ОБЕД В ЧЕСТЬ БАГРАТИОНА
II
«Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей шла, как и всегда, независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте и вне всех возможных преобразований».
Поражение под Аустерлицем произвело в Москве странное впечатление. Сначала все недоумевали и старались не говорить о войне. «Но через несколько времени. были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты».
Надо сказать, что среди этих причин, найденных московскими «тузами» из Английского клуба, некоторые были справедливы: действительно, войска плохо снабжались продовольствием; действительно, молод и неопытен был царь. Но главной причиной поражения московские болтуны объявили «неспособность» Кутузова и, чтобы подчеркнуть нерасположение к нему, воздавали почести другим героям войны — в особенности Багратиону.
Война не кончилась, но приостановилась. После победы при Аустерлице Наполеон мог свободно диктовать свои условия австрийскому императору Францу. Он потребовал, чтобы русские войска ушли из Австрии, и это было выполнено. Наполеон заключил с Австрией выгодный для себя мир и отправился в Париж, а русские войска вернулись на родину, и многие офицеры получили отпуск, в том числе Денисов, Ростов и Долохов, уже к Аустерлицу вернувший себе офицерский чин.
И вот они все трое — блестящие победители, как будто не было Аустерлица, — сидят на обеде, устроенном членами Английского клуба в честь Багратиона.
«— Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь», — сказал Николай Ростов отцу накануне обеда и был прав: Илья Андреевич сбился с ног. Один только список того, что он заказывает для празднества, производит ошеломляющее впечатление: «Гребешков, гребешков в тортю положи. стерлядей больших. Ах, отцы мои. Да кто же мне цветы привезет. Скачи ты, Митенька, в подмосковную. чтобы мне двести горшков тут к пятнице были. Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган, что ли, позвать. Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. а оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй. найди ты там Ильюшку-цыгана. »
Нет ничего дурного в том, что хлебосольный старый граф, вкладывая свои деньги, изо всех сил старается как можно лучше устроить обед в честь героя войны. Невнятное раздражение возникает, когда читаешь, какие рассказы ходят о каждом из гостей. «Тот спас знамя, тот убил пять французов, тот один заряжал пять пушек. Говорили и про Берга, те, которые не знали его, что он, раненный в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер. »
Илья Андреевич Ростов, и младший сын его Петя, жадно слушающий рассказы о войне, и штатский Пьер, и старики из Английского клуба — все они, конечно, свято верят этим рассказам. Но мы-то, знающие, как все было на самом деле, — мы видим, что война отражается в московских разговорах, как в кривом зеркале: неверно, уродливо. Героем выглядит Берг! Как исказилось бы лицо князя Андрея, если бы он вошел в заполненные гостями комнаты клуба, услышал этот «стон разговаривавших голосов», увидел это движение мундиров, фраков и кафтанов, снующих, «как пчелы на весеннем пролете. »
Сам Багратион чувствует себя растерянным «в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с Георгиевской звездой», с только что подстриженными волосами и бакенбардами, с наивно-праздничной улыбкой, придающей «даже несколько комическое выражение его лицу». В дверях его стараются пропустить вперед, он останавливается — происходит нелепая сцена; наконец Багратион проходит вперед.
«Он шел, не зная, куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене». Николая Ростова он узнал и сказал ему «несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день».
Толстой не жалеет иронии, описывая положение Багратиона во время обеда. Ему подносят на серебряном блюде стихи. «Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто-то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так идти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», — как будто сказал Багратион и, устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. »
Багратион — замечательный полководец, герой. Но в «Войне и мире» у меня есть к нему один счет — за Тушина. Не могу простить ему маленького капитана Тушина, испуганно стоящего перед ним в штабной избе под Шенграбеном. И вдруг — странное дело — Багратион в Английском клубе начинает напоминать Тушина. Никто его не ругает, не разносит — наоборот, все его чествуют, посвящают ему стихи и кантаты; но он теряется не меньше, чем Тушин в штабе, и неприятна ему вся эта показная пышность, и чем-то, наверное, все-таки приятна.
Идет обед, посвященный Багратиону. Но у людей, сидящих за столом, свои дела, свои отношения между собой. Эти дела и отношения невольно врываются в торжественный ритм обеда и затмевают его, они уже важнее для людей, чем война, которая была вчера, а сегодня отошла в прошлое.
Вот как мы видим его впервые — пьяного, в белой рубашке, на рассвете, в шумной компании Анатоля Курагина: «Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми голубыми глазами. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. В середине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что-то вроде двух улыбок. и все вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица».
Эти светлые голубые глаза, этот твердый, наглый и умный взгляд мы увидим много раз: на смотре в Браунау, и в бою под Шенграбеном; во время дуэли с Пьером, и у зеленого карточного стола, за которым Ростов проиграет Долохову сорок три тысячи, и у ворот дома на Старой Конюшенной, когда сорвется попытка Анатоля увезти Наташу, и позже, в войну 1812 года, когда отряд Денисова и Долохова спасет из французского плена Пьера, но в бою за пленных погибнет мальчик, Петя Ростов, — тогда жестокий рот Долохова скривится, и он отдаст приказание: всех захваченных французов расстрелять.
