… Даже глухого тетерева заподозрили в «образе мыслей» на том основании, что он днем молчит, а ночью спит…
Дворня опустела. Остались орел с орлицею, и при них ястреб да коршун. А вдали — масса воронья, которое бессовестно плодилось. И чем больше плодилось, тем больше накоплялось на нем недоимок.
Тогда коршун с ястребом, не зная, кого изводить (воронье в счет не полагалось), стали изводить друг друга. И все на почве наук. Ястреб донес, что коршун, по секрету, читает часослов, а коршун съябедничал, что у ястреба в дупле «Новейший песенник» спрятан.
Но тут уж сама История ускорила свое течение, чтоб положить конец этой сумятице. Произошло нечто необыкновенное. Увидев, что они остались без призора, вороны вдруг спохватились: «А что бишь на этот счет в Азбуке-копейке сказано?» И не успели порядком припомнить, как тут же инстинктивно снялись всем стадом с места и полетели.
Погнался за ними орел, да не тут-то было: сладкое помещичье житье до того его изнежило, что он едва крыльями мог шевелить.
Тогда он повернулся к орлице и возгласил:
— Сие да послужит орлам уроком!
Но что означало в данном случае слово «урок»: то ли, что просвещение для орлов вредно, или то, что орлы для просвещения вредны, или, наконец, и то и другое вместе — об этом он умолчал.
Краткое содержание Орёл-меценат (Салтыков-Щедрин М. Е.)
В предисловии автор недоумевает, почему все так восхваляют Орлов. Почему их все считают великодушными? Если Орел схватил мышь, которая бежала по своим делам, никому не мешала, а потом сам же и отпустил, то почему же его считают милосердным? Автор приходит к выводу, что орлы есть орлы, только и всего, что это всего лишь хищники. Ими не восхищаются, их просто боятся.
Это всего лишь птицы, которые живут в отчуждении, ничем толком не занимаются, лишь разбойничают, а в свободное время дремлют.
Надоело Орлу так жить, разбойничать просто. Он начал мечтать о том, чтобы собрать дворню, как старые помещики. Созвал он Ястреба с Коршуном и велел им собрать дворню. Корпус и Ястреб выполнили его просьбу. Дворней, то есть простым народом стали вороны. Объясняется это тем, что птицы эти хорошо плодятся и на все они согласные. Осталось дело за малым. Разным птицам дали разные роли. Коростели и гагары духовой оркестр собрали, Сорока-белобока отвечала за казну, попугаи были скоморохами, дозорным и стали сычи и филины, а кукушка стала гадалкой. Не хватало в их государстве только наук и искусства.
Три птицы решили, что настало их время. Снегирь раньше работал в газете. И тяжело ему было приноровиться к тому, какие статьи можно писать, а какие – нельзя. Дятел был ученым. Вел очень уединенную жизнь. Писала различные исторические книги, но его никто не печатал. А соловей хорошо поживал, его пение все любили. Но он был очень славолюбив, мечтал, что с Орлицей будет иметь тайные свидания. Сокол доложил об этих трёх птицах Орлу, сказал, что стыдно ему ничего не знать и не изучать. А Сова эти слова подтвердила.
Начался у них “Золотой век” . Для сов и филинов построили новую академию, воронятам купили Азбуки-копейки. Даже налог учредили под названием “просветительный”. А старого скворца сделали стихотворцем.
И вот Орёл призвал к себе Снегиря, Дятла и Соловья. Больше всех ему понравился снегирь, потому что льстил Орлу. Дятла учредили за то, что он рассказал Орлу его генеалогию. Лишь у соловья получилось всё неладно. Орел никак не понимал искусства. Зато старый скворец Василий Кириллович Тредьяковский угодил Орлу, явcтвенно изложив холопские сюжеты.
Всё было сделано. Сокол и Сова руководили просветительством. Но они совершили большую ошибку, когда решили обучить самого Орла. Орел оказался необучаемым . Даже через год он не мог ставить свои подписи. А Сокол и Сова не давали ему отдыху и учили его постоянно. Но Орел так и не мог решать самые простые задачи и из-за этого злился на Сокола. В это время Коршун, Кукушка, Ястреб и Орлица решили устроить заговор против учителей Орла. Начали поддразнивать Орла. В итоге Орёл разорвал Сову, а потом и Сокола.
На их место пришли Ястреб и Коршун, забыв при этом про дела дворни. “Золотой век” подходил к концу. Скворцы ленились, коростели фальшивили, сорока воровала, начались большие недоимки у воронов, даже пищу Орлу приносили порченую. Чтобы оправдать себя Ястреб и Коршун обвинили во всём науки. Начали выдумывать всякие заговоры деятелей культуры против Орла.
“Золотой век” закончился. Первой жертвой стал ни в чём не виновный дятел. Только того, что он был грамотный хватило для того, чтобы заточить его в дупло навечно. Затем разгромили академию. Из азбук-копеек наделали карт. Обвинять стали всех подряд, даже глухого тетерева, и это только из-за того, что он днём молчит, а ночью спит. В итоге дворня опустела, остались только Орел, Орлица и масса воронья, которая сильно плодилась.