Долохов — самый непонятный, самый таинственный из всех героев «Войны и мира». Мы восхищаемся его безрассудной храбростью, его внезапно и коротко прорывающейся нежностью; нас пугает его жестокость, нам хочется постичь этот загадочный характер.
Что же он такое на самом деле, Федор Долохов?
Он «был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что и Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля».
Ему не на что и не на кого рассчитывать — только на себя. Развлекались втроем: Долохов, Анатоль и Пьер — «достали где-то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина с спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем. » Чем же все это кончилось?
Долохов был офицером — и потому его разжаловали в солдаты. Пьер нигде не служил, его нельзя было разжаловать, но наказанье его постигло легкое, — видимо, из уважения к умирающему отцу. Анатоль был офицером — его не разжаловали. Долохов запомнил это и Анатолю, и Пьеру.
Еще один урок он получил на войне. Встретив Жеркова, принадлежавшего раньше к его «буйному обществу», он убедился, что Жерков «не счел нужным узнать его» в солдатской шинели. Этого Долохов тоже не забыл — и когда Жерков, после разговора Кутузова с разжалованным, радостно приветствовал Долохова, тот отвечал подчеркнуто холодно.
Так на наших глазах складывается характер, формируется жестокий и эгоистический человек, одинокий, как волк. Первые же слова, которые мы услышали от Долохова, были жестоки. Пьяный Пьер пытался повторить его «подвиг»: выпить бутылку рома, сидя на открытом окне. Анатоль пытался удержать Пьера.
«— Пускай, пускай, — сказал Долохов улыбаясь».
После этого прошел год — очень нелегкий год солдатчины, трудных походов и не менее трудных смотров. Мы видели, как Долохов отстаивал свое достоинство перед смотром в Браунау и как настойчиво напоминал генералу о своих заслугах в Шенграбенском бою. Он чудом не погиб на льду австрийских прудов, приехал в Москву и поселился в доме Пьера. Как раньше он не жалел Пьера, так не жалеет и теперь: живя в его доме, он завел роман с его женой. Не влюбился в нее, не полюбил — это бы хоть в какой-то степени его оправдывало. Нет, Элен так же безразлична ему, как другие светские женщины, он просто развлекается и, может быть, мстит Пьеру за историю с медведем, за то, что Пьер богат и знатен.
На обеде в честь Багратиона «Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но. он, казалось, не видел и не слышал ничего. и думал о чем-то одном, тяжелом и не разрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что-то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался».
Пьер знает: Долохов не остановится перед тем, чтобы опозорить старого приятеля. «Для него была бы особенная прелесть в том, чтоб осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я. помог ему». Так думает Пьер в то время, как Долохов и Николай Ростов, насмешливо и неодобрительно поглядывая на него, пьют за хорошеньких женщин.
Он боится Долохова — могучий Пьер. Приучив себя додумывать все до конца и быть откровенным с самим собой, он честно признается себе: «Ему ничего не значит убить человека. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно, я боюсь его. » Но в душе его, преодолевая страх, поднимается бешенство, и когда Долохов с «серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру», — это бешенство вскипает, ищет выхода.
«За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников», — сказал Долохов.
Этого мало: он выхватил из рук Пьера листок с текстом кантаты — само по себе это было бы вполне возможно при их приятельских отношениях, но сейчас «что-то страшное и безобразное, мутившее его во время обеда, поднялось и овладело» Пьером.
«Не смейте брать! — крикнул он».
Все вокруг испуганы, но Долохов смотрит «светлыми, веселыми, жестокими глазами. »
«Бледный, с трясущеюся губой, Пьер рванул лист.
— Вы. вы. негодяй. я вас вызываю, — проговорил он и, двинув стул, встал из-за стола».
И вот — дуэль в Сокольниках. Секунданты Несвицкий и Денисов делают, как полагается, попытку примирения. «Нет, об чем же говорить! — сказал Пьер, — все равно. Вы мне скажите только, как куда ходить и стрелять куда?»
Долохов знает, что Пьер не умеет стрелять. Но и он тоже отвечает секунданту: «Никаких извинений, ничего решительно».
Оба секунданта понимают, что происходит убийство. Поэтому они медлят минуты три, когда уже все готово. Кажется, ничто не может спасти Пьера. Понимает ли это Долохов? Чем виноват перед ним Пьер — за что он готов убить этого человека?
«Становилось страшно», — пишет Толстой. И вот Денисов выходит к барьеру и сердито кричит: «Г’. аз! Два! Тг’и!» Уже нельзя остановить то, что происходит, и Денисову остается только сердиться.
Пьер, нелепо вытянув вперед правую руку, «видимо боясь, как бы из этого пистолета не убить самого себя», стреляет первым — и ранит Долохова.
Оба они поступают после выстрела Пьера точно так, как должны поступать именно эти два человека, с этими характерами. Раненый Долохов, упав в снег, все еще целится, а Пьер стоит, «беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью», перед Долоховым — так, что даже Денисов, секундант Долохова, не выдержав, кричит: «Закг’ой-тесь!»
Долохов промахнулся, стреляя в Пьера, которого он жестоко оскорбил. Но через несколько недель он не промахнется в другой дуэли — бескровной.
Живя в семье Пьера, Долохов разрушил эту семью. Войдя в дом Николая Ростова, он попытался отнять у своего друга невесту. Соня отказала ему — Долохов не таков, чтобы не отомстить. Он не вызывает Николая на дуэль, но обыгрывает его в карты — сознательно, холодно и обдуманно: приглашает свою жертву запиской в гостиницу, несколько раз спрашивает: «Или ты боишься со мной играть?», предупреждает: «В Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее», — и, выиграв огромную сумму, «ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю», замечает: «Ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю».
Он не позволит безнаказанно оскорбить себя, но разве Николай хотел его оскорбить? Наоборот — преклонялся перед ним, обожал его — так он наказан за свое обожание.
Может быть, через несколько месяцев, помогая Анатолю увезти Наташу, Долохов вспомнит о том, как Соня не ответила на его чувства, предпочла Николая. Может быть, так он на свой лад отомстит Ростовым.
Он страшный человек, Федор Долохов. В двадцать пять лет он хорошо знает людей, среди которых живет, и понимает: ни честность, ни ум, ни талант не ценятся этими людьми. Он привык не верить честности, уму и таланту. Он циничен и может обмануть любого, даже вчерашнего лучшего друга, потому что знает: это простят. Не простят слабости. А бесчеловечность вызовет уважение и страх.
Но. трижды мы увидим Долохова не похожим на себя самого.
Подъезжая к дому после дуэли с Пьером, он поразит Ростова — и нас тоже: «Я ничего, но я убил ее, убил. Она не перенесет этого. Она не перенесет.
— Кто? — спросил Ростов.
— Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, — и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова».
Не могу отделаться от мысли, что Толстой не все додумал до конца в этой сцене. Она кажется слишком сентиментальной. Но как только появляется мать Долохова, веришь каждому ее слову — и Толстой опять становится всезнающим. Мать рассказывает Ростову о своем Феде: «Он слишком благороден и чист душою. для нашего нынешнего, развращенного света. Ну, скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова. Есть ли чувства, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо. Какая низость, какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа. »
Мать помнит: «В Петербурге эти шалости с квартальным, там что-то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес!» Она права — так оно и было. Она права, когда говорит: «Таких, как он, храбрецов и сынов отечества немного. » Она, как и всякая мать, отлично видит все хорошее в своем сыне и не видит, не хочет и не может видеть его холодной жестокости. Может быть, потому Долохов и называет мать ангелом, и преданно любит ее, что она одна хочет видеть в нем «высокую, небесную душу»? Но где же он настоящий — с матерью или со всеми остальными?
Еще раз в его наглых светлых глазах мелькнет человеческое — на детском бале у Иогеля, когда эти глаза будут с нежностью следить за танцующей Соней. Он сам расскажет Николаю Ростову, что мало кого любит, не верит людям, презирает женщин и дорожит жизнью только потому, что еще надеется «встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило» его.
Он правильно выбрал: Соня — именно та чистая и верная душа, которую он ищет. Но нет ему счастья: она любит другого.
Решив отомстить Николаю, Долохов задумал выиграть у него сорок три тысячи. «Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони».
Нам трудно себе представить, что этот жестокий, холодный человек способен на такую чувствительность — складывать свои годы и Сонины. Но он способен. И как ни неприятен нам Долохов в сцене своего выигрыша, мы все-таки с недоумением жалеем его.
И в третий раз Долохов удивит нас перед Бородинской битвой, когда, встретясь с Пьером, он неожиданно для нас с серьезным достоинством попросит у него прощенья.
Только трижды мы увидим Долохова не похожим на себя самого.
Но этого довольно, чтобы понять: этот одинокий, злой человек мог бы быть другим. У него есть идеал: прекрасные, преданные женщины — такие, как мать, Соня; сильные, бестрепетные мужчины, забывающие перед лицом общей опасности свою мелкую вражду — как сам он перед Бородинской битвой. Он хочет, чтобы жизнь была прекрасна, но она не соответствует его идеалу, она жестока и несправедлива.
И потому Долохов тоже жесток и несправедлив. Можем ли мы оправдать его? Бесспорно, нет. Он ищет себя, этот сильный, и страстный, и деятельный человек — но ведь Пьер и князь Андрей тоже ищут себя и находят свой путь не в злости и цинизме, а, наоборот, в служении добру и справедливости.
Жестокость не может быть оправдана ничем — и те редкие минуты, когда в Долохове просыпается человеческое, только усиливают осуждение, с которым мы смотрим на его обычное холодное самоутверждение. Есть ли надежда, что он изменится? Нельзя ответить на этот вопрос определенно. Но хочется надеяться.