Ястреб и Коршун, не зная, кого обвинять, стали доносить друг на друга. Орел запутался. И тут произошло удивительное – вороны, увидев, что никто за ними не следит, разлетелись. Орел хотел их догнать, но не смог из-за того, что сладкое помещичья житье его слишком изнежило. Тогда он крикнул “Сие да послужит орлам уроком!”
Никто не знает, что это значило, то ли просвещение для Орлов вредно, то ли Орлы для просвещения.
Ser-Esenin.ru
В помощь школьнику и студенту!
Краткое содержание «Орел меценат» Михаила Салтыкова-Щедрина
Автор произведения Салтыков-Щедрин во всех своих работах очень тонко сравнивает людей с животными подмечая каждую черту характера и дословно описывав достоинства и недостатки.
Данная сказка отличается особой значимостью в ней роли главного героя. Царь зверей среди всех пернатых видов на земле гордый и величественный орел представлен совершенно в новом образе, глупого, самовлюбленного и напыщенного руководителя. Такое сходство автор приравнивает к сытой жизни современных правителей, за что поддается критике известных писателей своего времени.
Опираясь, на железные доводи, что классический образ орла как высшего хищника своего вида представлять не в лучшем свете затея недостойная такого гениального творца. Но тем не меняя, в независимости от мнения узких творческих кругов, это произведения очень популярно и востребовано среди читателей, перевод текста выполнен на нескольких языках свидетельствуя о том, что работа стоит внимания широкого публики.
Гордый и красивый орел герой многих песен, стихов, сказок и рассказов, автор желающий описать персонажа с сильной и мужественной страны при случае назовет его Орлом. Все действия хищной птицы принято описывать с учетом ее величия, он непременно парит в облаках высоко поднят вверх мощный клюв. Безжалостный к своей добыче он одновременно может быть справедливым и мудрым.
В повествовании главный герой всей сюжетной линии орел будет сравниваться с одним знакомим автору меценатом. Все начинается с того, что сидя на ветке в окружении своей жены орлихи мужчина орел заскучал. Ничего его последнее время не тешит, скучно стало летать и на ясное солнышко смотреть, а вечера на ветке просиживать. Тогда придумал он себе двор завести, чтобы в окружении всех птиц жить и заставить всех только ему одному служить.
Больше всего в окрестностях ворон, вот с ними он разговор, и завел предлагая должность главных сплетниц. Те, с радостью согласились и собравшись рядом с новым дворянином стали его улащивать и умащивать да советы разные давать так свиту набрать и потом ее управлять.
Первый указ господина относился к соколу, ястребу и коршуну, их в кротчайшие сроки велено привести всех птиц, да помоложе и покрасивей для определения и назначения должности в его свите для каждой. Работы было много королевство ему досталось большое и подбор проводился очень тщательно. Попугаям велено показывать номера цирковые развлекая орла мецената. Сороки отправлены на кухню кашу варить им в помощь представлены белобоки.
Все певчие птицы начиная от скворцов зачислялись и распределялись в хор в соответствии с тембром голоса и умением петь. Ночные птицы филины, совы и сычи всю ночь должны сон чуткий владыки охранять и назойливых комаров отгонять. Для охоты на лучшую добычу в лесу на круглосуточное дежурство были отправлены коршуны и соколы.
Не забыв про казну и казначея, придумали должность главного носителя ключей от сейфа которую доверили воровке сороке-белобочке. Никого не забыли даже кукушку в главные предсказателе судьбы всей семьи орлиной записали. Для себя умного, смелого и очень сильно любящего руководить и управлять орел оставил обязанности седеть на ветки и заниматься кровожадностью.
Все хорошо и весело теперь проходит жизнь орла нет времени скучать и думы разные гадать. В лесу прошел большой слух среди птиц, о дворе чудном, в котором собраны все самые смелые и способные птицы. И стали приходить и наниматься умельцы из разных сфер знаний дабы быть причисленным к лучшим знатокам всей округи. Так, постепенно появляться стали профессора и учителя, владеющие науками академическими и теперь в ежедневное расписание орла, добавилась учеба.
Спустя год тщетных усилий всех преподавателей вложить знания по арифметике, математике, чтению и письму владыка понял, что устал. До такой степени ему надоело его окружение и назойливая свита, что в нем проснулся вкус к забытой охоте и в течение нескольких минут все, кто не успел сбежать были разорваны на части.
Остались только ястреб с соколом и орлиха, назойливые вороны недалеко отлетали, решив восстановить свой статус и былую роль, они подлетели к орлу меценату с прошением.
Разозлившись пуще прежнего, он взлетел с насиженного места, чтобы догнать их, но сытая жизнь превратила его в толстого и неуклюжего охотника.