Читая «Войну и мир», я невольно примериваю к героям романа события, с которых Толстой хотел начать свою книгу, а потом отложил их. Восстание 1825 года. Где все они будут 14 декабря? Пьер, Николай, Денисов, Долохов, Друбецкой? Не войдет ли Борис Друбецкой в состав следственной комиссии? Не будет ли Долохов тверд перед вопросами этой комиссии и по-прежнему одинок, и по-прежнему холоден в долгие годы каторги?
А может быть, он найдет себя на Сенатской площади и другим человеком станет в Сибири, на каторге? Может быть, там он смягчится душой и будет таким, каким до сих пор его знала только мать. Ему будет тогда сорок пять лет, но ведь и генерал Денисов не так уж молод в конце романа, в 1820 году, и среди декабристов были немолодые люди.
А сейчас только начался 1806 год, Долохову двадцать шесть, и что станется с ним потом — кто знает?
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:
Князь Багратион в романе “Война и мир”: образ и характеристика (обед в честь Багратиона)
 |
| Князь Багратион. Художник М. Башилов |
Князь Багратион в романе “Война и мир” Толстого является одним из второстепенных персонажей.
Князь Петр Иванович Багратион (1765 – 1812) – это знаменитый русский полководец, участник Бородинского сражения.
В этой статье представлен цитатный образ и характеристика князя Багратионв в романе “Война и мир”: описание внешности и характера, а также описание обеда в честь Багратиона.
Смотрите: Все материалы по роману “Война и мир”
Князь Багратион в романе “Война и мир”
Возраст князя Багратиона – 40 лет в начале романа (в 1805 г.):
“. еще не старый человек. “
 |
| Князь Багратион (актер Гиули Чохонелидзе). Фильм “Война и мир” 1965 г. |
Внешность князя Багратиона:
“. Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим. ”
“. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. ”
“на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что-нибудь там, за этим неподвижным лицом?» – спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. ”
“. выправил зацепившуюся за бурку шпагу. ”
“. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. ”
“. слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. ”
“. Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего не выражающими, невыспавшимися глазами. “
Внешность и поведение Багратиона во время сражения:
“. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся, тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность. ” (Багратион в Шенграбенском сражении, том 1 часть 2 глава XVIII)
Внешность Багратиона на торжественном обеде в 1806 году:
“. В дверях передней Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе, с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он, видимо, сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что-то наивно-праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. ” (том 2 часть 1 глава III)
Личность и характер князя Багратиона
Князь Багратион говорит с восточным акцентом (он по происхождению грузин):
“. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. “
Багратион – размеренный и медленный человек:
“. в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность. “
Он носит шпагу, которую ему подарил Суворов:
“. выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону. ”
“. воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. “
Князь Багратион – простой человек “без связей”. Он прошел путь от сержанта до генерала:
“. Тому, что Багратион был выбран героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве и был чужой. В лице его отдавалась честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. “
Багратион – скромный человек:
“. Он шел, не зная, куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. “
Он обладает тактом и умеет поддержать и вдохновить своих подчиненных:
“. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию. “
Князь Багратион – герой австрийского похода 1805 года:
“. ожидали к обеду дорогого гостя и героя австрийского похода, князя Багратиона. ”
“. героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. “
Он – один из лучших генералов, по мнению Наполеона и Андрея Болконского: “. лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. “
Князь Багратион – глупый, но опытный генерал:
“. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность…” (том 3 часть 1 глава VI)
“. насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово. “
Багратион предпочитает действовать, а не строить планы:
“. были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску. ”
Князь Багратион – открытый и прямой человек:
“. Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. ”
“. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради Бога, пошлите меня куда‑нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу. “
Он – храбрый и решительный генерал:
“. Чего трусить и кого бояться. ” (Багратион о войне 1812 года)
“. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах. “
Князь Багратион получает смертельное ранение в Бородинском сражении:
“. привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой. ”
“. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. ”
“. сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. “
Обед в честь Багратиона
“. 3-го марта, во втором часу пополудни, двести пятьдесят человек членов Английского клуба и пятьдесят человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя австрийского похода, князя Багратиона. ” (том 2 часть 1 глава II)
“. В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. ” (том 2 часть 1 глава III)
“. Он шел, не зная, куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. “
“. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и, не дождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. “
“. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал. “
“. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: триста человек разместились в столовой. “
“. Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном. “
“. Здоровье государя императора! – крикнул он Все встали с своих мест и закричали ура! И Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. “
“. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки, и провозгласил тост за здоровье нашего последней кампании героя князя Петра Ивановича Багратиона. “
Полный текст эпизода с обедом в честь Багратиона смотрите в томе 2 части 1 главах II-III.
Это был цитатный образ и характеристика князя Багратионв в романе “Война и мир” Толстого: описание его внешности и характера, а также описание обеда в честь князя Багратиона.
Исторический обед в Москве, данный герою отечества, и суп «Багратион»
Рассказ о том, как хлебосольная Москва устроила торжественный обед в честь героя, а знаменитый французский кулинар опубликовал в своей не менее знаменитой книге рецепт блюда, названного в честь то ли талантливого генерала русской армии, то ли его блистательной жены.
Кулинарные истории Игоря Сокольского
Сохранилось два описания этого исторического обеда. Одно из них принадлежало человеку, обладавшему феноменальной памятью, позволявшей ему записывать произошедшие события по горячим следам с документальной точностью. Это был литератор С. П. Жихарев (1787-1860), общительный и наблюдательный человек, имевший обширный круг знакомств, написавший интереснейшие «Записки современника» .
О предстоящем обеде он писал:
«В Английском клубе делаются большие приготовления к принятию князя Багратиона, которого на днях ожидают. ‹…› Не знаю, удастся ли мне попасть на этот праздник, в число избранных пятидесяти человек гостей, но во всяком случае постараюсь. Та беда, что желающих слишком много, и дело не обойдется без затруднений, а признаюсь, очень хочется поближе увидеть этого витязя, который сделался так дорог сердцу каждого русского. Благодаря покровителям моим я попал в число гостей на завтрашний обед в Английском клубе; следовательно, увижу героя Багратиона лицом к лицу, а праздник должен быть на славу; у садовников Лебедева и Соколова подряжено одних цветов для уборки лестницы и померанцевых деревьев для украшения стола на двести рублей».
Героя отечества в клубе ждал радушный прием и роскошное угощение:
«Стол накрыт был кувертов на 300, то есть на все число наличных членов клуба и 50 человек гостей, убранство великолепное, о провизии нечего и говорить: все, что только можно было отыскать лучшего и редчайшего из мяс, рыб, зелени, вин и плодов, – все было отыскано и куплено за дорогую цену, а те предметы, которых, по раннему времени года, у торговцев в продаже не было, доставлены богатыми владельцами из подмосковных оранжерей бесплатно: все наперерыв старались оказать чем-нибудь свое усердие и участие в угощении».
С третьего блюда начались тосты, и когда дежурный старшина, бригадир граф Толстой, встав, провозгласил: «Здоровье государя императора!» — все, начиная с градоначальника, встали с мест своих, и собрание разразилось таким громогласным «ура», что, кажется, встрепенулся бы и мертвый ‹…› За сим последовал тост в честь князя Багратиона, и такое же громкое «ура» трижды опять огласило залу». Многочисленные тосты, произнесенные в честь гостей обеда и старшин клуба, по свидетельству Жихарева «были причиною, что многие нечувствительно понаклюкались».
Второе, литературное описание этого торжественного обеда, которыми гостеприимная Москва угощала Багратиона, находится в романе Л. Н. Толстого «Война и мир» и фактически полностью совпадает с текстом Жихарева. Прибавлены лишь хлопоты по устройству обеда, которые легли на плечи графа Ильи Андреевича Ростова и его слезы во время произношения тостов:
«В начале марта старый граф Илья Андреевич Ростов был озабочен устройством обеда в Английском клубе для приема князя Багратиона. Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару Английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф со дня основания клуба был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира».
Когда все хлопоты остались позади, и состоялась встреч Багратиона, «громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, ‹…› триста человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее — поближе к чествуемому гостю».
Труды графа Ильи Андреича не пропали даром: обеды, постный и скоромный, были великолепны. Тостов было много «и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось». Пили за здоровье государя императора и Багратиона «за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и, наконец, отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреевича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался».
Пока князь Петр Иванович Багратион совершал подвиги на европейских полях сражения, его очаровательная жена княгиня Екатерина Павловна Багратион, которая после свадьбы, по словам современника, «недолго удовлетворялась таким мужем», вела роскошный образ жизни в европейских столицах.
В то самое время, когда москвичи устраивали торжественный обед овеянному славой военачальнику, лучшие повара Франции готовили умопомрачительные обеды для красивой, как ангел, блистающей умом княгине, покоряющей сердца государственных мужей Европы. Британский финансист и общественный деятель Мозес Монтефьоре, писал, что княгиню называли «Le bel ange nu (Обнаженным ангелом) за свое пристрастие к полупрозрачным платьям из индийского муслина, откровенно облегавшим ее формы, и Chatte blanche (Белой кошкой) – за безграничную чувственность». Совсем иначе охарактеризовал мужа княгини его соратник генерал А. Ф. Ланжерон: «Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив».
Легендарный французский кулинар, «король поваров и повар королей», Д. О. Эскофье (1846–1935) опубликовал в своей книге «Кулинарный путеводитель» рецепт супа «Багратион», и с тех пор историки кулинарии спорят о том, в чью честь он так назван.
Скорее всего, именно на званых обедах обольстительной княгини, подавали это самый суп, рецепт которого придумал и посвятил ей основатель французской изысканной «высокой кухни» («haute cuisine») Мари Антуан Карем (1784–1833), одно время служивший у нее поваром, а Эскофье его только опубликовал.
Может быть, это сделал сам Эскофье, создатель множество знаменитых блюд, который использовал для их приготовления несколько упрощенную технику Карема и часто присваивал придуманным им блюдам звучные имена знаменитых людей.
История кулинарии не сохранила подлинного меню исторического обеда в честь героя, но любознательные читатели могут приготовить суп, названный в соответствии с существовавшей в XIX столетии традицией присваивать блюдам имя героев и знаменитостей, по рецепту, который автор из влек из сочинений Эскофье. Сделать это может каждый, кто владеет минимальными навыками обращения с продуктами и большим желанием эти навыки превратить в умение.
Суп «Багратион» жирный
Подогреть в масле, не поджаривая, 400 грамм нарезанной кубиками телячьей ляжки, добавить 250 грамм куриного мяса и 1 ¼ литра светлого соуса «Велуте». Поставить варить на небольшой огонь. Потом хорошо растереть телятину и куриное мясо, разбавить пюре соусом «Велуте», процедить через ткань и подогреть, не доводя до кипения. Загустить 4 желтками, 1,5 децилитра сливок и положить 100 грамм масла.
Примечание. Изначально суп «Багратион» готовился только с телятиной. В современной кулинарии в него стали добавлять курицу. Постный суп «Багратион» готовится с заменой телятины рыбой, а сливочного масла – растительным. Вареную телятину и курицу можно не растереть, а измельчить блендером. В готовый суп можно добавить нарезанные отварные макароны, посыпать тертым сыром и зеленью. Подать с мясным или рыбным пирожком.
Для приготовления 2 литров соуса требуется 250 грамм только что приготовленной белой мучной подливки, 2,2 литра белого телячьего прозрачного бульона.
Смешать белую мучную подливку с горячим или холодным телячьим бульоном, избегая появления комочков, чтобы соус был однородным. Вскипятить, регулярно помешивая, потом поддерживать кипячение на слабом огне, регулярно снимая пену и жир в течение 1,5 часа. Процедить и охладить.
Белая мучная подливка
В 250 г сливочного масла обжарить 300 г просеянной муки. Приготовление этой подливки должно занять лишь несколько минут, пока не исчезнет привкус сырой муки. Избыток приготовленной подливки можно хранить в холодильнике и употреблять по мере надобности для загущения любых супов.
Автор приготовил такой суп и к нему пирожки с мясом, угостил своих близких, получил от них восторженные отзывы и теперь не только собирается потчевать им дорогих гостей, но и советует своим неизменно уважаемым читателям, не жалея времени и сил, сделать то же самое.
Анализ эпизода в романе «Война и мир»: «Обед в честь Багратиона»
Поражение под Аустерлицем произвело в Москве странное впечатление. Сначала все недоумевали и старались не говорить о войне. «Но через несколько времени. были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты». Надо сказать, что среди этих причин, найденных московскими «тузами» из Английского клуба, некоторые были справедливы: действительно, войска плохо снабжались продовольствием; действительно, молод и неопытен был царь. Но главной причиной поражения московские болтуны объявили «неспособность» Кутузова и, чтобы подчеркнуть нерасположение к нему, воздавали почести другим героям войны – в особенности Багратиону. Война не кончилась, но приостановилась. После победы при Аустерлице Наполеон мог свободно диктовать свои условия австрийскому императору Францу. Он потребовал, чтобы русские войска ушли из Австрии, и это было выполнено. Наполеон заключил с Австрией выгодный для себя мир и отправился в Париж, а русские войска вернулись на родину, и многие офицеры получили отпуск, в том числе Денисов, Ростов и Долохов, уже к Аустерлицу вернувший себе офицерский чин.
И вот они все трое – блестящие победители, как будто не было Аустерлица, – сидят на обеде, устроенном членами Английского клуба в честь Багратиона.
- «- Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь», – сказал Николай Ростов отцу накануне обеда и был прав: Илья Андреевич сбился с ног. Один только список того, что он заказывает для празднеству, производит ошеломляющее впечатление: «Гребешков, гребешков в тортю положи. стерлядей больших. Ах, отцы мои. Да кто же мне цветы привезет. Скачи ты, Митенька, в подмосковную. чтобы мне двести горшков тут к пятнице были. Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган, что ли, позвать. Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. а оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй. найди ты там Ильюшку-цыгана. »
Нет ничего дурного в том, что хлебосольный старый граф, вкладывая свои деньги, изо всех сил старается как можно лучше устроить обед в честь героя войны. Невнятное раздражение возникает, когда читаешь, какие рассказы ходят о каждом из гостей. «Тот спас знамя, тот убил пять французов, тот один заряжал пять пушек. Говорили и про Берга, те, которые не знали его, что он, раненный в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер. »
Илья Андреевич Ростов, и младший сын его Петя, жадно слушающий рассказы о войне, и штатский Пьер, и старики из Английского клуба – все они, конечно, свято верят этим рассказам. Но мы-то, знающие, как все было на самом деле, – мы видим, что война отражается в московских разговорах, как в кривом зеркале: неверно, уродливо. Героем выглядит Берг! Как исказилось бы лицо князя Андрея, если бы он вошел в заполненные гостями комнаты клуба, услышал этот «стон разговаривавших голосов», увидел это движение мундиров, фраков РГ кафтанов, снующих, «как на весеннем пролете. »
Сам Багратион чувствует себя растерянным «|з новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с Георгиевской звездою», с только что подстриженными волосами и бакенбардами, с наивно-праздничной улыбкой, придающей «даже несколько комическое выражение его лицу».
Толстой не жалеет иронии, описывая положение Багратиона во время обеда. Ему подносят на серебряном блюде стихи. «Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его.
Размещено на реф.рф
Приучив себя додумывать все до конца и быть откровенным с самим собой, он честно признается себе: ʼʼЕму ничего не значит убить человека. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно, я боюсь его. ʼʼ Но в душе его, преодолевая страх, поднимается бешенство, и когда Долохов с ʼʼсерьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеруʼʼ, — это бешенство вскипает, ищет выхода.
ʼʼЗа здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовниковʼʼ, — сказал Долохов.
Этого мало: он выхватил из рук Пьера листок с текстом кантаты — само по себе это было бы вполне возможно при их приятельских отношениях, но сейчас ʼʼчто-то страшное и безобразное, мутившее его во время обеда, поднялось и овладелоʼʼ Пьером.
ʼʼНе смейте брать! — крикнул онʼʼ.
Все вокруг испуганы, но Долохов смотрит ʼʼсветлыми, веселыми, жестокими глазами. ʼʼ
ʼʼБледный, с трясущеюся губой, Пьер рванул лист.
— Вы. вы. негодяй. я вас вызываю, — проговорил он и, двинув стул, встал из-за столаʼʼ.
И вот — дуэль в Сокольниках. Секунданты Несвицкий и Денисов делают, как полагается, попытку примирения. ʼʼНет, об чем же говорить! — сказал Пьер, — все равно. Вы мне скажите только, как куда ходить и стрелять куда?ʼʼ
Долохов знает, что Пьер не умеет стрелять. Но и он тоже отвечает секунданту: ʼʼНикаких извинений, ничего решительноʼʼ.
Оба секунданта понимают, что происходит убийство. По этой причине они медлят минуты три, когда уже все готово. Кажется, ничто не может спасти Пьера. Понимает ли это Долохов? Чем виноват перед ним Пьер — за что он готов убить этого человека?
ʼʼСтановилось страшноʼʼ, — пишет Толстой. И вот Денисов выходит к барьеру и сердито кричит: ʼʼГ’. аз! Два! Тг’и!ʼʼ Уже нельзя остановить то, что происходит, и Денисову остается только сердиться.
Пьер, нелепо вытянув вперед правую руку, ʼʼвидимо боясь, как бы из этого пистолета не убить самого себяʼʼ, стреляет первым — и ранит Долохова.
Оба они поступают после выстрела Пьера точно так, как должны поступать именно эти два человека, с этими характерами. Раненый Долохов, упав в снег, все еще целится, а Пьер стоит, ʼʼбеспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудьюʼʼ, перед Долоховым — так, что даже Денисов, секундант Долохова, не выдержав, кричит: ʼʼЗакг’ой-тесь!ʼʼ
Долохов промахнулся, стреляя в Пьера, которого он жестоко оскорбил. Но через несколько недель он не промахнется в другой дуэли — бескровной.
Живя в семье Пьера, Долохов разрушил эту семью. Войдя в дом Николая Ростова, он попытался отнять у своего друга невесту. Соня отказала ему — Долохов не таков, чтобы не отомстить. Он не вызывает Николая на дуэль, но обыгрывает его в карты — сознательно, холодно и обдуманно: приглашает свою жертву запиской в гостиницу, несколько раз спрашивает: ʼʼИли ты боишься со мной играть?ʼʼ, предупреждает: ʼʼВ Москве распущен слух, будто я шулер, в связи с этим советую вам быть со мной осторожнееʼʼ, — и, выиграв огромную сумму, ʼʼясно улыбаясь и глядя в глаза Николаюʼʼ, замечает: ʼʼТы знаешь поговорку: ʼʼСчастлив в любви, несчастлив в картахʼʼ. Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаюʼʼ.
Он не позволит безнаказанно оскорбить себя, но разве Николай хотел его оскорбить? Наоборот — преклонялся перед ним, обожал его — так он наказан за свое обожание.
Может быть, через несколько месяцев, помогая Анатолю увезти Наташу, Долохов вспомнит о том, как Соня не ответила на его чувства, предпочла Николая. Может быть, так он на свой лад отомстит Ростовым.
Он страшный человек, Федор Долохов. В двадцать пять лет он хорошо знает людей, среди которых живет, и понимает: ни честность, ни ум, ни талант не ценятся этими людьми. Он привык не верить честности, уму и таланту. Он циничен и может обмануть любого, даже вчерашнего лучшего друга, потому что знает: это простят. Не простят слабости. А бесчеловечность вызовет уважение и страх.
Но. трижды мы увидим Долохова не похожим на себя самого.
Подъезжая к дому после дуэли с Пьером, он поразит Ростова — и нас тоже: ʼʼЯ ничего, но я убил ее, убил. Она не перенесет этого. Она не перенесет.
— Кто? — спросил Ростов.
— Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, — и Долохов заплакал, сжимая руку Ростоваʼʼ.
Не могу отделаться от мысли, что Толстой не все додумал до конца в этой сцене. Она кажется чересчур сентиментальной. Но как только появляется мать Долохова, веришь каждому ее слову — и Толстой опять становится всезнающим. Мать рассказывает Ростову о своем Феде: ʼʼОн чересчур благороден и чист душою. для нашего нынешнего, развращенного света. Ну, скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова. Есть ли чувства, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо. Какая низость, какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа. ʼʼ
Мать помнит: ʼʼВ Петербурге эти шалости с квартальным, там что-то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес!ʼʼ Она права — так оно и было. Она права, когда говорит: ʼʼТаких, как он, храбрецов и сынов отечества немного. ʼʼ Она, как и всякая мать, отлично видит все хорошее в своем сыне и не видит, не хочет и не может видеть его холодной жестокости. Может быть, потому Долохов и называет мать ангелом, и преданно любит ее, что она одна хочет видеть в нем ʼʼвысокую, небесную душуʼʼ? Но где же он настоящий — с матерью или со всеми остальными?
Еще раз в его наглых светлых глазах мелькнет человеческое — на детском бале у Иогеля, когда эти глаза будут с нежностью следить за танцующей Соней. Он сам расскажет Николаю Ростову, что мало кого любит, не верит людям, презирает женщин и дорожит жизнью только потому, что еще надеется ʼʼвстретить такое небесное существо, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ бы возродило, очистило и возвысилоʼʼ его.
Он правильно выбрал: Соня — именно та чистая и верная душа, которую он ищет. Но нет ему счастья: она любит другого.
Решив отомстить Николаю, Долохов задумал выиграть у него сорок три тысячи. ʼʼЧисло это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сониʼʼ.
Нам трудно себе представить, что данный жестокий, холодный человек способен на такую чувствительность — складывать свои годы и Сонины. Но он способен. И как ни неприятен нам Долохов в сцене своего выигрыша, мы все-таки с недоумением жалеем его.
И в третий раз Долохов удивит нас перед Бородинской битвой, когда, встретясь с Пьером, он неожиданно для нас с серьезным достоинством попросит у него прощенья.
Только трижды мы увидим Долохова не похожим на себя самого.
Но этого довольно, чтобы понять: данный одинокий, злой человек мог бы быть другим. У него есть идеал: прекрасные, преданные женщины — такие, как мать, Соня; сильные, бестрепетные мужчины, забывающие перед лицом общей опасности свою мелкую вражду — как сам он перед Бородинской битвой. Он хочет, чтобы жизнь была прекрасна, но она не соответствует его идеалу, она жестока и несправедлива.
И потому Долохов тоже жесток и несправедлив. Можем ли мы оправдать его? Бесспорно, нет. Он ищет себя, данный сильный, и страстный, и деятельный человек — но ведь Пьер и князь Андрей тоже ищут себя и находят свой путь не в злости и цинизме, а, напротив – в служении добру и справедливости.
Жестокость не должна быть оправдана ничем — и те редкие минуты, когда в Долохове просыпается человеческое, только усиливают осуждение, с которым мы смотрим на его обычное холодное самоутверждение. Есть ли надежда, что он изменится? Нельзя ответить на данный вопрос определенно. Но хочется надеяться.
Читая ʼʼВойну и мирʼʼ, я невольно примериваю к героям романа события, с которых Толстой хотел начать свою книгу, а потом отложил их. Восстание 1825 года. Где все они будут 14 декабря? Пьер, Николай, Денисов, Долохов, Друбецкой? Не войдет ли Борис Друбецкой в состав следственной комиссии? Не будет ли Долохов тверд перед вопросами этой комиссии и по-прежнему одинок, и по-прежнему холоден в долгие годы каторги?
А должна быть, он найдет себя на Сенатской площади и другим человеком станет в Сибири, на каторге? Может быть, там он смягчится душой и будет таким, каким до сих пор его знала только мать. Ему будет тогда сорок пять лет, но ведь и генерал Денисов не так уж молод в конце романа, в 1820 году, и среди декабристов были немолодые люди.
А сейчас только начался 1806 год, Долохову двадцать шесть, и что станется с ним потом — кто знает?
ОБЕД В ЧЕСТЬ БАГРАТИОНА – понятие и виды. Классификация и особенности категории “ОБЕД В ЧЕСТЬ БАГРАТИОНА” 2017, 2018.
Читайте также
II «Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей шла, как и всегда, независимо и вне политической близости или вражды с. [читать подробнее].
ОБЕД В ЧЕСТЬ БАГРАТИОНА
Читайте также:
|
Загрузка...